— Нечего было еду нашу хитить. Ты сказывал, что все люди худые, токмо родным можно верить. Значит и жалеть других нечего.

— Если все люди худые, зачем ты тогда не убила ту женщину?

Размышляя над ответом, Анюта прикусила губу.

— Олежка рёк, будто бы убивать хворых, женщин и детей нам буде всегда заповедно. Вот и не убила…

— Олежка, — проворчал Михаил. К чему привели их разговоры с сыном о лучшем мире? К одной спасённой человеческой жизни? Но если бы Анюта повстречала не двух одиночек, а шатунов? Среди одичавших нередко бывали и женщины. Что тогда бы случилось?

Но в слух он задал вопрос о другом:

— Раньше доводилось убивать таких беззащитных? Когда ты была Навью, стреляла в детей и женщин?

— Теперь я Явь, — резко сказала Анюта, но по её мрачному лицу было понятно без слов…

Скитальцы не говорили больше об этом. Дорога, выступившая из-под снега, вела к горе, которую все звали Заветрь. Они шагали втроём среди остатков былого, того, что ещё сохранилось от прежнего мира – проржавевшие знаки на трассе, почерневшие руины придорожных домов. Заходить сюда и что-то искать было уже бесполезно. Эти останки давно перебрали и присвоили тысячи голодных человеческих рук.

Над миром, обещая скорый снегопад, плыли низкие тучи. Весна рождалась в муках и солнце с трудом изгоняло Долгую Зиму. Снег ещё не сошёл, даже к концу лета он не сойдёт до конца.

Начинались самые тёплые дни — лучшее время, когда люди могли свободно передвигаться в поисках пищи. Скитальцы жили сказом — тем, что увидели в дальней дороге и не привыкли держаться за единственное Тепло. Зато в пути видели многое. Охотясь за новостями, семьи сказальцев бывали там, куда уже никогда не придут остальные.

Одинокая гора возвышалась над ближайшей округой. Там не было еды и не шла охота. Всё, что там было, — это сказ. С вершины Заветри можно было увидеть многое: пересчитать дымы от костров, понять, кто смог пережить Зиму, а кто был побежден её лютым холодом. Это была самая первая, самая главная новость весны. Это скитальцы и расскажут оседлым, с которыми устроят Мен при своей встрече.

Вскоре Михаил увёл семью с пустынной дороги и вновь углубился в леса. Низкорослый кустарник здесь уже хвастался первой редкой листвой. Мир словно чувствовал — тепло будет коротким; спешил жить, спешил увидеть солнце.

С ветки на ветку скакали птицы. Анюта с любопытством следила за каждой из них и слушала весенние трели. Птицы никогда не пели Зимой, лишь только в короткое лето, а затем улетали туда, где, вероятно, было теплее. Насколько теплее? Остались ли те острова с пальмами, которые разглядывал в своих старых журналах Олежка? Отец не верил в такое. Вся Земля для него навсегда была скованна льдом.

На гору вела лишь одна небольшая тропинка, скитальцы проложили её, когда каждый год поднимались к вершине. По одному из хребтов Заветри траурным маршем тянулись скелеты проржавевших ЛЭП. На них уже давно не осталось ни единого целого провода. Гора была заброшена и совсем заросла, кустарник расправил цепкие ветви там, где раньше проходили свободно. Но как бы сложен не был путь, через полчаса люди взошли на вершину.

Ветер тут же обдал их порывами тёплого воздуха. Наслаждаясь весной, Михаил прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. То же самое, словно запомнившийся ритуал повторил и Олежка. Отец и сын встречали ветер на Заветри, как хорошего друга. Им казалось, что ветер помнит их прошлое появление и всегда ждёт новой встречи. Ветер был первым признаком долгожданной весны. Увидев на горе нового человека, крепкий порыв сорвал капюшон и с Анюты, забрался в русые волосы и заставил её улыбнуться.

— Погода во благо. Стрибог даровал. Леля пришла на смену Марене…

— О чём она? — тихо осведомился Олежка.

— О весне, — ответил отец.

В его сердце затаилась хрупкая радость. Здесь, на Заветри, Михаил завершил свои Зимние тяготы, и начал новый год, несущий надежду. Не спеша, опасаясь нарушить уединение этого места, он прошёл по вершине. Нарочно не смотрел на красоты, что простирались внизу, оставляя сказ тем, кому требовалось обучение делу скитальца. Указав рукой на окрестности, Михаил велел Олежке с Анютой запомнить всё, что там видно. Сын взял девушку за руку и аккуратно подвёл её к краю вершины.

