— То, чего я хочу, не так уж и изобретательно, — пробормотал я, поглаживая костяшками пальцев ее скулу и убирая с ее лица выбившуюся прядь волос. — Я не хочу, чтобы ты была разочарована.

— Ничто из того, что ты делаешь, не может меня разочаровать. — Ее голос становится придыхательным и мягким, звук, который, как я теперь знаю, означает желание для нее. Если я просуну руку в ее леггинсы, то найду ее влажной, и от этой мысли я мгновенно становлюсь твердым, потребность в ней живет и бьется в моих венах.

— Начнем с этого. — Я поворачиваю ее, прижимая к стене, мое тело прижимается к ее телу, когда я наклоняю ее подбородок вверх и позволяю своим губам зависнуть прямо над ее ртом. — Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя, Фелисити?

— Да, — вздыхает она, и я не могу больше ждать ни секунды.

Ее рот так же полон и мягок, как я помню, он мягко прижимается к моему, а ее вкус так же сладок, как и раньше. Я хочу быть внутри нее больше, чем дышать, но я хочу и этого: облизывать и покусывать ее нижнюю губу, всасывать ее в рот, слышать, как она переводит дыхание и хнычет, когда я это делаю. Я чувствую, как она прижимается ко мне, как ее руки скользят под мою рубашку, желая прижать ее голую кожу к своей. Когда ее рука опускается между нами и скользит по напряженному гребню моего члена, я задаюсь вопросом, хватит ли мне выдержки, чтобы довести дело до конца так, как я хочу.

— Так торопишься? — Мои пальцы смыкаются вокруг ее запястья, убирая ее руку. — Похоже, ты хочешь быть наказанной, девочка.

— О? — Ее глаза становятся круглыми и широкими, губы разъезжаются, и я тянусь к ней, поднимая ее на руки и направляясь в направлении, которое, как я отчаянно надеюсь, ведет в спальню. Первая дверь оказывается неправильной. Ее руки находят мое лицо и притягивают мой рот к своему с такой силой, что мы наталкиваемся на стену и падаем на пол, пока ее язык ищет мой, а ее стон вибрирует на моих губах.

— Кровать там, — задыхается она, указывая на закрытую дверь, и я не могу довести нас туда достаточно быстро.

Я успеваю поставить маленькую коробку на тумбочку, укладываю ее обратно на кровать, а другой рукой тянусь к ее майке, чтобы снять ее. Дюйм за дюймом я снова вижу ее идеальную голую плоть, Фелисити корчится на кровати подо мной, пока я стаскиваю ее через голову и отбрасываю в сторону, добираясь до застежки ее лифчика.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — шепчет она, и я смотрю на нее сверху вниз, мягко вдавливая ее спину в подушки, а затем беру ее за руки.

— Я собираюсь привязать тебя к кровати своим ремнем, — бормочу я, поглаживая пальцами тыльные стороны ее рук, когда поднимаю их над головой. Она стонет, когда я обхватываю одной широкой рукой оба ее запястья, удерживая их, пока я расстегиваю ремень, и на мгновение замираю, глядя на нее сверху вниз. — Ты не должна этого делать, Фелисити, — тихо пробормотал я. — Если это не то, чего ты хочешь, я люблю тебя и без всего этого. Я хочу тебя даже без этого. Это не обязательно должно быть так, если ты этого не хочешь…

— Хочу. — Голос у нее высокий, с придыханием, и я вижу, что она говорит серьезно. — Я бы сказала тебе, если бы не хотела. Пожалуйста, Финн…

Слышать ее мольбы, это почти слишком. Это совсем другой вид сладкой пытки: видеть, как она лежит на кровати, ее руки прикованы к изголовью моим ремнем, ее грудь вздымается и опускается с каждым вздохом, когда я спускаю леггинсы и трусики с ее бедер, обнажая ее полностью, и знать, что я собираюсь затянуть это для нас обоих. Я хочу, чтобы это длилось долго, и я хочу трахать ее жестко, пока мы оба не кончим одновременно, и пока я нежно раздвигаю ее ноги и наклоняюсь над ней, чтобы проследить поцелуями от ее рта до пространства между ними, мой собственный член ноет от потребности, граничащей с отчаянием.

— Ты кончишь для меня, — говорю я ей, проводя зубами по ее бедрам, крепко раздвигая ее ноги, а ее уже намокшая киска раскрыта для меня. — Столько раз, сколько сможешь. Ты поняла, Фелисити? Не сдерживайся. Как только ты сможешь кончить, я хочу, чтобы ты залила мой рот этой сладкой киской. И потом столько раз, сколько сможешь.

