Каламбуры – Un — В огороде падали плоды Plopping earthward in my thrall Entre les ailes de mon ange-guardien. Вздыхая, они нежились в траве Like the sound of one hand clapping, Dйrangeant mon sommeil irregulier. На фоне картавящей реки. At the edge of the stuttering river, Ou gemissant parfois, on jumelait, Балдея от строптивости своей, Erratically tripping from A to Z Je cherchai le sense йquivoque de tes mots. Зловещие слова порхали надо мной With the frigid weight of their incumbency. Quand je frйmis, mon ami, je ne suis que triste. Абажуры! Вы не в своей тарелке! The larkspur sings over St. John the Wort’s head. Tu me rends folle avec ton insouciance. L’amour n’est qu’un calambour! L’amour n’est qu’un calambour! L’amour n’est qu’un calambour! – Deux — В разгаре лягушиного трезвона Луна косилась на Десну свекровью, Тебя нырнувшего в межбрежье Не забывала брошенная жена. Ах ты примак несчастный, уходи! И уходя запри меня на ключ, Чтоб об стены я выбивала рифму И месячными метила углы. На струге, по реке, ты поплыви В свои неугомонные Бровары, Где город возникает как из пепла Под куполом сияющих разложений. И в стремени твоем я развернусь (как в душегубке) собственной рукой Тетиву запряженную стрелой Пущу я свистом, опрометью на Русь Сие тритьевошние строфы Отмежавшись от дикого Триполья. Пускай до Беловодья долетят, И зимородком спустятся ко дну. Киев, 29 августа – 11 сентября 1999 Под боком у бермудского треугольника «Не идёт место к голове, но голова к месту» Из Ипатьевской летописи, 1151 г. I. ИЗ ЮЛИАНСКОГО… Попробуйте лишить меня словес Заброшенных и пустодворных. Дни знойные, бок о бок – облаками Плывут. А слог мой кроток, тяжеловес. Пересказав одно и то же трижды, Я самогоном стих перегнала, Пускай настаивается самдруг Мой с ботвою поздней, Пока я зарево опознаю. Небосклон! Промой мне веки Скипидаром. За бугром Стоит времянка заржавевшая. Все пути сообщения перекрыты. Вздох. Сено/солома, стрижено/ Брито, мы с тобой два копыта Не в пару. Из разных грядок. Давеча не о-с-о-з-н-а-в-а-л-и. Берег распоясался натюрмортом, Заиндевевшись до минусов Семи, десяти. А ты мне, вопреки Тому, кому-чему… Исчерпано. Посмотри! Аист непарного Выбросил летом, а тот кубарем, Да перед нами. С тех пор Ходит за мной, неугомонный. А ты всё прямолинейной меркой Измеряешь. Сравниваешь свою мзду С моей грядкой, что меня вырыгнула Как корова своё млеко парное. Ночь. Печь расстелилась под нами Каменисто-раскаленная в 7х7 раз. По крыше бродит сыч. Стрелец прицелился В звёзды, разбросанные вдребезги. И пауза разлилась по небесам. Четверг. Как оприходованная рухлядь, Я отсчиталась по частям. Речи. Твой след простыл. Да ну тебя. На фоне утвари лесной, Колодец, вёдра, таз – у нас Настал священный, чистый час. С непарным на плече своём Я нынче собралась в поход… Ах ты поле, мое Триполье, биополе, Это я, ваша белогвардейка, перекати-поле, Отрыжка белая на фоне сгустков крови. Пограничники строгие задрав Рукава отбирают у сорок-белобок Припрятанное: розовые лепестки, Обкатанные маком. Конопляное масло, Боеприпасы, стронций, ледокол. II. …В ГРИГОРИАНСКИЙ В дали порхает парус мой родной. И вот она, пурпуровая земля, Извивающаяся медянками, гремучками. Но где же эти волны янтарного зерна? Амбары лопаются от изобилия. (Нам с тобой по пути? Как молнии с громоотводом…) Утро. Спотыкаясь о гарбузы, Я бегом чрез межи багрянца Под крайним углом Бермудского Треугольника… Какого? Северного. Я вся – в душераздирающихся репейниках. Стремглав, по-сеттерски, я узнаю следы. Тут срезали косу мою. Здесь похоронены утята после мора. Там луг, где затаив дыхание Я ухмылялась с каннабис сативой. Под этим двухсотлетним дубом Наш дед, удя, навеки задремал. Рыб отпустил аж до Босфора, Сообщение из ниоткуда. Вести, вести нежеланные Выплеснулись телеграммой. О место! Ты вреднее любви! Хотелось бы одновременно, и тут И там отметить все углы. Но нет, как строгий беспардонный муж Всё патриархально метя под себя, Не отпуская. Место! Освободи место! (Я замурованное окно души твоей…) И вот отлив, залив родной Как всхлип морской, ах его чары Горизонтов, делящих сердце на два, На юг и север, на Мэйсон-Диксон, Масон, Диксон. Дела, слова. И допотопные подковы-крабы Совокупляются в отмелях. Каюта лодки – вся загнила. Маяк маячит, мигает мне Он ванька-встанька на волнах. Здесь горе в бухте отдыхает, Ветрами слёзы разгоняет. И стаями стоит камыш Кошачьими хвостами ввысь. А по болотам ходят цапли Глотая крабов на ходу. Оленей больше, чем людей. (Я тебя как звук воды В каналах Северной Пальмиры). Транзитный пункт для стай Пернатых, туда-сюда, На север-юг. Одни стервятники Зимуют тут. В глуши бамбука Летучие мыши – чело битно, ищут Хичкока. Птицы. Реввэка. Дом Гугенотов Дотла сожжённый одним оком Тринадцатилетней страсти моей. Он ждал меня так терпеливо, Пока не привели меня. По-протестантски рассчитался Десятиной со мной одной. Все привидения расступились А я всё билась под луной. (О нет, не саламандра я!) Дождался он, и восседая Весь в пламени торжествовал. Он ликовал, он ликовал. Никто не понял ничего. А я с тех пор как окаянная Бегу всё дальше от него. Клеймо оковами ношу. Во сне по пеплу я хожу. Соль разливаю по столу. Плюю, плюю, плюю, плюю. (Тебе не надо объяснять об очередном клейме моём). |
