Я бросаю желтый кругляш жетона в хищно разинутый зев автомата, и тот гостеприимно распахивает створки турникета. Метро. Забавная вещь. Оно как подземное зеркало мира наземного. Крошечный мирок в мирке большем. Здесь все как наверху. Есть свои хозяева и рабы, богатые и нищие, и бурлит вся та же безликая масса, что и на поверхности. Люди идут сплошным потоком, сравнимым разве что с течением бурной реки. Та, как известно, огибает лишь непреодолимые препятствия, остальное она попросту уничтожает.

Так и здесь, хочешь остаться жив, не иди поперек потока — затопчут. Вон невысокая, миловидная девушка роняет сумочку и, нагибаясь за ней, падает, сбитая статным джентльменом в дорогом кашемировом пальто. Джентльмен на секунду оглядывается, и, недоуменно пожав плечами, продолжает свой стремительный бег в потоке. Помогаю подняться юному созданию. Поднимаю ее сумочку, бормочу нелепые слова утешения и иду дальше своей дорогой. Вступаю на бегущую вниз черную ленту эскалатора, которая уносит меня во чрево огромного организма. Живого организма, живущего по своим, одному ему известным, законам. Выпитый дома коньяк, кружит голову, заставляя смотреть на окружающую действительность сквозь опаловую призму легкого цинизма. Хотя, кто знает? Может я действительно по натуре циник, с зачатками эмоционального эксгибициониста, и алкоголь лишь немного раскрепощает, давя повседневную чопорность и манеры. Может и так. Но сегодня мне плевать на все. Я еще не до конца понимаю происходящее со мной. Это что-то новое. Что-то растет во мне, с хрустом ломая созданный за десять лет уютный и привычный мирок. Что-то, заставляющее бежать меня сквозь зимние улицы из теплого лона собственного дома. И лишь услышав громкий стук схлопнувшихся дверей вагона, понимаю, что попросту боюсь. Я в ужасе от произошедшего со мной. Настолько, что хочется сесть прямо на заплеванный и исшарканный тысячами ног пол и, обхватив лицо ладонями, начать кричать. В голос. С тонким, противным подвизгиванием. Но я крепко держусь за стальной поручень обоими руками и смотрю в темное окно. Лишь на мгновение позволяю себе прикрыть глаза и увидеть ту проклятую арену и услышать грохот аплодисментов из моего сна.

Захар жил в трехкомнатной хрущевке на Русаковской. И это еще очень неплохой вариант по сравнению с двухэтажной развалюхой в Люберцах, где он проживал раньше.

Познакомился я с ним лет десять назад, сразу после нашего с Надей переезда в Москву. Моей жене надо было приступать к работе в институте, а я подумывал о начале писательской карьеры. Познакомились мы с Захаром на новогодней вечеринке у Сергея Арова. Высокий, плотного телосложения и не слишком разговорчивый мужик, сидящий рядом с невысокой миловидной девушкой в углу стола, вызвал у меня тогда скорее антипатию и я лишь холодно кивнул в ответ на его приветствие. Затем я о чем-то заспорил с Сергеем. Кажется, спор был о какой-то книге братьев Стругацких. И я был очень удивлен, когда Захар вступил в нашу полемику, достаточно аргументировано доказав, что ошибаемся мы оба. Потом оказалось, что он работает телохранителем в небольшом охранном агентстве. Этот факт вызвал тогда с моей стороны жгучее любопытство. С кем с кем, а с профессиональными телохранителями я был знаком только по фильмам и не смог себе отказать в удовольствии поболтать с живым представителем этой профессии, тем более, что этот человек оказался настоящим фанатиком фантастической литературы. Девушка сидящая рядом с ним оказалась его невестой.

Через месяц нас с Надей пригласили на свадьбу, после чего мы периодически навещали семью Ковалевых в их новой, приобретенной перед свадьбой квартире.

Захар ответил только на третий, длинный звонок в дверь. Судя по покрасневшим глазам и слегка спутанным волосам, я выдернул его прямо из постели. Ну что ж поделаешь. Иногда приходится быть законченным эгоистом. Быть белым и пушистым получается далеко не всегда. А сейчас особенно.

Захар даже не задает вопросов, просто кивает в сторону кухни и, дождавшись пока я скину промокшее пальто и надену потертые тапочки, идет следом. Молча лезет в холодильник и достает бутылку "Хрустальной — особой". Блин, ну неужели я так паршиво выгляжу?

