– Как прошёл день? – спросил отец у дочери и ласковым взглядом провёл по шмыгающему созданию.

Девушка посмотрела тревожно и отвела глаза, не желая говорить о сегодняшнем дне, притворяясь, что и дня как такового и не существовало.

– Не важно, лучше скажи, что приготовить на ужин?

Мария засеменила на опухшей ноге по кухне, открывая створки и обшаривая их содержимое. Она двигалась быстро и делала вид, что нога не связана со своей обладательницей. Не придавать значение пустякам наилучшая тактика, которую можно позволить на данном этапе.

– Что с твоей ногой? Упала? – отец подошёл к дочери и мягко взял её за предплечье, чтобы усадить на стул, – Посиди, я сам приготовлю, иначе завтра не сможешь ходить.

Девушка робко покорилась, она слишком устала для того, чтобы сопротивляться и выражать недовольство.

– Пельмени подойдут? – решил удостовериться пожилой мужчина и не встретив сопротивления поставил кипятиться на плиту кастрюлю с водой, – Так что с твоей ногой?

– Не важно, – буркнула Мария под нос и в очередной раз отвернула голову, чтобы уставиться прямиком в стену.

Иван Константинович устало причмокнул и уселся рядом с дочерью. Ему с каждым годом становилось всё тяжелее стоять, колени подводили и отзывались ноющей болью при длительной статике. Ходить было терпимее, чем находиться длительное время в одном положении. Дочь много раз говорила отцу сходить на приём к хирургу, но мужчина не привык ходить по врачам и не собирался вводить новые привычки в устоявшуюся закостенелую жизнь.

Старик, хотя нельзя семидесяти летнего мужчину так называть, но как же иначе, он же выглядит гораздо старше своих лет, имеет на редкость несгибаемый характер и убеждения. Служба в армии на протяжение более двадцати лет сослужила огромную роль для становления молодого юноши и в последствии взрослого созревшего мужчины, так что, если знать эту часть его биографии сразу становится ясно, почему именно Иван Константинович тот, кто он есть. Долгие годы муштры и беспрекословного подчинения приказам не оставляют шанса стать мягким, а лишь ограняют и без того не прогибаемый и стойкий темперамент. Но всегда и во всём есть толика исключений, и этим исключением для пожилого мужчины является его драгоценная дочь, которая является отдушиной и утешением в старости. Она не только главная и единственная женщина в жизни, но и главная ошибка, вина за которую не отпускает и по сей день. Вряд ли Иван Константинович признается, что его гложет совесть, таким признанием можно обесценить всё, что являлось неизменной константой.

– Да, что же это такое! – мужчина стукает кулаком по столу, – С завтрашнего дня я запрещаю ходить на собеседования, довольна! Ясно, что тебе больше не устроить на работу.

– Но, папа…, – комок в горле застревает у несостоявшейся учительницы.

Часы тикают, отсчитывая тягостные минуты молчания, вода кипит в кастрюле изо всех сил. Никто не придаёт никакого значения пустому, каждый из сидящих на стуле сосредоточен на своём внутреннем. Мария думает, верны ли слова отца. Иван Константинович жалеет о том, что сорвался, его дочь не заслужила после всего, что случилось, криков родного человека, последнего, кто беспокоится и знает всю правду.

– Твои попытки бессмысленны, сколько школ ты обходила? Пятьдесят, шестьдесят? И что хоть в одной заплесневелый директор дал шанс? Нет, они боятся за своё рабочее место. В этом городе тебе не устроиться. Брось эти попытки, ты ещё молода, сможешь построить карьеру в другой области. Зачем тебе продолжать унижаться?

Иван Константинович говорит каждое слово из лучших побуждений, он и правда считает, что делает всё правильно. «Нужно остановить её пока не стало поздно», – вот каковы его размышления. Слова они так много значат для одного человека, они могут за секунду уничтожить и возродить. Так бездумно кидаться словами очень жестоко, но как винить пожилого мужчину, ведь для него его мысли и действия благо, благо для тех, кто не его дочь. Возможно Марии и стоило бы прекратить разрушающие попытки, и кто знает, что именно станет благом, но она человек, а человек в праве решать сам.

– Нет, я не могу. Моя профессия, всё, что у меня есть. И ты предлагаешь сдаться, бросить? Пока я не обойду каждую школу в этом городе, не смогу смириться. Пойми мне нужна эта работа. Кем я буду, если у меня отнять преподавание? Скажи, кто я, кто я, если не учитель?

