(37) Стендаль, Мари-Анри Бейль, (1783 – 1842), французский писатель, один из основоположников психологического романа. Стендаль вернулся в Париж из Италии в 1822 году, но и туда добрались слухи о его знакомствах с карбонариями. Ему долгое время пришлось быть очень осторожным, это было время замкнутой жизни. С 1822 по 1830 год были написаны самые значительные его произведения.

(38) В 1302 году Данте был лишён гражданских прав и изгнан из Флоренции. Он вынужден был, оставив жену и детей, покинуть родной город. «Божественная Комедия» была написана в период приблизительно с 1308 по 1321 год.

(39) О’Генри прославился в тюрьме города штата Огайо. Попал он туда в 1898 году по обвинению в растрате средств.

(40) Слова Казановы из его рукописных мемуаров.

(41) Принц Шарль де Линь (1735 – 1814), австрийский фельдмаршал и дипломат, знаменитый мемуарист и военный писатель.

(42) Строки из письма Казановы к графу фон Ламбергу 28 июля 1787. «Funditus et in cute» – латынь дословно «и под кожей и снаружи”.

(43) Автор отдельно отмечает эту фразу, написанную лично Казановой в переписке. С известными фактами, датами и логическим построением оказавшей влияние на развитие некоторых линий художественного замысла этой книги.

(44) Реальные слова Казановы.

(45) Слова Казановы из его рукописных мемуаров.

Июнь 1798 года. Богемия, замок Дукс.

Самые пёстрые картины жизни создаются в затемнённых комнатах.*

В один из тёплых дней начала июня 1798 года Казанова проводил утро в библиотеке, наедине с любимыми книгами и со стопками бумаги на письменном столе. Сидя напротив камина, который разжигали даже летом, он думал о своей вечной возлюбленной – Венеции. Лишь лёгкий ветер нарушал уединение старика, сквозь неплотно закрытые старинные окна приносил запах цветов из сада, гулял между стеллажами с пыльными томами тысяч книг.

Старик вздохнул и отложил полученное утренней почтой письмо из Венеции. Затем открыл свою рукопись и опустил перо в чернильницу. Как и каждое утро, как только старик открывал страницы своей рукописи и писал первые несколько строк, в библиотеку к вечному любовнику шуршащей толпой являлись, будто сотканные из эфира, прозрачные, бесплотные женские тени-воспоминания. Одетые в одежды уходящего века, они какое-то время толпились у входа. Старик раздумывал какой из теней проходить сегодня первой. Затем, одна за другой, лёгкими маленькими шагами тени-воспоминания кружились вокруг горящего камина с потрескивающими дровами. Каждое утро в громадной библиотеке замка, наполненной запахом плесени и мышей, начинался этот воображаемый бал. Из-за пыльных шкафов с книгами выплывали тени аристократок в широких кринолинах, их сменяли тени крестьянок, с закатанными по локоть рукавами рубахи, куртизанок, с открытыми гладкими плечами, и просто шлюх в дырявых юбках.

Они кружились, вовлекали в этот танец другие тени, с полными лицами почтенных матерей семейства и нежными личиками, пылающими румянцем первого стыда. Бал в библиотеке кружил и втягивал в себя, как в воронку, тени прелестных женщин, закутанных в кружева и тени сладострастных старух во всём блеске роскошных драгоценностей на дряблой морщинистой коже. Шуршащие шёлковые, парчовые, хлопковые накрахмаленные юбки и просто дырявые лохмотья, кружась, завершают фигуру танца и отпускают из своего плена очередную бесплотную тень. Одна за другой, ступая медленной, торжественной поступью, они заходят в альков-рукопись.

Сидящий за столом старик облизывает быстро пересыхающие синеватые губы и шепчет скользящему по бумаге перу жгучие слова о начинающейся любовной атаке. Порой слова повисают на острие пера, если фраза кажется старику чрезмерной или неподходящей случаю. Бесплотная тень кружится в танце и старик, мысленно сжимая её в объятьях, шепчет скрипящему перу страстные и нежные слова. Но взор его уже упал на следующую прелестную тень, к которой воспоминания старого соблазнителя готовятся перейти.

