*

"…Музыка звучала внутри неё, стены маленькой комнаты расширились, огонёк единственной свечи влился в свет сотен свечей, канделябров, жирандолей и люстр. Комната под крышей расширилась до зала, залитого светом и заполненного танцующими парами. Горят свечи на свисающих со сводов зала люстрах, свет их дробится в хрустальных подвесках, плывут пышные парики, качаются кринолины дам. Пары расступились перед ней. Она расправила пышные юбки своего платья и присела в глубоком реверансе перед воображаемой фигурой. Звуки музыки медленно растворились в тишине комнаты. Свечи бального зала постепенно погасли, уступая пространство лунному свету. Танцующие пары таяли в его серебряной дымке, расплывались лица. Комната под крышей провинциальной гостиницы вернулась под свет дрожащего лепестка единственной свечи…"

*

Девушка вернулась к столу и некоторое время продолжала в задумчивости пропускать через пальцы золотые монеты. Затем открыла шкатулку чёрного дерева. В суконных ложах лежала пара французских кремниевых пистолетов. Латунные детали и наконечники цевья тускло блестели и не вступали в спор с блестящими рядом золотыми монетами.(30)

Она аккуратно развесила на стуле свою одежду и юркнула в постель. Бельё все также нежно пахло лавандой. Медная грелка с горячими камнями, о которой горничная не забыла, хорошо нагрела постель.(31) Девушка натянула одеяло до подбородка и долго лежала с открытыми глазами. Мысли и воображаемые картины сменяли одна другую, пока сон не смежил веки и не остановил этот вихрь фантазии.

Душа, ждущая перемен и ещё не подозревающая, какими невероятными они будут. Она больше не будет оглядываться назад. Она сама поднимет занавес и, освещённая ярким светом софитов, выйдет на сцену театра своей жизни. Этой cценой будут блестящие дворцы Европы, аристократические гостиные, дорожные гостиницы и тюремные камеры. Театр её жизни, театр веселья, невероятных планов, амбиций и возможностей, взлётов и падений, наполнится восторгом зрителей и поклонением участников. За удовольствие лицезреть её представление, за удовольствие участвовать в нём, они будут платить жизнями, разбитыми сердцами, именем, честью и состояниями.

Можно долго рассуждать о том, как повернулись бы события, если шевалье де Сенгаль, давно колесивший по Европе в поисках удачи, остановился бы в другой гостинице или в другом городе.

Всё в жизни имеет и свою предопределённость, и своё предназначение, и своё время, и свой путь. Каким бы извилистым этот путь не казался нам на первый взгляд. Можно не сомневаться, этa встреча, как и другие знаковые встречи в жизни нашей красавицы, былa заранее назначена судьбой и "Его Величеством Провидением".

Какие дороги были в жизни нашей красавицы, шевалье де Сенгаля, других героев и известных лиц истории Европы, которые пройдут по страницам этой книги,… Что было в их душе, что было в их сознании, что определяло выбор их пути,…

Это дороги великих мира сего и дороги тех, кто пришёл разделить с ними деньги и власть. Разделить власть не по праву высокого рождения, а по праву высоких амбиций авантюристов и сладкой мечты нежных бабочек, бездумно летящих на огонь.

Зал затихает, дорогой читатель, в ожидании спектакля. Первое прикосновение смычков к струнам, из оркестровой ямы звучит нестройная мелодия разных тонов. Музыканты пробуют свои инструменты. Дирижёр стучит палочкой по пюпитру и поднимает руки, прежде чем слить воедино лавину звуков. Первые звуки увертюры поплыли по залу. Лёгким шелестом поднимается тяжёлый парчовый занавес, открывая подмостки реальной исторической трагедии.

