– Ещё чаю? – предложил Куинси, провожая Селесту на кухню.

– Расскажешь про то, что случилось с твоей невестой? Чтобы я смогла поднять дело.

Куинси кивнул и поставил чайник на огонь, а затем вытащил пакетики Селесте на выбор. Она указала на каркаде.

– Я уезжал в небольшую командировку. – Куинси сел и схватился за голову. – А когда вернулся – оказалось, что моя невеста наглоталась таблеток.

– Каких таблеток?

– Антидепрессантов. Я уже забыл точное название.

– Она страдала от депрессии?

Куинси кивнул.

– У неё умерли родители, и ей пришлось несладко. Именно поэтому она постоянно навещала психотерапевта и принимала таблетки.

Селеста уже записывала всю информацию в свой блокнот, который всегда был под рукой.

– Скорая не успела, и она умерла, – с горечью завершил Куинси.

– У неё были какие-то враги? Недоброжелатели?

– Нет, её все любили.

Селеста глубоко задумалась.

– Ты уверен, что это дело рук Вуда? Но как он это провернул?

– Наверняка подкупил кого-то из прислуги. Но я не знаю кого… Я уже и так сменил всех… Мы переехали… – Он откинулся на спинку стула, а затем подскочил к закипающему чайнику.

– Я переговорю ещё раз со всеми вашими сотрудниками. Дадите контакты?

– Да, конечно. Поищу их. Где-то оставались.

– Кого-нибудь подозреваешь больше всего? – Селеста внезапно вспомнила, что он предложил перейти на «ты».

– Честно… Не имею представления. Они мне казались честными людьми. Но, видимо, я ошибся. – Куинси сжал руку в кулак, и Селеста вздрогнула.

– Такое случается. Я тоже думала, что человек, которого я люблю, честен. – Селеста, тяжело вздохнув, опустила взгляд. – Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы убийца был найден и наказан.

– Спасибо. – Он дотронулся до её руки, что покоилась на столе, и Селеста поспешно убрала её, словно обожглась. – Извини.

– Нет… Ничего.

Селеста изъявила желание вернуться домой, чтобы обдумать всё на здравую голову. Мужчина всё понял и поспешил отвезти её домой. Селеста понимала, что Куинси заинтересован в поимке своего мучителя, а ещё…

Он заинтересован в ней.

В свой единственный выходной Селеста решила заняться уборкой – расставить всё по местам казалось хорошей идеей. Когда выполняешь механическую работу, можно ослабить мыслительную деятельность и позволить мозгу самому прийти к интересным выводам.

Селеста испытывала личную вовлечённость в расследование: бедная девочка, которая могла остаться без отца, – она так похожа на неё в детстве! Нельзя, чтобы у неё поменялся опекун… Это будет удар. Селеста с ужасом вспоминала, как умерла мама, бабушка, а затем папа – всё это било по ней, словно метеоритный дождь.

К счастью, уборки в однокомнатной квартире было немного, и Селеста невольно вспомнила, что неплохо бы зайти к Дэвиду и помочь ему: он не любил убираться и всегда предоставлял это приёмной дочери. А без неё у него в дома царил бардак. Она только потянулась к телефону, чтобы набрать его, как услышала звонок в дверь. Сердце замерло – Селеста никого не ждала.

Она поспешно подошла и посмотрела в глазок – Ронни. Нахмурившись, Селеста открыла дверь.

– Привет. Мы с тобой давно не говорили и… – Ронни поспешно вытащил из пакета набор эклеров. – Твои любимые. Если вкусы не изменились.

– Они всё те же. – Селеста осторожно улыбнулась, пропуская друга в квартиру. – Ещё раз извини, что так резко оборвала с тобой контакт. Это было…

– Всё нормально.

– Неправильно, – одновременно с Ронни проговорила она и смутилась.

Старый друг будто тащил её в болото воспоминаний – туда, где быть ей совершенно не хотелось.

– Селеста, надеюсь, что ты веришь мне, – говорил Ронни, пока они шли на кухню.

Селеста набрала воду в чайник, а затем поставила на огонь.

– Знаю, что ты хороший человек. – Она достала чашки из шкафчика и зажмурилась.

