— Я в живе с вами, — охотно повторила в след девушка. Вид её острозубой улыбки уже не пугал. Она поселила в скитальце мрачную решимость идти до конца. С помощью Анюты он воспитает в Олежке то самое чувство уверенной равнодушности, которого ему так не хватало. Рядом с сыном будет тот, кто готов жертвовать чужими жизнями ради семьи. Никакие слова или уроки не заменят такого.

— Мы отдадим тебе одну из винтовок, научим тебя быть скитальцем. Быть может из этого что-то получиться. Постараемся сделать из тебя человека.

Анюта по-прежнему улыбалась, она доверяла ему. Михаил должен был указать подземной убийце путь в верхнем мире, и он действительно собирался сделать такое…

…Пришли первые дни весны. Когда солнце подтопило снега, скитальцы покинули своё Зимнее убежище и поднялись на поверхность. Из-под сходивших сугробов появились жидкая поросль трав. Они слишком быстро стремились к весеннему ветру, превращая окрестности в изумрудно-белый ковёр. Холод возвращался теперь только ночами, отдавая Зиме её прежнюю власть.

Михаил смотрел на Анюту и видел в ней лишь причину раздора. Олежка почти перестал с ним разговаривать и каждый день пропасть между ними росла. Однако, перед собой мужчина оставался полностью честен — Анюта ему была не нужна.

— Что ты тут делаешь? — холодно поинтересовался скиталец, снова обнаружив девушку рядом с собой. Улыбка Анюты померкла. — Тебе велено было больше не лезть ко мне. Слышишь? Уходи прочь…

Зло скривив губы, она вскочила с ложа и вернулась к своему месту возле костра. С её уст сорвались тихие ругательства, услышав которые, покраснел бы любой взрослый мужчина. Они смешивались с наречием Нави, что делало брань ещё более жуткой.

— По подземному не ругаться, — напомнил Михаил заключённый ещё в Тепле уговор и, оглядывая стоянку, встретился взглядом с Олегом. Сын хмуро смотрел на их ссору со своего спального места.

— Анюта, иди ко мне, — позвал он злившуюся на весь свет Навь. Несмотря на то, что Олежка не мог завоевать её расположение, он по-прежнему относился к ней с лаской. Вся злость и разочарование доставались отцу. С молчаливым упорством Михаил нёс это бремя; Анюта же наоборот — пользовалась ситуацией со всем женским коварством. Когда глава семьи её отвергал, она нарочно сближалась с сыном, стараясь вызвать ответную ревность.

— Вот, садись рядом, — пригласил её парень. Им было вместе теплее, в потухшем кострище ещё тлели угли. Когда девушка устроилась, Олежка достал из рюкзака старую брошюру в заклеенной скотчем обложке. Вместе с Анютой они могли часами разглядывать цветные картинки, но при этом каждый понимал увиденное по-своему.

— Смотри, — указал Олежка на потускневшую за долгое время страницу, — так жили люди до прихода Зимы – до долгого хлада и белой смерти.

— Мара была всегда, — возразила ему в ответ Навь.

— Да, Зима была всегда, но не такая, как сейчас, а короткая – всего в три месяца. Мало кто умирал от её холодов. Морозы стояли слабее, люди знали, как с ними бороться. А лето — удивительно длинное и тёплое. Было много деревьев, животных, плодов и столько солнца, что от него даже приходилось нарочно искать себе тень и прохладу.

Анюта недоверчиво хмурилась. Её сильно озадачила фотография изображавшая тропический остров. Вероятно, Навь до конца не понимала того, что видит перед собой. Ей просто не с чем было сравнить. Всё то, о чём Олег пытался сейчас рассказать, звучало как красивая сказка. Но эта сказка нравилась девушке – она улыбнулась.

— Смотри дальше. Вот такими были люди до прихода Долгой Зимы, — Олежка указал на семью за накрытым столом – дешёвую рекламу печенья с бесполезным ценником в красной «вспышке». — Они были счастливы…

— Счастье? Кого они убили? — непонимающе подняла бровь Анюта.

— Чего?! Да ты что! Они никого не убивали! Почему ты так решила?

Анюта с удивлением наблюдала за реакцией парня. Между ними явно возникло недопонимание, и скиталец знал от чего.