Она испускает тихий стон и кивает, когда я пальцами раздвигаю ее шире, выставляя на всеобщее обозрение ее нежную, пропитанную влагой плоть.

— Скажи да, — Фелисити, чтобы я тебя слышал.

— Да, — задыхается она, ее бедра выгибаются в моих руках. — Да, сэр.

Когда я провожу по ней языком, она оказывается самой сладкой из всех, что я когда-либо пробовал. Я теряю себя в ее запахе, вкусе и ощущениях, скольжу языком по ее складочкам, к ее клитору, трепещу и втягиваю его в рот, пока она не кончает с резким, задыхающимся криком, ее возбуждение заливает мой язык. Я не могу насытиться этим: ее звуками, когда она кончает, тем, как она становится такой невероятно мокрой для меня, тем, как она сжимается вокруг моих пальцев, когда кончает во второй раз и в третий, бьется о мое лицо, выкрикивая мое имя.

— Пожалуйста, — наконец задыхается она, когда третий оргазм стихает, извиваясь у моего рта. — Мне нужен ты внутри меня. Пожалуйста.

— Не уверен, что мог бы ждать еще долго, — признаюсь я с хриплым смехом, наклоняясь над ней и просовывая руку между нами, скользя кончиком члена по ее клитору. Ее бедра вздымаются вверх в поисках ощущений, и она издает еще один задыхающийся стон.

— Я никогда раньше не была ни с кем с пирсингом, — шепчет она. — Это так приятно…

— О? — Я снова провожу головкой члена по ее клитору и вижу, как все ее тело подрагивает и дергается подо мной, а губы раздвигаются в крике удовольствия. — Думаю, я заставлю тебя снова кончить для меня вот так.

Ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем она. Я мог бы провести всю ночь, заставляя ее кончать для меня снова и снова, видеть выражение ее лица, когда наслаждение наконец охватит ее, когда ощущения от моей скользкой головки члена и металлического пирсинга станут слишком сильными, слышать, как она выкрикивает мое имя. Ничто и никогда не было так хорошо, и когда я чувствую, как она пульсирует и трепещет на моем члене, обливаясь потом от четвертого оргазма, я не могу остановить себя от того, чтобы войти в нее быстрее, чем собирался.

— О боже, Финн! — Фелисити вскрикивает, выгибаясь, и я крепко целую ее, ее возбуждение все еще покрывает мои губы. Она слизывает его, ее язык переплетается с моим, и от этого эротизма у меня внутри все пульсирует, я слишком близок к краю, а она дергается от ремня, прикрепляющего ее к изголовью, выгибаясь подо мной. — Пожалуйста, ты мне нужен…

— Тебе нужно больше? — Я запускаю руку в ее волосы, прижимаю их чуть сильнее, наклоняю ее лицо к своему. — Сильнее, Фелисити?

— Да, — задыхается она. — Сильнее. Пожалуйста.

Я даю ей все, что она хочет, и даже больше. Я вхожу в нее снова и снова, чувствуя, как ее бархатистое тепло обхватывает меня и втягивает глубже, и я хочу остаться там навсегда. Мой рот снова находит ее рот, мои руки обхватывают ее запястья, и, когда я снова погружаюсь в нее, находясь на грани кульминации, я смотрю в ее полный вожделения взгляд и задаю ей вопрос, который хотел задать с того момента, как вошел в ее парадную дверь.

— Выходи за меня, Фелисити. Скажи, что выйдешь за меня.

На мгновение ее глаза расширились от удивления, а затем с ее губ сорвался смешок, быстро перешедший в стон, когда я снова начал двигаться.

— Это безумие, — шепчет она, откинув голову назад, с раскрасневшимися щеками, выглядя более красивой, чем я когда-либо видел ее, а ее глаза искрятся желанием и смехом одновременно. — Но у нас именно такие отношения, я думаю… ох!

Она застонала, когда я снова вошел в нее, стиснув зубы от надвигающейся кульминации.

— Фелисити…

Ее глаза снова открываются и смотрят в мои, и все, что я вижу в них… это любовь.

— Да, — шепчет она, наклоняясь, чтобы поцеловать меня, и ее грудь при этом задевает мою грудь. — Я выйду за тебя замуж.

Поток эмоций захлестывает меня в тот же момент, что и наслаждение: плотность ее тела, сжимающего меня, жар, все это переполняет меня, и я наваливаюсь на нее, крепко целую, вдавливаю ее обратно в подушки, вбиваясь в нее и сильно кончая, каждый дюйм моего члена пульсирует внутри нее, когда я заливаю ее волна за волной спермой, все мое тело содрогается, когда я удерживаю себя там, так глубоко в ней, как только могу быть.