– Я буду ждать. Только прошу вас, не передавайте мое сообщение в гестапо, они могут потом во всем обвинить меня. И еще, не приезжайте с ответом в темное время. За вас я тоже боюсь.

Если это была постановка, то Иволгин мысленно восхищался мадам за режиссуру. Кому после этого в голову придет, что он передал ей вид на жительство. Если произошедшее что-то еще, то он отказывается понимать мадам.

Штурмбанфюрер, услышав про Изабель Гастор, нажал кнопку вызова помощника и велел привести в кабинет месье Бертрана. Загрузив по полной француза поисками няньки, Хартманн перешел к личности Живилова. Чем приглянулся капитан немцу, понять было трудно. Подумаешь, вместе учились, воевали на разных фронтах, нашли общего знакомого, и на этом все. Вместе с тем, Иволгин получил задание с Кондратьевым сводить Живилова в питейное заведение и как следует напоить капитана.

Выслушав доклад о визите в галерею бойцов Сопротивления, точнее женщины, которая именно так и представилась, Хартманн своей реакцией тоже озадачил Иволгина. Закралась мысль о проверке Хартманном мадам Морель, то ли его самого. Немцы были мастера устраивать подобные провокации при проверке человека.

– Наша миссия в Париже имеет историческое значение. Нашими результатами интересуется сам рейхминистр Гиммлер. Вы должны четко понимать, что такое Великий квадрат для Рейха. Французское Сопротивление нас интересовать не должно, тем более какие-то бойцы. Мы в состоянии за одну ночь поставить жирную точку во всех их каверзах.

– Что мне ответить мадам Морель?

– Мне жаль, но вы не поняли. Пусть она берет эти чертовы чемоданы, поставит их где-нибудь на заднем дворе, вдруг в них взрывчатка.

– Герр Хартманн, но они потом не отстанут, пойдут другие просьбы.

– Несомненно. Как только круг лиц, допущенных к тайне, расширится, мы их разом накроем. У нас имеется большой опыт отводить подозрения от преданных нам людей и взваливать вину на невиновных.

– Не поспоришь. Думаю, завтра навестить мадам Морель.

– Не затягивайте с Живиловым, – на том Хартманн закончил разговор.

– На улицу Рите к дому 32, – сказал Иволгин водителю.

– Едем в Фоли Бержер? – спросил Пьер.

– Известное место? – удивился Иволгин.

– Еще какое! – прозвучал ответ.

– Что за Фоли Бержер? – спросил Кондратьев.

Инициативу взял на себя Пьер:

– Фоли Бержер и ресторан, и театр, и варьете, и публичный дом, и любимое место наших офицеров. Вас что там интересует?

– Нас интересует водопроводчик из Фоли Бержер.

– Тот, который приходил к вам вчера?

– А ты внимательный, – с восхищением заявил Иволгин.

Вызвать с парадного входа водопроводчика оказалось невозможно. Иволгина и Кондратьева просто выгнали за двери. Поручик предложил искать служебный вход. Пошли вдоль здания и уперлись в хозяйственный двор. Стояли деревянные контейнеры с объедками и мусором, еще две скамейки. На них сидели три мужика в затертых комбинезонах. Одним из курящих был Живилов. Когда его окликнули, он поднял голову, увидел Иволгина и сильно стушевался. Когда Семен подошел ближе, то от него пахнуло нечистотами, точнее человеческим дерьмом.

– Вот, Ваня, докатился. Раньше воевал с немчурой, бил их нещадно, а ныне дерьмо за ними убираю. Я тут главный по канализации. По-русски – золотарь. А если еще проще, то говночист.

– Ты можешь отпроситься с работы на пару часов?

– Нет, сегодня моя смена. А ты что хотел?

– Пригласить тебя в ресторан. В прошлый раз как-то по сухому, не по-офицерски посидели. А нынче предлагаю найти достойное местечко, как следует выпить, закусить, вспомнить былое.

– Попрошу своего напарника, он прикроет. Я мигом.

