Машину, как ни странно, удалось поймать сразу. Серебристая "тойота", оставляя черный след сгоревшей резины и взвизгивая покрышками, остановилась, проехав метров пять и обдав меня небольшим выхлопом едкого дыма. Несмотря на ухоженный внешний вид — автомобильчик явно не новый. Ныряю головой в приоткрывшееся окно.

— Куда тебе парень?

— До Сокольников подбросите?

— Садись.

Надо же. Даже цену не сказал. Либо из тех, кому попутчик нужен лишь как средство против скуки. Либо из тех, кто давит на порядочность, нагло уточняя сумму по прибытии.

Черт с ним. На метро к назначенному времени не успеть. Ловить другую машину уже некогда.

Плюхаюсь на мягкое сиденье.

— Пристегнись. — Молча кивнув в ответ, торопливо щелкаю застежкой безопасника.

Водитель реагирует на сухой щелчок застежки резким нажатием на педаль акселератора.

Автомобиль резко с места набирает скорость, расплескивая мутные лужицы и натужно жужжа двигателем. Точно не новая машина. Далеко не новая. Но надо отдать должность фанатично доводящим до совершенства свою технику японцам. Несмотря на почтенный возраст и намечающийся ревматизм, бегает "старушка", сменив уютные хайвэи на пересеченную местность российских дорог, весьма резво. И как только днищем стружку с асфальта не снимает при такой-то низкой посадке и такой скорости?

Водитель подстать машине. В смысле также архаичен. С него надо портреты писать — типичный законсервировавшийся интеллигент — шестидесятник. Короткая и аккуратная стрижка. Волосы темные с предательски начавшей пробиваться сединой. Старомодная (хотя более подошло бы выражение — просто старая) пластиковая оправа очков едва удерживает феноменально толстые стекла. Стекла явно переживают не первую молодость, с небольшими выщерблинами по краям и чуть мутные от старости. Лицо хоть и худое с заострившимся подбородком и мясистым орлиным носом, но довольно добродушно. Под глазами, мутно увеличенные очками, заметны намечающиеся морщины. Синий галстук на белой рубашке под протертым на локтях пиджаком смотрится нелепо и не к месту. Встреть я такого человека где-нибудь на оживленной улице или в вагоне подземки решил бы, что передо мною рядовой научный работник какого-нибудь не слишком популярного бюджетного НИИ, или, на худой конец, преподаватель.

— Опаздываешь?

— Да, немного.

— Ладно… Чуток поднажмем. — Я бросил взгляд на спидометр. Еще?… Поднажмем? Разве можно ехать по городу быстрее сотни в час?

Оказывается можно. Двигатель протестующе взвывает и переходит на мягкий рокот.

Стрелка резко подпрыгивает до ста сорока. Ну ничего себе "интеллигент".

— Ты на спидометр так не смотри. Дорога тут неплохая. Сдюжим.

Мне остается только тихо сидеть, судорожно вцепившись в мягкую обивку сиденья, и ошарашено качать головой.

Несемся по трассе, обгоняя машины. Забавно. Когда едешь на большой скорости, заметно превышая скорость других, создается ощущение, что двигаешься только ты, а все остальные стоят на месте или неторопливо плетутся с черепашьей скоростью.

— Тебе в Сокольники куда?

— На Русаковскую. Точнее угол Русаковской и Сокольнического переулка. Знаете где это?

— Найдем.

— А ты что такой… — Мой собеседник быстро окидывает меня взглядом и переводит глаза обратно на дорогу.

— Какой?

— Агрессивный… Случилось у тебя что?

Ну что за напасть. Что ни извозчик так Цицерон доморощенный. Или это осень такая урожайная на болтливых таксистов? У меня что… На лбу написано крупными буквами" Хочу потрепаться о_самом_ главном_смысле_в_жизни"?

— Случилось. — Бросаю вызывающий взгляд и отворачиваюсь к окну. Мне сейчас только разговора по душам не хватает.

— Ну-ну.

Он неожиданно рассмеялся.

— Ты парень на меня не злись. У самого так бывает, что хочется мордой в окно и молчать.

Молчу, дожидаясь продолжения.

— Просто день у меня такой сегодня выпал… Неудачный. Настроение паршивое, дай думаю подвезу кого… Поболтаю… А тут ты подвернулся.