Не ожидая никакой благодарности, Михаил решил подсказать:

— Знаешь, что Навь называет «счастьем?» Счастье — это процесс делёжки добычи после набега, когда каждый получает то, что ему причитается – свою часть.

Скиталец был прав, сын ему не ответил. Олег вздохнул и снова обратился к Анюте:

— Люди не должны убивать друг друга, понимаешь? Не должны убивать больных, женщин, детей лишь из-за того, что те просто слабее. Нас и так мало осталось. Люди на картинке жили в Тёплом Лете и не убивали. Вообще не любили убивать! Убийство — это страшное преступление, это неправильно…

Именно из-за таких речей Михаил не любил оставлять Анюту с Олегом.

Сын не изменился, наивно приучал подземницу к миру, которого давно не существовало. Анюта, как губка, впитывала эти слова, верила в добро, а ведь оно давно покинуло остывшую землю. С такими разговорами, она начинала считать, что Явь совсем другая нежели подземный мир. Но реальность была страшна – в холоде Долгой Зимы царило лишь острое желание выжить.

— Хватит пялиться на старые журналы, — проворчал Михаил, поднимаясь с постели. — Анюта, силки что мы поставили вчера — проверь их. Неплохо бы позавтракать перед дорогой. После этого отправимся к горе Заветри. Там мы и взглянем, на что ты годишься.

Обещание сделать из девушки скитальца оставалось по-прежнему в силе. Михаил думал о том, что когда срок настанет, Анюта с Олежкой окажутся одни посреди холодов. Женщина должна стать для сына опорой, уметь всё, что умеют они. В первую очередь видеть, запоминать и рассказывать новости. Для человека, прожившего всю свою жизнь под землёй, это было делом отнюдь непростым. Возможно даже совершенно невозможным.

Вздохнув, Анюта взяла из костра остывший уголь, растёрла его между пальцев и нанесла под глазами две чёрные полосы. Никто точно не знал, зачем она это делает. На вопросы о значении такого странного «макияжа» Навь не отвечала. Скиталец предполагал, что этому её научили другие охотники. Тёмная сажа помогает лучше видеть цель на снегу, когда в глаза светит солнце – это единственное разумное объяснение, которое могло прийти в голову.

После этого Анюта вернулась к спальному месту и достала из мехового чехла винтовку, которую ей подарили. Никто не стрелял из этого оружия с того самого дня, когда пропала Светлана. Это было хорошее оружие: полуавтоматическое, самозарядное, с магазином на десять патронов — точное и смертоносное. Хотя, оказавшись в руках у Анюты, оно быстро потеряло часть своего грозного вида. Ствол был обмотан промасленной тканью, под которую девушка старательно подсунула пучки прошлогодней травы — хорошая маскировка. Но рисунки вырезанные на деревянных накладках, не несли уже никакой практической пользы. Столбцы, лучистые солнца, узоры из странных символов — все эти знаки можно было увидеть на сторожевых камнях Навьих нор. О значении рун скитальцам было ничего не известно, они не верили в силу знаков. Зато Навь верила.

Самым заметным рисунком среди орнамента – был знак молнии. Заметив в подвале, как девушка возится с ножом над прикладом, Михаил подскочил и чуть не отнял винтовку. Его вопрос звучал прямо: почему «сволочь» портит оружие? Но в ответ скиталец удостоился лишь удивленного взгляда. Охотница пояснила, что «раня» наоборот «красит» винтовку. Символ молнии назывался «пера» и был посвящён какому-то грозному богу. Слово означало «бить» или «удар». «Пера» стала не только клеймом, но и личным именем для оружия. Скиталец смирился с тем, что теперь оно будет принадлежать только Нави...

Прошлое тяготило, но у винтовки Светланы начиналась новая жизнь.

Анюта окружила себя не только загадочными изображениями. Её интересовали предметы, которые даже скитальцы сочли бы за мусор. При любом удобном случае она собирала ложки, старые ключи и старательно пришивала всё это к своему рюкзаку. Всего за несколько дней на поверхности, Навь порядком набрала такого добра. Теперь барахло безбожно звенело при каждом шаге охотницы. Михаил знал, чем такое может закончиться и потребовал избавиться от сверкающего обвеса. По его мнению железо только мешало снайперскому делу. Но, взглянув на скитальца с неожиданным подозрением, та заявила, что «сгинет» без «оберегов» быстрее.