— Здесь ты меня так не называешь, — говорю я ему низким, соблазнительным голосом, потирая пальцами внешнюю сторону кожи. — Я здесь командую. И теперь, благодаря этому, ты будешь наблюдать, как я наслаждаюсь тем, о чем ты не просишь.

Глаза Финна становятся такими круглыми, что я чуть не рассмеялась. Я вижу борьбу на его лице. Он не знает, злиться ли ему на то, что я не прикасаюсь к нему, или возбуждаться от того, что я прикасаюсь к себе, или и то, и другое. Я провожу пальцами по коже, прижимая их к своему клитору, и понимаю, что мне придется приложить немало усилий, чтобы вытянуть его.

— Черт… — простонал он, задыхаясь. — О боже…

Его член бешено дергается, когда я выгибаюсь в такт моим прикосновениям, кожа между бедер явно потемнела от моего возбуждения, и я вижу, что он изо всех сил пытается удержать свой оргазм. Когда я отодвигаю кожу в сторону, позволяя ему увидеть мою влажную, набухшую плоть, мой клитор, пульсирующий от желания, чтобы к нему прикоснулись, он издает стон потребности, настолько глубокий, что я чувствую его в своих костях.

— Я видел тебя там, — хрипит он, его взгляд устремлен на меня, когда я начинаю теребить пальцами свой клитор, обводя его по кругу. — На сцене. Ты делала именно это. — Он облизывает нижнюю губу, и я вижу, как он представляет себе, какая я на вкус. — Я никогда не видел, чтобы кто-то выглядел красивее, прикасаясь к себе.

Я позволяю улыбке расползтись по моим губам, когда погружаю пальцы в свой вход, позволяя ему услышать влажный звук, проникая в себя ножницами, когда я широко раздвигаю свои складки, позволяя ему увидеть все, что он не может потрогать или попробовать. Все, что он, возможно, никогда не сможет потрогать или попробовать, в зависимости от того, вернется ли он, и мне лучше знать, чем чувствовать разочарование при мысли о том, что мы больше никогда не увидимся.

— Ты бы хотел, чтобы это были твои пальцы, не так ли? — Я дразню его, возвращаясь к своему клитору и потирая его с большим намерением. — Или твой язык. Ты ведь хочешь узнать, какова я на вкус, не так ли? — Еще немного давления на мой клитор, мои бедра поднимаются вверх, качаясь в дюймах от его члена, и я вижу, как он безумно пульсирует, плоть натянута вокруг его пирсинга, из его кончика вытекает столько спермы, что она падает на постель. — Боже, я такая мокрая. Наверняка вокруг твоего члена будет так приятно. Весь этот тугой, влажный жар… — Я стону, покачивая бедрами. — И я кончаю от твоего члена…

— Блядь. — Глаза Финна прикованы ко мне, сверкают от вожделения, его тело напряжено, как струна гитары, его член напряжен. — Боже, не дай мне кончить вот так, пожалуйста…

— Тогда тебе лучше держаться, — вздохнула я. — Потому что я не остановлюсь, пока не кончу первой.

Его стон заполняет комнату, низкий и отчаянный, и это толкает меня за грань, звук его потребности, как сильно он одновременно хочет и не хочет — хочет кончить и хочет сдерживаться, и я откидываю голову назад, стону, приоткрывая себя, чтобы он мог видеть каждую секунду моего оргазма, мою киску, затягивающуюся в ничто, когда я выгибаюсь вверх на члене, которого там нет, позволяя ему представить, как он всаживается в меня в эту самую секунду…

— О Боже, просто, блядь, прикоснись ко мне, пожалуйста… — Голос Финна отчаянный, густой. — Боже, мне нужно, блядь, кончить…

Я отвожу руку от своего трепещущего клитора, проводя двумя пальцами, смоченными в моем возбуждении, по кончику его члена, и он испускает задыхающийся стон.

— Да, да…

Я хочу взять его в рот и решаю, что он заслужил это за свои мольбы. Я наклоняюсь вперед, руки на его бедрах, теплое дыхание на подергивающейся головке члена, и, судя по мучительному выражению его лица, я думаю, что он может кончить только от этого за мгновение, прежде чем я наконец опускаю голову, провожу языком по набухшей плоти и до пирсинга.

Проклятие Финна заполняет комнату, за ним следует глубокий стон, его бедра дергаются, когда он прижимает головку члена к моим губам.