В любовной баталии в ход идут галантные слова. Слова нежно обволакивающие, манящие, дразнящие, слова провоцирующие. Слова, лишающие "жертву любви" возможности сопротивляться. Любая женщина могла остановить вечного любовника. Но никакая женщина не могла заставить его остаться. Соблазняя новую возлюбленную, Казанова говорит о нежной любви и поглощающей страсти. Он совершенно искренен в эту минуту. Чуть позднее он будет также пылок и искренен. Но уже с другой возлюбленной.

Забавляется весёлый шалун Эрос, увлекает азарт любовной игры. Костяные кубики, с вкраплёнными на их боках точками, катятся по игровой доске и создают вечно меняющиеся любовные комбинации Казановы.

Его возлюбленные не винили этого ветреника за время, проведённое с ними. Он был искренен с ними в ту минуту, когда шептал страстные слова в нежное ушко. Он был искренен в чувствах и красках любовных переживаний и сейчас, когда они ложились на бумагу рукописи воспоминаниями. Как художник Казанова использует все богатство своей палитры, во всех деталях воспроизводит свой замысел – воспоминание о своей жизни. Он нежно кладёт мазки на свою картину-рукопись, изображая полную приключений жизнь авантюриста. Изображая вечное любовное приключение мужчины и женщины.

Гениальный эгоист в своих странствиях искал и находил то, что не думал подчинять силе страсти и силе своего обаяния. Это то, что трепетно, как крылья прелестной бабочки. Он искал одно из самых нежных и загадочных, наглых и великих чувств – любовь.

"Я никогда не нарушал данных клятв. Даже если держал свою возлюбленную в объятиях всего одну ночь или мгновение."(46)

Многие не согласятся с автором этой книги, что неискренность в любви является результатом вмешательства чересчур трепетных чувств. Любовь нашего ловеласа доставляла его подружкам чрезвычайно мало душевных страданий. Обещая очередной прелестнице бурную стихию страсти и раскаты грома чувственности, Казанове не было необходимости притворяться. Он никогда не становился трагическим героем в судьбе своей очередной пассии. Он не был тёмной, загадочной фигурой. Поэтому его возлюбленные не винили его за обман и ветреность. Их только огорчало, что буйство этой стихии продолжалось недолго.

Перо старика скрипит по бумаге:

"Единственным моим настоящим талантом был талант любить женщину. Я отдавался ему со всей страстью."(46)

Ещё одна прозрачная тень шаловливо юркнула в кровать-рукопись. Казанова заканчивает воспоминание об очередном любовном сражении и скромно дописывает финал своей победы. Ветреник галантно оставляет подробности своих любовных историй за закрывшимися дверями:

"Я затворил дверь и мы предались любви". "Мы набросились друг на друга с жадностью и ненасытностью."(46)

Сын театральных актёров двигался по жизни, как по сцене театра.(47) Когда пройдоха и авантюрист Казанова стоял за занавесом, ожидая своего выхода на сцену в спектакле под названием "Моя жизнь", Казанова повеса, герой-любовник, гениально играл на сцене роль в коротком любовном эпизоде.

Во время бурной молодости Джакомо считал подарком все милости, которые ему даровала судьба, и считал пустяком все неудачи и грустные моменты, которые ему также приходилось переживать на пути его скитаний:

"Судьба порой бывала ко мне неприветлива. Но лишь для того, чтобы не казаться слишком благожелательной."(46)

Наш вечный любовник побывал повсюду. В его жизни были встречи c королями, с министрами, с философами.

Все эти учёные беседы с великими людьми, с императорами Европы занимают такое же место в его рукописи, как её главное действие. Это погоня за его главным призом – за женщиной. Это встречи в гостиницах, в театрах, в замках, в трактирах, на постоялых дворах, в борделях. Его время, его век одарили его блестящим существованием и бесконечными удовольствиями. Но в жизни Казанова искал не только богатства, славы или власти. Он искал полноты ощущений. Он жаждал овладеть тем, что древние называли Аrs Vivendi – Искусство Жизни.