***

Дни полетели ужасающе быстро. На календаре чудесным образом пролетела половина осени. Мария хоть и не предавалась хандре и не искала поводов для расстройства, но всё равно явственно чувствовала давление укорачивающихся дней и серых беспросветных будней. В былые времена она бы не стала бы предавать такое значение мелочам жизни, но после всех событий за последний год время стало восприниматься по-особенному. Вокруг кипела жизнь, а в её жизни коренным образом ничего и не происходило. Подъём с утра, путь на работу, работа, путь с работы – в общем и всё. Не то, чтобы учительница сильно огорчалась отсутствию событий, просто перестала скрывать от себя, что в итоге всё подойдёт к одному концу.

В прежней школе жизнь текла по накатанной и, когда её насильно лишили череды обычных дней, то казалось больше нельзя восстановить хрупкий баланс. К счастью, пророчество не сбылось, и вот девушка снова в обители знаний. Прежние порядки вернулись на место, а ритуалы видоизменились, но по сути остались прежними. Оставалось почивать на лаврах и ждать, когда появится шанс восстановить репутацию и попытать удачу на следующем месте работы. Здесь работать довольно познавательно, да и опыта общения с трудными детьми несравненно больше, но скука от лживых притворных улыбок учеников, которые не имеют права на ошибку переросла в сладостное содрогание время от времени появлявшихся в воспоминаниях картин прошлого. Она не могла забыть, как приятно, когда тебя ценят, когда может и лицемерно, но уважают.

Сознавать чего Мария лишилась было не самой приятной частью всего рабочего процесса. Время шло, а её так и не признавали в коллективе, а единственная подруга кажется совсем отвернулась. Екатерина Петровна не сознавала, что провинилась и не искала поводов сблизиться вновь, чем очень огорчала Марию. Между ними и не было дружбы с самого начала, но такое отчуждение стало немыслимой ношей. Роясь в глубинах себя, девушка неоднократно пыталась понять, что именно в поведение учительницы биологии задевало, и не находя ответа сильно злилась. Злоба стала неотъемлемой спутницей каждого рабочего дня, от чего не удавалось абсолютно ничего. Отношения с учениками в связи с этим вскоре пришли к новой ступени, они игнорируют её, а она их. Это стало тем самым компромиссом, на которые обе стороны были способны. Разговоры во время урока, и тотальное невыполнение домашних заданий компенсировалось единственным важным занятием. Теперь дважды в неделю Мария Ивановна занималась с Яковлевой английским языком.

Не смотря на яростные сопротивления ученицы, учительница чувствовала на себе обязанность выполнить обещанное перед Амелией Владленовной, и не имеет значение, что назло. Когда мать выгнала дочь из дома яростно желание сделать из Алёны прилежную ученицы укоренилось на редкость сильно. Ей хотелось доказать, что та поспешила с выводами. Вряд ли теперь это имело значение, но Мария Ивановна не могла так просто сдаться и всеми силами запихивала в нетронутый ум информацию. Стараний от Алёны было крайне мало и процесс протекал тяжко, но спустя пару недель результат дополнительных занятий не мог не радовать. И казалось даже Яковлева чуточку приободрилась, когда справилась с заданием без подсказок.

Радостей у школьницы в последние дни стало слишком мало, а прогресс в учёбе стал единственной отдушиной для красивой молодой девушки. Предначертанное сбывалось прямо на глазах. Когда весь класс узнал, что их обожаемая подруга связалась с главным подхалимом, то её рейтинг упал на дно, а когда они прознали о беременности, живот ощутимо вырос и прятать его больше не удавалось, то бедную Алёну начали клевать со всех сторон. Во время уроков никто не подавал признаков неприязни, ведь классная руководительница как коршун следила за малейшими проявлениями недоброжелательности, но во время перемен и после занятий они отыгрывались на ней по полной. Дважды Мария Ивановна становилась невольной свидетельницей, как несколько одиннадцатиклассников смачно подшучивают над молодой девушкой. Они говорили мерзкие вещи, которые доводили Яковлеву до слёз. После первого инцидента учительница пошла доложить директрисе о разговорах, снующих по коридорах. Людмила Сергеевна как сопереживающий взрослый незамедлительно устроила внеочередное собрание с учениками, целью которого было припугнуть разбушевавшихся не на шутку выпускников.

