— Да, а это книги, которые были в его книжном шкафу, — Алина показала на аккуратно перевязанные стопки книг, покрытые полиэтиленом.

— А тетради? — спросил Павел, любовно поглаживая старую лампу, — я помню, что он любил писать в обычных школьных тетрадях за две копейки. Помните, были такие в клеточку?

— О! Конечно помню! Были тетради…

У меня учащенно забилось сердце — неужели сохранились записи? Алина с Павлом двигали коробки с вещами, поднимая тучи пыли. Павел то и дело что-то вспоминал, вызывая восторг и восхищение Алины. Дима, поймав взгляд Павла, указал ему на дальний угол. Я тоже посмотрел туда, там в темноте на полу явно стояло что-то квадратное, заваленное старыми вещами. Павел понял и переместился ближе к тому углу. Там они с Алиной нашли несколько статуэток с гравировкой, явно чьи-то подарки, древние часы в футляре, наконец Павел поднял что-то большое из той кучи вещей:

— Это пальто Леонида?

— Честно говоря, не помню, может быть и нет. Я сюда складывала разные старые вещи, так что может быть и мужа моего…

А из-под пальто показался угол серого сейфа!!

— Вот! — обрадовалась Алина, — в этом сейфе лежат тетради!

Она рассказала нам, как во время упаковки вещей в коттедже Шувалова, офицеры нашли этот сейф, принесли какой-то приборчик и сейф открыли. В нем лежали две стопки тетрадей. Офицер взял одну из тетрадей, начал листать, потом показал Алине и спросил, не знает ли она, что тут написано. Алина взяла тетрадь и увидела, что записи сделаны на французском языке! Тогда она решила, что, скорее всего, это копии старых писем дворянского рода Шуваловых. Ее отец всегда интересовался историей и, при случае, делал копии, мать рассказывала ей об этом. Вероятно, это личная переписка кого-то из предков Шувалова. Офицер пролистнул еще несколько тетрадей, там было то же самое. Он сложил все обратно в сейф и закрыл его, очевидно, не найдя ничего, что могло бы препятствовать передаче этого сейфа родственникам Шувалова.

Павел, в свою очередь, рассказал трогательную историю о последних словах Леонида Шувалова, о том, как он завещал Павлу сохранить эти записи и передал код от сейфа, но Павел, ввиду сложных обстоятельств, так и не смог выполнить его просьбу, о чем жалел все это время! Тогда Алина предложила перенести сейф вниз и попробовать открыть его.

Дима взял сейф в охапку и пошел с ним вниз по лестнице, бормоча о том, что офицеры, вскрывая сейф, могли сбить шифр кодового замка, и хорошо, что прошло то время, когда российский офицер знал два-три европейских языка…

Но, скорее всего, те офицеры, которые общались с Алиной, были хорошими профессионалами, хотя и не знали языков — они аккуратно сейф открыли и также аккуратно закрыли, поэтому шифр, который когда-то давно наизусть выучил Павел, оказался правильным!

Дверца сейфа, скрипя, открылась и там действительно оказались тетради. Павел взял верхнюю из стопки, полистал и протянул мне. На самом деле, там была смесь французского, немецкого и, наверно, латыни. Я сел за стол и принялся изучать. Некоторые страницы были вполне понятны, переводчик в смартфоне справлялся. С некоторыми придется повозиться, но, в целом, было ясно, что это никакие не дворянские письма, а именно то, что мы искали! Дима и Павел поняли это без слов, глядя на мою счастливую физиономию.

На каждой тетрадке стояла дата. Я разложил их в хронологическом порядке и углубился в чтение первой тетради, периодически консультируясь со словарем. Почерк у Шувалова был четкий, фразы короткие — читать можно!

