– Так лучше, – властно протянула Людмила Сергеевна и без спроса прошла к столу и села, вооружившись журналом, лежащим поверх прочих бумаг, – Посмотрим каковы успехи ваша класса… Двойки, тройки. Так здесь уже лучше есть даже четвёрки с пятёрками. Что это за предмет? Всего лишь физкультура. Ладно, хотя бы спорт любят.
На этом моменте директриса захлопнула журнал и, поглядев на часы, быстро заторопилась.
– У меня сейчас урок, итак слишком много времени потратила. Я что заходила, после уроков собираем срочный педагогический совет, будем решать, что делать со всем этим.
Людмила Сергеевна окончательно покинула кабинет, так и не дождавшись от Марии ничего кроме скомканного кивка. Остаток дня для учительницы английского прошёл во встревоженном ожидании. Ситуация складывалась пренеприятнейшим образом, если начнутся выяснения, то вряд ли кто встанет на её сторону, слухи и подозрения выйдут с бешенной мощью и сорвут с рабочего места в мгновения ока. Само увольнение уже не вызывало былого испуга, будет только обида на саму себя за то, что не смогла оправдать возложенных ожиданий.
Под конец дня нервное напряжение поднялось необычайно высоко, все уроки прошли смазано, почти не оставив воспоминаний. Если бы кто-нибудь поинтересовался, как Мария провела занятия, она бы даже не смогла ответить. Покончив с последним классом и закрыв класс на замок, она проследовала на место казни в кабинет с овальным столом. Только зайдя внутрь, учительница в полной мере ощутила усмехающиеся глаза со всех сторон. Все коллеги были предельно счастливы и вдоволь наслаждались чужими проблемами. Сев на своё любимое место, оно осталось незанятым, собрание началось.
Вопреки всем опасениям никаких пыток для Марии Ивановны подготовленно не было, директор и не собиралась ни в чём обвинять новенькую, а вместо этого вещала о том, что нужно всем вместе предпринять меры против вопиющего поведения одиннадцатиклассников. По правде сказать, внимание на внеочередном совете было больше направлено в сторону школьников, которые прогуляли. Обсуждались насущные вопросы о том, как закончить год без последствий и что придётся применять дисциплинарные наказания.
– Я уже довела до большинства родителей информацию о прогуле. Надеюсь они смогут каким-нибудь образом повлиять на своих детей. Во второй половине дня постараюсь дозвониться до тех, кто не взял трубки. И ещё, будьте с ними построже, нельзя позволять спускать такое поведение с рук. До сих пор мы мерились с прогулами, но так продолжаться не может. Если до Министерства дойдут сведения о случившемся, боюсь нашу школу постигнет пересмотр лицензии. Не думаю, что мы выдержим проверок. К сожаленью в этом учебном году всё внимание нацелено на выпускной класс, так что им придётся ходить хотят они или нет. На этом всё, все свободны. А вас Мария Ивановна я бы попросила задержаться.
Оставшись на месте, не сдвинувшись, Мария обратилась в слух.
– Я оказалась не права, не стоило вам поручать классное руководство за самым непредсказуемым классом. Моя оплошность. Я снимаю с вас все обязанности, с этого момента они под моим контролем. Теперь можете идти, – на выдохе промолвила Людмила Сергеевна.
Поражённая решением, Мария едва ли могла внятно соображать, ожидая прилюдной порки, оказалось директриса несла для неё весть, показавшуюся благом. Облегчение пришло так быстро и так внезапно, что ничего не могло сделать день лучше. На крыльях счастья учительница взлетела и побежала в коридор, на полпути остановившись. Она и сама не понимала, что заставило затормозить. Не желавшая взваливать на себя большую ответственность, девушка должна была поблагодарить Людмилу Сергеевну за снисхождение и уйти с миром, но дурацкие взращённые отцом моральные принципы не давали успокоиться. Иван Константинович неустанно повторял дочери на протяжение взросления, что нельзя сдаваться и идти по лёгкому пути. Помимо всего не отпускали свои же слова, сказанные в начале. Она обещала увеличить успеваемость, обещала сделать подконтрольные классы лучше, а по итогу так быстро обрадовалась, что с неё снимают все обязательства.