Надо отдать должное, капитан вернулся явно после душа, в модных брюках, матерчатой куртке не очень новой, но фасонистой и чистой. Под курткой обычная косоворотка на русский манер. Как знаток в Париже, Живилов предложил поехать в кафе «Два мага» на бульваре Сент-Жермен. Кафе, действительно, оказалось уютным и стилизованным под старину. Семен рекомендовал заказать пирог с курицей, не очень дорого, но вкусно и сытно. Ко всему сыр и овощи. Иволгин очень удивился, увидев в винной карте водку Смирнов.

Живилов быстро пьянел, хотя ел много и с удовольствием. Может нервная система расшатана, может организм истощен. Иволгин был уверен, что Семен объедки собирать не станет. Одно дело работа за деньги, а другое – подачки.

К тому, что ранее обсудили, Живилов поведал про эвакуацию из Крыма. Перечислил пять морских портов, название кораблей русских и присланных из Англии, хвалил Врангеля за организацию эвакуации. Командующий лично на катере объехал все пять портов, никакой давки не было, каждый вывозил столько, сколько хотел. Места хватало всем. Грабительски вели себя в принимающих странах. Изымали все, что имело ценность. Некоторые после досмотра становились нищими.

После кофе Живилов немного протрезвел и начал собираться на работу.

– Я не могу подвести напарника.

В лучшем виде Семена довезли до Фоли Бержера и договорились, что в ближайший выходной он зайдет на улицу Четвертого сентября.

Иволгин никак не мог понять, что именно заинтересовало Хартманна в личности Живилова. Не частная инициатива сподвигла немца, ведь угощение происходило за казенный счет.

Тайна открылась после доклада немцу. В сентябре 1941 года вермахт частично оккупировал Крым и в Бахчисарае обнаружил архив Белой армии, точнее отчет об обнаруженных ценностях в Крыму. Среди прочего было упоминание о «золотой карете скифов». Похоже само золото немцев не интересовало. Тут явно проявился интерес Аненербе и начались поиски места схрона золотой кареты. Среди документов, на беду Живилова сохранилась ведомость о сдаче им и еще пятью офицерами найденных ценностей скифов личному казначею барона Врангеля.

Все как обычно, Акчурин на вахте, открыл двери и впустил Иволгина в галерею. Две-три дежурных фразы и вот уже каморка мадам Морель. Она склонилась над книгой, а рядом лист с несколькими написанными строчками.

– Я вас ждала, проходите. Хотя особо проходить-то некуда. Садитесь супротив и сказывайте свои советы про чертовы чемоданы.

– Посоветовался со сведущими людьми… нет, не из гестапо… предлагается принять на хранение, как вы выразились чертовы чемоданы, и разместить их подальше от людей.

– Бойцы после не отстанут.

– И хорошо. Круг их со временем расширится и, когда появятся те, на кого можно свалить утечку, группу разом и накроют.

– Те же гестаповцы? – ухмыльнулась Катрин, – нет, Иван Алексеевич, с этой организацией лучше не связываться.

– Почему? – спросил Иволгин, его по-прежнему терзали сомнения в отношении мадам.

– Там очень мало людей адекватных. В большинстве своем они одержимы идеей сверхчеловека, идеей превосходства немецкой расы над другими народами.

Иволгин оторопел. Он не мог сообразить, как ему реагировать на подобное изречение. Все, с кем приходилось общаться до этого, придерживались середины. Как говорят: ни вашим, ни нашим.

– Вы не боитесь говорить подобное? Ведь вы меня почти не знаете!

Мадам продолжала изображать доброжелательность и очень спокойно ответила:

– Как это я вас не знаю? Вы помогли бежать человеку, которого разыскивает гестапо.

Вот и проявил жалось, вошел в положение молодой девушки с ее несчастной любовью. С другой стороны, обнаружить отпрыска теперь, значит подставить свою голову под топор палача. То ли его отравят, то ли просто застрелят, значения иметь не будет. Он свою миссию выполнил.

– Господи, вразуми и помоги, разорвать цепочку, где все звенья связаны, – прошептал Иволгина и заявил, – мы русские вечно проявляем понимание других. А нас никто понимать и жалеть не собирается. Более того, используют при первой же возможности.

– Уж не слезу ли хотите из меня выжать, – по лицу мадам пробежала улыбка.

– Просто мне жаль, что в вас и Марфе я ошибся. Честь имею, – Иволгин встал, чтобы в следующее мгновение оказаться за дверью.