– Ты бредишь, твоя работа – это не всё…, – старик замолк на полуслове.

Иван Константинович внутри себя издал тихий стон. Он лихорадочно начал думать, кто его дочь, что она из себя представляет, но ни одной зацепки, помимо её остервенелого желания стать учителем не за что зацепиться. Всю свою жизнь Маша яростно представляла, как вырастет и станет учить детей в школе. Отец постоянно переспрашивал дочь, надеялся, что она изменит цель, но ничего подобного, каждый раз девочка говорила всё жарче и жарче, срастаясь со своей безумной идей. И в итоге мужчина и сам перестал помнить, когда было иначе. Он помнил свою маленькую принцессу маленькой, когда она примерно училась в школе, помнил её усердно готовящейся к ЕГЭ, потом пять долгих лет в университете, и после помнил, как она устроилась в новую гимназию, в год выпуска открывшуюся в приличном районе. Планомерные и длительные этапы, которые привели к сегодняшнему дню. А могло ли быть иначе?

– И всё же я думаю нужно постепенно успокоиться, если твои попытки ни к чему не приведут, я переживаю, как бы ты не расстроилась ещё больше. Подумай над этим, взвесь все за и против. В конце концов всегда можно вести частные уроки, необязательно для того, чтобы учить детей работать в школе.

– Я не вижу себя, как репетитора. Мне нужно ощущение нужности, отец, только так я могу продолжать чувствовать, что жива. Не волнуйся, школ, куда я не ходила осталась мало, так что если и им не пригодятся мои услуги, то может быть я подумаю над твоим предложением.

Мария улыбнулась в жалкой попытке взбодрить и себя и своего отца, хотя ей это стоило немалых усилий. Она обманывает, всё, что она говорит враньё, как тяжело говорить то, что не думаешь и делать то, что не собирался делать. Час назад учительница и сама намеревалась бросить задуманное, отпустить ситуацию и посмотреть на положение вещей под другим углом, но услышав это от другого человека, ей стало очевидно: сколько не пытайся, сколько не беги от своих желаний – ничто больше не сможет поддерживать на плаву. Разбитая бутылка, ссадина на колене, порванные брюки не смогут сломить дух человека, если он в состояние вставать каждое утро с постели для выслушивания очередного отказа. Пора прекращать череду однотипных ни к чему не приводящих дней и, если унижение единственное, что способно спасти, то так и быть. Когда Мария поняла, что не сдастся, путь завтра снова откроется, с души упал груз, тягостные эмоции отошли на другой план.

Вода на плите, булькнув от возмущения спустя долгое количество минут наконец привлекла к своей персоне людей, теперь она наполнилась, и вместе с этим отозвалась с благодарностью, распространив запах полуфабриката далеко за пределы квартиры.

***

Новый рассвет даёт определённую уверенность, что сегодня случатся необходимые перемены. Солнце в первый раз за всё лето светит необычайно ярко, даже пустой кошелёк не может испортить настроение. Расстраивает только одно – придётся снова надеть старый костюм, поношенный и потерявший первозданный цвет, но чистый и отглаженный, а не это ли более важно. Выйти из подъезда и порадоваться дню, не всегда удаётся, и хмурый взгляд отца, который встал ни свет, ни заря проводить дочь и дать наставление не способен уничтожить задор, с которым Мария летит навстречу.

Девушка, как и каждый раз, подходит на остановку, оценивает ситуацию и видит, что ей не удастся прокатиться в транспорте и сегодня, народу, пожалуй, больше, чем вчера. Толкучка в транспорте не только испортит внешний вид, но и сулит огромными неприятностями. Нет, иногда Мария ездит на автобусе, но такое событие скорее редкость, чем обыденность. Она позволяет себе поехать, в те дни, когда количество людей в транспорте не превышает пяти человек. Такое может произойти в двух случаях: либо два номера одного и того же маршрута выехали на рейс друг за другом, либо поздний вечер и на улице остаётся не так уж и много желающих прокатиться. Топтать ноги суровая необходимость, когда люди внушают страх. Не важно какое количество километров предстоит сегодня пройти, и какое количество шагов отмерено на эту дорогу, главное не соприкасаться с посторонними в случайном или преднамеренном столкновение.