Достает пару граненых стаканов и тарелку с ветчиной. Эстет однако. Так же молча срывает колпачок с запотевшей бутылки и разливает ледяную водку по стаканам. Молча чокаемся и опрокидываем налитое в глотки. Жидкость обжигает горло, перехватывая дыхание и, цокая стальными коготочками, бежит по пищеводу. В желудке мгновенно теплеет, а страх неожиданно исчезает, уступая место выступившим на глазах слезам и уютной теплоте, разливающейся по всему телу.

Захар со стуком опускает стакан и смачно крякает, вытирая пот со лба.

— Ну, рассказывай. С Надюхой опять поссорился? Или что еще покруче приключилось?

Киваю:

— Покруче.

И выкладываю ему все. От рассказа об идиотском сне, до дневных событий с конвертом и потерей сознания. Надо отдать должное Захару. Слушать он умеет. Слушает мой сбивчивый и торопливый рассказ очень внимательно, задумчиво попыхивая сигаретой. Затем уточняет некоторые детали. Разминает в отполированной поверхности пепельницы тлеющий окурок и достает еще одну сигарету из полупустой пачки. Мне приходится ждать, пока он не докурит.

— Слишком уж похоже на глупый розыгрыш, чтобы быть правдой. — Захар осаживает меня движением ладони. — Разумеется не твой розыгрыш. Ты на это просто-напросто не способен. Иногда я думаю, что ты вообще не человек. Чувство юмора, как таковое, у тебя напрочь отсутствует.

Я смотрю на ухмыляющееся лицо Захара с дурацкой улыбкой. Вот чего-чего, а об отсутствии у меня чувства юмора я слышу от него впервые.

— Однако, слишком много уж совпадений. Ты ничего странного в последнее время не замечал? Ну, там, чего-то неординарного. Неожиданные встречи? Звонки с угрозами?

Я отрицательно качаю головой: — Нет. Я в последнее время редко из дома выхожу. Так, в магазин сбегать или в гости сходить.

— Домосед несчастный. Сгниешь так в своей берлоге. Хоть бы почаще в гости забегал что ли. Последний раз у меня, когда был? Вот то-то же.

Неопределенно пожимаю плечами. Ну виноват, виноват. Каюсь. Постараюсь исправиться.

— По-хорошему, стоило бы в ментовку заявить. Только толку-то будет на грош. Самого послания нет, угроз не было. Единственно, что ты можешь предъявить — свои ощущения. А это для них сам понимаешь… Так что и состава преступления нетути.

— А что мне делать? Сходить в пятницу в этот бар или послать все к черту?

Захар тушит окурок и достает еще одну сигарету. Это ж надо так курить, а?

— Сходи. А то так и будешь сомнениями мучаться. Лица вон на тебе нету. Пришел, глаза, чуть ли не на лбу, рожа белая, как мел. Думал, прямо у порога и упадешь.

Смеемся. Разливаем еще по одной. Захар задумчиво смотрит на опустевшую тарелку, недовольно хмыкает и идет к холодильнику. Холодильный агрегат у него добротный, мощный. Штатовский "Аристон" — первая их с Аней покупка после свадьбы. Помнится, сам помогал его затаскивать на их пятый этаж без лифта. Захар что-то недовольно бурчит, шаря в недрах белоснежного монстра, затем, хлопает дверцей и ставит на стол две тарелки, с аккуратно нарезанными ломтиками колбасы и сыра. Интересно, он что, закуску всегда наготове держит?

Выпитая водка уже ударяет в голову, делая очертания окружающих предметов слегка размытыми, а свет на кухне более ярким. Никуда не денешься — такова реакция организма на принятый внутрь раздражитель. Эх, и похмелье меня с утра ждет. Коньяк, потом водка. Пива только вот не хватает, для завершения утреннего букета ощущений.

Итолько тут я понимаю, что отпустило. Страх, терзавший меня весь вечер, куда-то исчез. Вернее, не совсем исчез — затаился где-то в глубине сознания и выглядывает, в злобной надежде вернуться. Никогда не думал, что во мне обитает такой трус. Ну подумаешь, разыграли. Подсунули под дверь конверт. От спертого воздуха в квартире потерял сознание. Все ведь можно объяснить естественными причинами, чистым совпадением обстоятельств. Или нет?