– У вас же есть свой класс, и ко всему прочему на вас дела целой школы. Позвольте мне довести одиннадцатый класс до конца года. Я справлюсь, обещаю, – неожиданно в дверях в полголоса сказала Мария.
– Нет. Не обижайтесь, но вам не под силу эти дети. Они изводили всех учителей на протяжение одиннадцати лет, так что дело не в вас. Я к своему стыду признаюсь думала, что ваши прогрессивные взгляды и целеустремлённость смогут поменять ситуацию, но видно им такие методы не близки. Будем значит исправлять ситуация по-другому, – многозначительно сказала директор и посмотрела вперёд.
– Они ко мне только начали привыкать. Естественно общение не задалось, но всё ещё может поменяться. Давайте попробуем ещё раз, если я и на этот раз попаду впросак, тогда без раздумий скину классное руководство на вас. Стоит попытаться. К тому же я и сама виновата, перестала придерживаться той линии поведения, которую выстроила, вот они и взбрыкнули. Больше такого не повторится, я буду терпеливее и настойчивее, и если надо буду объяснять им снова и снова, пока они не поймут.
Становясь серьёзней и вдумчивей с каждым словом Марии, директриса внутренне начала бороться между желанием прекратить возвышенный трёп, который и заставил её поступиться и принять сомнительного человека на работу, и желанием дать шанс проявить себя наивной молодой девушке. Людмила Сергеевна потерялась в сомнениях, за столько лет ей до безумия надоело всё: школа, ученики, работа, пост. Несколько мучительных долгих минут она провели молча, и в итоге директриса пришла к выводу, что потеря школы не такой уж и сложный шаг. Потраченные впустую годы взращивания понимания между подрастающими детьми и коллегами толком так ни к чему и не привели. Так стоит ли упираться и идти напролом до конца, большое количество усилий привели к сегодняшнему дню, где нет ни единого резона держаться за потраченное время. Нет сомнений, если ли ситуация не поменяется можно откровенно заявить о провале и уйти в репетиторство, оставив былое и зажить новую лучшую жизнь, в которой больше не будет ранних подъёмов, трудных подростков и бессмысленных часов, проведённых за разнообразными бумажками. Людмила Сергеевна так вдохновилась идей бросить нажитое, что перспектива увядания последних зачатков школы посредством другого человека, на которого в случае чего можно переложить муки совести, беспокойно забродила в голове. С улыбкой, которая не посещала очень давно, с улыбкой присущей людям не обременённых делами директриса перестала размышлять.
– А что, пусть будет по-вашему. Я хотела освободить вас от неугомонных детей, но если вы сами этого желаете, то почему и нет. Попробуйте ещё раз, и на этот раз постарайтесь не сходить с пути. Мне тоже очень интересно к чему всё это приведёт, – весьма неформально принялась соглашаться женщина.
И вновь Мария почувствовала искренность к своей персоне, кто мог бы подумать, что после всего к ней могут отнестись человечно. Второй раз Людмила Сергеевна подтвердила свою доброту и порядочность. Не важно, что случится в четверг, когда придётся встретится с классом, который едва не стал причиной сомнений в себе. Какая разница сколько придётся испытать ещё душевных терзаний по поводу скоропостижного решения остаться классной руководительницей. Каждое действие и каждое слово будет иметь ценность и значимость, пока такие люди как директор находятся в окружение. Она не может быть не в курсе, что Мария натворила, но готова снова пожертвовать всем ради одного никчёмного человека. Радость, которая наполнила учительницу английского в этот момент, нельзя описать словами, все они будут пусты по сравнению со спектром эмоций, бередивших душу девушки, которая хочет иметь признание.
– Спасибо! Большое спасибо, что поверили в меня! Больше я не буду давать обещаний, которых не смогу исполнить. Пообещаю только, что сделаю всё возможное, – сказала Мария Ивановна в порыве благодарности.