Вернёмся, дорогой читатель, к шевалье, которого мы оставили у затухающего камина в столовой. Он займёт важное место в жизни нашей красавицы, хотя и довольно непродолжительное. Будучи известным человеком в Европе, преследуемый шлейфом скандалов и разоблачений, отмеченный восторженным преклонением,(32) он волей "Его Величества случая" был занесён в эту провинциальную гостиницу. И волей случая разделил ужин с фройляйн Франк.

Но и без удивительной истории жизни нашей героини шевалье де Сенгаль вошёл в историю Европы как один из самых знаменитых авантюристов XVIII века, имя которого остаётся известным и нарицательным в наши дни XXI века. Поэтому представить его, мой читатель, необходимо. И шевалье крайне оскорбился бы, если бы мы не представили его.

(24) Слова из рукописи воспоминаний шевалье де Сенгаля.

(25) Якоб Франк (1726-1791), еврейский лже-мессия, родился в Галиции, недалеко от Тернополя.

(26) Моравия – исторический регион Чехии, находящийся в восточной её части.

(27) «Мир желает быть обманутым. «Дневник Сатаны».

(28) Рахиль (Ребекка) Франк, она же Ева, дочь лидера секты франкистов Якоба Франка. Фигурирует среди множества эпистолярных любовниц Казановы в его рукописи. Вероятнее всего у неё была связь со своим учителем по надувательству.

(29) Исторический факт, имеющий место в официальных документах некоторых стран Европы.

(30) Французский кремневый пистолет 1763 года. Длина пистолета 40 см. В рукоятке пистолета вносились латунные детали и ствол удерживался в ложе с помощью латунного наконечника цевья.

(31) Медные грелки использовались в богатых домах для согревания постели в холодное время со средних веков и почти до начала XX века. Грелка представляла собой плоскую медную кастрюлю с крышкой и длиной ручкой. В грелку помещались горячие камни и она клалась в постель под одеяло.

(32) Принц де Линь (1735-1814), австрийский фельдмаршал и дипломат, знаменитый мемуарист и военный писатель эпохи Просвещения в своих записках называет шевалье де Сенгаль – «образцовым авантюристом».

1790-е годы. Богемия, замок Дукс.

"Я всегда любил истину так страстно, что часто прибегал ко лжи как способу введения её в умы, которые не знали прелести истины" – Джакомо Казанова.

"Вы слышали об этом необыкновенном человеке? Я знаю лишь нескольких людей, которые могут сравниться с ним в познаниях, интеллекте и воображении". – граф Макс фон Ламберг о Казанове в своём письме к Дж. Ф.Опиц, 1785 год.(33)

Было начало лета 1798 годa, когда в замке Дукс в Богемии сошёл в могилу удивительный старик. Утончённый XVIII век заканчивался. "Кто не жил в восемнадцатом веке, тот вообще не жил. А кто не жил до 1789 года, тот не знает, что такое сладость жизни", – сказал о своём времени Шарль де Таллейран. Этот блестящий аристократ занимал пост министра иностранных дел при трёх режимах, начиная с последнего периода Французской революции. Имя его стало символом беспринципности, хитрости и ловкости. Известный мастер дворцовых и политических интриг, видимо, хорошо знал о чём говорит.

Время обворожительных женщин и галантных кавалеров, эпоха философов и острословов подходили к концу. Медленно уходила и эпоха расцвета авантюризма. Когда путь искателя приключений из нищей лачуги во дворец был коротким. Хотя ещё короче мог быть путь из дворца в руки палача.

С середины XVIII века в этот театр сладкой жизни, остроумия и любви избранных господ, отгородившихся от остальной страны стеной законов, созданных специально для самих себя, начинают проникать мысли и творения философов. Имена этих философов переживут свой век и станут символами духовности. А во Франции, этой законодательницы мод и придворного этикета, уже начинается отсчёт времени, когда взметнётся страшный революционный вихрь и похоронит плоды этой возвышенной духовности под обломками.

Уходил в прошлое роскошный, блистательный и очень опасный век. Об одном из героев этого времени, о великом авантюристе Джакомо Казанове, и будет этa глава.*