— Отсоси, боже, пожалуйста…

Я упираюсь руками в его бедра, удерживая его на месте.

— Лежи спокойно, — предупреждаю я его, губы и язык дразняще двигаются по его плоти, пока я говорю. Я чувствую вкус его спермы, и он хорош на вкус, настолько хорош, что я могу позволить ему кончить мне в рот. — Ты не отвечаешь за это, — снова напоминаю я ему, и он стонет, извиваясь на кровати и беспомощно глядя на меня.

А потом я скольжу губами по кончику его члена, ласкаю языком пирсинг, наконец-то давая ему отсос, в котором он так отчаянно нуждается, и вижу, как его руки сжимаются, когда он дергается за наручники, извиваясь на кровати, а его рот открывается в стоне абсолютного удовольствия, когда я чувствую, как он внезапно начинает заливать мой рот спермой.

Я хочу проглотить ее. Я хочу погрузить губы еще ниже, взять его в горло и проглотить каждую каплю его спермы. Эта рефлекторная мысль поражает меня своей интенсивностью, заставляя снова и снова содрогаться от желания. Но он не спрашивал. Он даже не предупредил меня, и я не могу вознаградить его за это. Не здесь, не тогда, когда я госпожа, не тогда, когда он вел себя совсем не так, как должен вести себя подчиненный.

Я отрываю рот от его члена и слышу, как он стонет в содрогающемся протесте, когда я глажу его, а струи его спермы забрызгивают простыни, когда он пульсирует и дергается в моем кулаке, напрягаясь в поисках сосательного удовольствия моего рта, которого он был лишен. Он стонет, когда я сжимаю основание его члена, пальцы рвутся вверх, и я глажу его со всем своим мастерством, зная, что это все равно не так хорошо, как то, что я у него отняла.

Когда он кончает, последние капли спермы стекают на простыни, и я отпускаю его, соскальзываю с кровати и иду расстегивать наручники.

— Боже, это было… — Финн смотрит на меня, на его лице все еще застыло выражение растерянности. — Я не…

— У тебя еще есть время. — Я смотрю на часы. — Если хочешь немного отдохнуть…

Финн внезапно гримасничает, садится и рассеянно потирает запястья, а его размякший член упирается в бедро.

— Я, пожалуй, пойду, — внезапно говорит он, его акцент все еще густой и хриплый. — Спасибо.

Он уже встал и двигается по кровати, натягивая одежду, и я вижу, что он нервничает, неуверенно, не так очаровательно, как раньше.

Пока он одевается, я прислоняюсь спиной к столбику кровати и молча наблюдаю за ним. Он прекрасен на вид, вся кожа подтянутая и подвижные мышцы тоже, его член все еще впечатляет, даже мягкий. Я снова чувствую пульсирующую боль между бедер, желая его, и тихонько вздыхаю, почти жалея, что встретила его в обычном баре, а не здесь.

Каково было бы быть с ним без всего этого? Эта мысль удивляет меня, я так давно не хотела кого-то так сильно, не фантазировала о том, чтобы пригласить кого-то домой.

— Я…, — Финн снова делает паузу, когда на нем снова появляется одежда, и все еще нерешительно смотрит на меня. — Спасибо, — торопливо повторяет он и направляется к двери. Мне удается сдержать смех, пока он не выходит из комнаты, оставляя меня наедине с большей частью часа, который все еще тикает на часах.

Он был моим последним клиентом на эту ночь, так что я могу идти домой, когда захочу. Мне не нужно ходить по этажу, как некоторым новеньким девушкам несколько раз в неделю, и если кто-то придет и спросит, есть ли у меня сегодня свободное место в расписании, у меня не будет проблем из-за того, что я ушла домой. Пока мои постоянные клиенты довольны, Николай в основном позволяет мне делать то, что я хочу.

Это одна из причин, по которой я остаюсь здесь до сих пор.

Но я все равно задерживаюсь в комнате, опускаюсь на другую сторону кровати, расстегиваю кожаные ремни, отделяю их от кожи и бросаю белье на пол. Я растягиваюсь на кровати, пальцы лениво проводят по коже. Может, он вернется, думаю я, проводя пальцами по соскам, чувствуя, как они напрягаются, и желая, чтобы вместо этого на мне были его руки. Я знаю, что это нелепая мысль, он потратил на меня десять тысяч долларов, не говоря уже о членстве, и он явно не ожидал того, что получил. Не знаю, как он оказался в такой ситуации, но не думаю, что он вернется.