«– Ты же знаешь, что я хороший человек, Селеста! – кричал он, с силой сжав её плечи. Она подалась назад, но выбраться не хватало сил. – Это всё твой отчим влияет на тебя! Настраивает против меня! Да он… Он сам тебя хочет, Селеста! Ты вообще видела, как он смотрит на тебя? Он взял тебя к себе в пятнадцать лет! Да это же… Педофилия!

Если бы она могла вырваться, то дала бы пощёчину.

– Не смей никогда говорить так про Дэвида. Он – мой папа теперь. И он ни разу за эти годы не домогался до меня, – Селеста старалась говорить ровно, но голос уже дрожал от нервов. – Мне незачем врать.

– Ну да, конечно! Ты мечтала пойти в полицию и быстренько продвинуться благодаря нему!

– Я не честолюбива, и ты это знаешь! – Селеста ощущала, как в груди всё меньше воздуха, а на плечах точно останутся синяки. – Отпусти меня! Мне больно!

Он резко отошёл от неё, растирая лоб.

– Извини. Нервы. Я… Он наехал на меня, Селеста. Сказал, чтобы я признался. Но я не виноват! Это был не я!

– Полиция разберётся, – прошептала она, ощущая слёзы в глазах. Плечи саднило, и Селеста боялась приспустить платье, чтобы увидеть там гематомы.

– Да твой отчим мечтает меня посадить! – рычал Аарон, опрокидывая шкатулку, подаренную Дэвидом на день рождения Селесты. – И он это сделает! А ты! Ты можешь что-нибудь сделать вообще?!

Она присела на корточки и подняла шкатулку – та была пуста. Когда-то в ней хранились деньги, но их Селеста одолжила Аарону – тому не хватало на ремонт машины.

– Я на стороне закона, – дрожащим голосом ответила она.

Он схватил её за горло, наклонившись.

– Ты меня совсем не любишь».

– Так ты мне веришь, Селеста? – произнёс Ронни, вынудив её вздрогнуть. – Я тебе не вру.

И слова вновь послужили триггером – трясина, в которой Селеста ещё долго будет тонуть.

«– Ты мне веришь? – Аарон крепко обнял её, не давая выбраться.

– Конечно. – Селеста пыталась сохранять трезвый рассудок, но это было тяжело.

Аарон прикоснулся губами к шее – её самому чувствительному месту.

– Обещай, что поможешь мне. Что веришь в меня – скажи, что веришь. – Он рассыпал поцелуи на её шее, и Селеста цеплялась за его плечи, не в силах думать ни о чём другом. Запах жжёной резины, машинного масла и мятной жвачки обволакивал сознание.

Селеста уже не могла трезво мыслить – она ведь любила его, а разве любимый человек способен на ужасное?

– Я тебе помогу, – шептала она, ощущая его крепкие руки на талии. – Я найду контрдоказательства. Я найду алиби, – обещала она, забываясь в родных объятиях и ласковых прикосновениях.

– Хорошая девочка.

Селеста уже не понимала, как они оказались на постели, но какая разница, когда её столь сильно любили и хотели?»

Нет, она – плохая девочка. Плохая девочка, которой гормоны затмили разум, и она не слушала Дэвида, что убеждал её быть разумнее. Ей было плевать. Двойственность помыслов разрывала на части: ей хотелось быть хорошим полицейским, но и признать, что любимый человек – убийца – нет, этого не могло быть. Она окончательно запуталась.

Она – плохая, потому что оправдывала Аарона в тех ситуациях, когда этого делать не надо было.

«Селеста убиралась на кофейном столике, пока Дэвид сидел и смотрел новости. Его глаза округлились, и Селеста мгновенно поняла причину – рукав приподнялся, пока она убирала грязную тарелку.

– Что это?!

Селеста тотчас убрала руку и приспустила рукав. Щёки покрылись румянцем.

– Да ничего. – Она прошла на кухню и поставила тарелку в посудомойку. – Ударилась.

Дэвид направился следом за ней.

– Я уже видел у тебя такой синяк. Это же Аарон оставил? Я прав?

Селеста редко когда слышала металлические нотки в его голосе в повседневной жизни. На работе он был жёстким, дома – мягким.

– Это засос. Понятно? – Селеста принялась протирать забрызганную жиром плиту.