Пока я читал, Павел с Алиной пристроились поближе к самовару с блинами и с удовольствием вспоминали былое… Дима вооружился лопатой и, с мощной поддержкой со стороны собачьей команды, расчистил снег, чтобы ворота открывались нормально. Алина все пыталась заботливо кормить меня блинами, а когда Павел сказал ей, что эти тетради очень нужны для истории, расплакалась у него на груди и прошептала, что мы можем забрать с собой все вещи Шувалова, потому что, на самом деле, кроме нас, они никому не нужны… А ей так хотелось, чтобы люди все же узнали об ее отце.

Вскоре Диме удалось открыть ворота, он подкатил машину к дому, мы загрузили в нее сейф с тетрадями, книги, лампу. Дима проверил, сохранился ли его номер в телефоне Алины и просил ее звонить, если что… И мы уехали.

Первым делом, в ближайший выходной я засел на работе и тщательно отсканировал все тетради Шувалова. Сканы мы забросили на Димин супер-защищенный сервер, и я принялся изучать записи.

Честно говоря, я ожидал, что в тетрадках Шувалова сразу же найду некую физическую теорию, описывающую аномалию во всей красе. Но, к своему удивлению, на первых страницах я обнаружил философские идеи и много психологии!

Вот уж воистину «Познай самого себя…»

В философии Ньютона пространство представляется чем-то вроде универсальной безграничной коробки, в которой размещается все, что есть. Свойства самой этой коробки никак не зависят от того, что в ней находится.

У Эйнштейна пространство более интересное. Во-первых, оно не рассматривается отдельно от времени, а как единое четырехмерное пространство-время. Во-вторых, это пространство-время является динамичным и его свойства напрямую зависят от тех объектов, которые в нем находятся.

Кант предложил кардинально иное представление о пространстве. Исходя из простого факта, что мы не можем представить себе что-либо вне пространства и времени, он предположил, что восприятие вещей в пространстве и времени — это свойство, жестко встроенное в нас с вами. Другими словами, наше восприятие устроено таким образом, что мы воспринимаем вещи, приписывая им пространственно-временные характеристики. Мы сами создаем внутри себя это пространство-время, чтобы упорядочить в нем все, что есть в этом мире.

Есть такая полезная метафора:

Близорукий человек плохо видит, но стоит ему надеть очки, как мир приобретает понятные очертания. Предметы становятся узнаваемыми и ориентироваться в этом мире в очках гораздо легче, чем без них. Когда мы смотрим на окружающий нас мир сквозь очки, то сами очки мы не замечаем, не так ли?

Можно представить, что пространство-время — это что-то вроде особых очков, с помощью которых мы воспринимаем этот мир.

Тогда наша пространственно-временная аномалия (ПВА) — это внешние условия, в которых, у некоторых людей, встроенный пространственно-временной механизм сбоит и надо уметь этим сбоем правильно пользоваться.

ПВА откликается на мысли человека, который может с ней взаимодействовать. Поэтому главный навык оператора ПВА — умение сознательно управлять потоком мыслей, эмоций, ассоциаций в своей голове. Сложная задача, не так ли?

Помните рассказ Павла про Ксению? Она как раз с этим своим потоком не смогла справиться. В тетрадях Шувалова я нашел подробное описание психотехник, которым начали обучать операторов.

Что помнит бессознательная часть нашего ума? Как раз те эпизоды, которые каким-либо образом угрожали нашему благополучию, выживанию, правоте. Или нам казалось, что угрожают. Зачем это помнить? Чтобы вовремя предупредить сознательную часть ума, что возникла похожая угрожающая ситуация и надо срочно принимать меры.

Причем, даже если человек решил какую-то ситуацию забыть и никогда больше не вспоминать, подсознание это все равно помнит. И в нужный (с точки зрения подсознания) момент достанет и предъявит.

Начинающие операторы сталкиваются с тем, что ПВА начинает регулярно показывать им содержимое их подсознания, выводя картинки крайне неприятных ситуаций. И пока человек эти ситуации не проработает, не уберет связанные с ними эмоции, не объяснит своему подсознанию, что ничего угрожающего в этих ситуациях уже нет, нормально выполнять функции оператора не сможет. Вот такая засада…