На пару дней издёвки смолкли, Мария было подумала, что всё кончилась, но наткнулась по дороге в столовую на абсолютно непозволительную картину. Над Алёной нависала Аня, которая в злобной манере с усмешкой шептала, что грязных людей следует истреблять. Завидев учительницу Касаткина резко улыбнулась и обняла Яковлеву, всем видом показывая, что у них крепкая дружба. Вид Алёны говорил об обратном, и Мария собиралась уже придумать наказание для обидчицы, как Яковлева без смущения начала хохотать и нести околесицу о том, как хорошо иметь такую хорошую подругу, от чего у учительницы встали дыбом волосы. За время, проведённое в школе, ей в первый раз довелось видеть, как люди оберегая неприятеля нарочито преподносят ситуацию в другом свете. На следующем занятие ученица попросила классную руководительницу больше не встревать в отношения класса, чем знатно перепугала учительницу.

– Пожалуйста, если вы желаете мне добра, то не вмешивайтесь, иначе станет хуже, – жалобно протянула Яковлева.

С неспокойным сердцем Мария Ивановна согласилась. Всё встало на свои места, вряд ли они успокоятся и оставят Алёну в покое. Наивно было думать об обратном. Издёвки в пределах школы может и прекратятся, если ещё надавить на выпускников, к примеру, собрав на сей раз родителей, но то, что произойдёт вне стен школы может стать гораздо губительней для беременной девушки. С предателем не станут церемониться, расправа последует незамедлительно, бойкот и мерзкие слова покажутся цветочками по сравнению с последствиями, которые могут навлечь неправильные действия учительницы. Мириться с таким положением дел было трудно, а видеть, как страдает Алёна ещё хуже, но придётся поступиться принципами ради общего блага.

Конечно, самое лучшее для Алёны в такой ситуации оказалась поддержка Сергея, они пока не могли вступить в брак, но собирались сразу же после наступления обоим восемнадцати лет, к сожалению ребёнок родится вне брачного союза, но поделать с этим ничего не удалось. Они пытались подать заявления ссылаясь на факт беременности, но сотрудники ЗАГСА запросили согласия родителей, как и предполагалось, а все доводы разбились о рамки законодательства. И теме не менее, если бы не Фролов и его чудная бабушка, то ученица оказалась бы на задворках жизни. В этом нет ничего правильного, что твоя жизнь целиком и полностью зависит от поступков других людей. Просто сейчас выхода особо и нет, когда тебе нет восемнадцати, а мать от тебя отказалась, то хорошо, что есть кто-то готовый о тебе позаботится. И это не пустые слова, пока Алёна готовилась тщательным образом к экзаменам Серёжа полностью посветил свободное время работе.

Он устроился разом в несколько мест, после школы стал раздавать листовки, а по вечерам занимался разгрузкой товаров в магазине. После изнуряющего труда по утрам парень выглядел крайне скверно, спал на уроках. Не проходило и дня, как Марии Ивановне поступала очередная жалоба на скатившегося в тройки ученика. Злобные стервы не видели причин для пренебрежения домашним заданием. На Фролова возлагались большие надежды, как едва ли не на единственного, кто мог поддерживать хрупкий имидж школы. Оправдание работой их совсем не устраивали. Поэтому поводу в учительской начался настоящий разлад. Одни уверяли, что сожительство с недалёкой особой поспешное решение для подающего надежды Серёжи, по их мнению, ему не стоит связывать себя обязательствами. К счастью, были и люди, всецело поддерживающие такое непростое решение, к этим людям относились Альберт Игнатович и Екатерина Петровна, которые защищали молодую пару яростней всех. Благодаря такой позиции между ней и главными сплетницами в конце концов наступил разлад. Учительницы химии и физики не смогли находиться вблизи человека, подрывавших их статус. По поступку Кати, Мария Ивановна поняла, что та не настолько плоха, но не более, вредность так и не позволила сделать шаг к примирению, оставалось тешиться мыслью, что немая вражда лучше, чем реальное столкновение.