— На юге я вижу с десяток дымов — девять столбов от людского Тепла, — Олег начал свой сказ и отец молча кивнул – всё внимание было занято землёй под ногами. Пришлось осматривать то, что было несвойственно одиночеству этого места.

— Раньше их было одиннадцать... Людей на юге стало меньше, — взглянув на Михаила, добавил сын. Жестом сказалец велел продолжать, и парень обратился на север.

— Отец, не вижу двух высоких труб, что стояли на севере! Они просто исчезли!

Михаилу захотелось посмотреть самому, но он сдержался и лишь пояснил:

— На севере стоял город Вечного Огня. Две тысячи человек искали Тепло на металолитейном заводе – это его трубы. Если их нет, значит и Тепла больше нет – что-то случилось. Смотри дальше. Что на востоке?

Сын перевёл взгляд в указанном направлении. Долго, слишком долго он ничего не говорил. Это начало казаться странным. Глава семьи бросил обследовать землю и распрямился. К его великому удивлению первой заговорила Анюта.

— Дым. Много дыма. Много людей за рекой…

Михаил быстро подошёл и встал на краю вместе с ними. На востоке за рекой Хмарью действительно поднимались тысячи дымных столбов. Широкая лента воды отделила костры от знакомого края. Было далеко, очень далеко чтобы рассмотреть, что же там происходит. Скиталец достал бинокль из рюкзака, а Анюта прильнула к прицелу винтовки. Даже с оптикой они почти ничего не увидели, но и из этого узнали достаточно.

— Серые знамёна, — прошептал мужчина, опуская бинокль. Глаза Олежки заблестели от страха.

— Серые Города начали войну?

— Да. И на этот раз они идут к нам. Вероятно, вышли в поход, когда морозы чуть ослабели. Повелитель Серых Городов разрушил Вечный Огонь на севере, вот почему труб больше нет. Они смогут переправиться через реку. Два дня, и окажутся здесь.

— Кто ж он есть? — спросила Анюта.

— Самый страшный человек, который родился среди холодов, – отозвался скиталец.

— Говорят, мать Повелителя Городов родила его в Моровую ночь, когда в их Тепле скончалось более сотни душ. В одной из рук младенец держал сгусток крови, — тихо добавил Олежка.

— Этим только пугают. А вот кем стал этот младенец, мы прекрасно знаем из его сегодняшних дел. Он вырос и захватил больше городов, чем пальцев на ваших руках. Его армии полнятся, следуя от одного города до другого. Они разрушают чужое Тепло, добывают себе пропитанье, а потом грабят дальше. Это нашествие – орда, вал от которого не спастись, и теперь Серые идут прямо сюда. После резни царствуют только холод и смерть. Орду не заботит то, что остаётся у них позади, орду манит лишь ещё не разграбленное.

— Они пойдут в Блок! — дрогнувшим голосом крикнул Олежка. — Мы должны предупредить их!

— Глупо, — отрезал отец. — Блок нам не поверит, они живут лишь собственным миром. За такие новости – нас там просто убьют. А даже если поверят, то куда они уйдут от своего Великого Жара? У них нет ни шанса устоять против Серых, но и найти новое место до холодов тоже не выйдет.

— Ты предлагаешь молчать?! — Олежка встал перед ним, и с вызовом посмотрел.

— Не всё то, что знает скиталец, должно быть рассказано, — равнодушно ответил мужчина. — Ты в Блоке бывал и видел, как они выживают. Знаешь, что за угрозу Теплу у них кара одна, — это смерть. Лишь за одну дурную новость они могут убить.

— Так значит мы не пойдем туда? Не спасем людей Блока?

— Пойдем, но не скажем. Запасы нам очень нужны, а время есть. От этого судьба остальных не изменится.

— Как ты можешь?

— Могу.

Повисла тишина. Олежка смотрел на отца, не сводя глаз. Анюта стояла рядом, нервно сжимая на плече ремень от винтовки. В этой молчаливой борьбе скиталец чувствовал, как в семье вновь поднимается стена разногласий, но на этот раз девушка была не при чём. Сын был просто другим, он не хотел понимать очевидного.