Он повернул голову окинул меня взглядом и снова перевел взгляд на дорогу.

— Хочешь музыку включу? Все веселей будет.

Я неопределенно пожал плечами. Хочешь, включай.

Сворачиваем с Басманного на Ольховскую и останавливаемся перед светофором, дожидаясь пока не схлынет поток торопливо бредущих через дорогу людей. Рядом останавливается белая "Нива". На заднем сиденье мальчишка лет пяти сжимающий игрушечного медвежонка. Ребенок с любопытством смотрит на меня, а потом машет рукой и улыбается как старому знакомому. Поневоле улыбаюсь в ответ. Затем машина резко дергается вперед, оставляя любопытную ребячью рожицу далеко позади в мутных потеках струящегося над улицами тумана.

Оживает акустика сразу заполнив салон веселым голосом ведущей с Европы-плюс.

"… Теперь сыграем в игру под названием Жаркая Осень…"

Ну девочка… Для меня эта осень и так уже чересчур жарковата.

Из динамиков несется радостный чуть картавый голос дозвонившегося претендента.

Что ж… Удачи.

Водитель с омерзением морщится и переключает канал.

— Ты извини… Не люблю я таких игр. Меня от них мутить начинает.

Ну надо же. В этом я с ним полностью солидарен.

Из динамиков уже несется голос рыдающей Тани Булановой. Все равно лучше чем идиотский розыгрыш слонов.

— Ты если хочешь, кури. Пепел можно в окошко или в пепельницу… А хотя можешь прям на пол… Все равно коврики мыть.

— Спасибо.

Он добродушно разводит руками. За рулем. Камикадзе блин.

— Не за что.

Достаю сигареты.

— Слушай парень. А ты кем работаешь?

— Писателем.

— Да ну? Серъезно? А про что пишешь?

— Фантастику. В основном.

— Класс. Зведолеты-молеты и прочее?

Звездолеты-молеты значит?

— Ну отчего же. Иногда и фэнтэзи под настроение.

— Класс. — Он качает головой. — И много платят?

— Хватает.

Черт. До чего же не люблю хамов. В особенности добродушных хамов.

Достаю зажигалку, прикуриваю. Окно приоткрываю чуть-чуть — все равно же ему… коврики мыть.

— Эй… Ты только не обижайся. Первый раз вижу живого писателя.

Искренне надеюсь что и в последний.

— Ничего. Все бывает когда-нибудь в первый раз.

Мой собеседник недоуменно смотрит на меня подозревая в издевке. Справедливо кстати подозревает.

— А я вот фантастику не люблю…

Эх… Ну и ошибся же я полагаясь на внешность. Правильно говорят: " Встречают по одежке …".

— Почему?

— Да ну… Сказка она сказка и есть… Нет ты не подумай. Я иногда покупаю… Этого вот например… Головачева… Неплохой писатель. Знаешь такого?

— Знаю.

— Лично?

— Лично.

— Здорово. Сигаретой угостишь?

Молча протягиваю ему початую пачку. Ногти у него грязные и обломанные. Мда… В НИИ он вряд ли работает.

— Я то все больше детективчики почитываю. Маринину вот например очень уважаю. Там все же как — то к жизни ближе. А фантастика…

— О вкусах не спорят.

— Согласен. Я вот сыну расскажу что писателя встретил. Он у меня фантастику читает с удовольствием. Все полки уже заставил… А я не против. Нравится — пусть читает.

Надеюсь, что хоть здесь поговорка о яблоке, что недалеко от яблони, дала осечку.

— Кстати а как зовут то?

— Кого?

Водитель аж подпрыгивает от моей недогадливости.

— Ну тебя конечно. А то парню моему скажу, что писателя повстречал а фамилию забыть спросил.

— Соловьев.

— Ага. Запомню… Слушай… А может автограф дашь?

— На чем?

— Черт и верно…

Он задумчиво чешет в затылке и решительно распахивает "бардачек".

— А вот на бумажке.

— На бумажке автографы не ставят.

— Да?

— Да.

Водитель обиженно засопел, скомкал грязный, измусоленный листок бумаги себе в карман, и оставшуюся дорогу молчал.

На Русаковскую мы внеслись ("Госпожа вы не слишком быстро ехали… Вы слишком низко летели") на скорости чуть более сотни. От резкого торможения меня сильно, до боли в груди, рвануло в ремнях.