Я двигался по направлению к больнице Халла. Боль, которую я ждал со страхом и тревогой, пока еще не давала о себе знать, но тело сковало из-за страха перед неизведанной болью, которая могла подступить в любой момент. Походка моя была неуверенной. Иногда я спотыкался о низкие, почти незаметные бордюры и неуклюже шатался.

Пеший путь до больницы занял у меня почти час с лишним. В обычное время мне за глаза хватило бы и полчаса.

– Правильно ли я сделал, что пришел сюда? – думал я, стоя у входа на территорию больницы. – А что, если слова Сучана и его матери окажутся неправдой?

В таком случае, наряду с разочарованием моя неприязнь к бабушке только вырастет. И еще обида. Мне было страшновато.

– Ну, раз уж пришел… – Я решительно шагнул внутрь.

Как и говорила Седая, большинство пациентов больницы были стариками. В небольшом дворике стояло пять-шесть скамеек, на них сидели пожилые люди и грелись под лучами солнца.

Я вошел в здание и сразу напротив входа увидел информационную стойку.

– Не подскажете, в какой палате лежит пациентка Ким Окча?

– Палата пятьсот четыре! – моментально отреагировала сотрудница в коричневой униформе.

Дзынь! – лифт остановился на первом этаже. В тот миг, когда из открытых дверей кабины стали выходить люди, я чуть не вскрикнул от удивления. Внутри я увидел Ачжосси, а рядом с ним с каменным лицом стояла Чжиён в униформе медсестры. Я быстро метнулся в сторону.

Эти двое вышли из лифта и направились к скамейкам во дворе. Я проследовал за ними на безопасном расстоянии. Как шефу удалось найти Чжиён?

Ачжосси и его спутница сели рядышком на скамейку в самом дальнем углу двора, где было поменьше людей. Я впервые видел шефа в ослепительно ярком солнечном свете. Даже издали его лицо пугало уродливо синюшным цветом.

Вспомнился наш первый день в ресторане «Кумихо». Ачжосси, увидев свой облик, отраженный в лунном свете оконного стекла, возмутился, что на него нацепили голову покойника. Тогда его слова вызывали во мне всего лишь страх. Но сейчас казалось, что он прав.

Ачжосси и женщина обменялись какими-то фразами. Я незаметно обошел дворик и приблизился к ним сзади. Очень кстати позади скамейки росло дерево с довольно толстым стволом, за которым я и спрятался.

– Почему ты не веришь мне? Говорю же тебе, я Минсок. Ты помнишь это кольцо? Оно всегда было на моем пальце. – Он широко раскрыл ладонь и протянул к ней. На указательном пальце правой руки засияло кольцо.

– Зачем вы так? Ведь этого не может быть! Перестаньте издеваться и объясните, зачем вы пришли? А про себя я уже все сказала в прошлый раз.

Женщина не верила ему. Да и как этому поверишь? Вот и моя бабушка ни за что не поверит, если я приду к ней и скажу: «Я Доён». Не только не поверит, но разозлится и заорет, что приперся какой-то сумасшедший.

– А почему ты перестала готовить изысканную еду и опять работаешь медсестрой?

– Разве вы не слышали об этом от Минсока? Он считает, будто я получила главный приз на конкурсе только благодаря тем блюдам, которые он придумал. Я говорила, что это совершенно не так, но он не верит. А еще он уверен в том, что я обязана вечно любить его, так как благодаря ему получила признание в качестве повара. Он из тех, кто считает свои убеждения, однажды засевшие в голове, абсолютно правильными. Как я ни старалась, но переубедить его не смогла. Вот почему я бросила кулинарию и вернулась к своей первоначальной профессии.

– Разве ты не хотела стать самым лучшим поваром?

– Конечно, хотела. Поэтому и начала так поздно учиться этой профессии. Но я отказалась от всего, чтобы не подвергаться бесконечным преследованиям с его стороны. Я верила, будто это единственный способ сжечь все мосты, связывающие меня с ним. – Лицо Чжиён было мрачным.

– А тот мужчина по той же причине бросил кулинарию? Я до сих пор не могу тебе это простить. И не прощу. Как ты могла участвовать в конкурсе с ним, воспользовавшись тем, что я был в заграничной командировке? Расстанься с ним, если хочешь, чтобы я простил тебя.

– Чушь собачья! У меня слов нет! Мое участие и победа в конкурсе не имеют никакого отношения к Минсоку. На конкурсе я готовила совсем не то блюдо, которое мы придумали вместе с ним. Я уже устала это повторять. Я не знаю, почему он не верит мне, ведь он знает название блюда, занявшего главный приз. Кроме того, там совсем другие ингредиенты и способ приготовления, – голос Чжиён зазвучал громче. – Я признаю, что была увлечена Минсоком, поддавшись его душевной теплоте, нежности, любви. Мы были по-настоящему счастливы, когда изобретали «Сливочную нежность». Это было легкое, утонченное блюдо, похожее на него самого, эх… – Она коротко вздохнула и замолчала. – Но во всем остальном, кроме приготовления еды, мы были слишком разными. Я люблю свободу, а Минсок пытался вмешиваться в мои даже самые незначительные дела и хотел, чтобы я обо всем рассказывала ему. У меня постоянно было ощущение, что он считает меня своей собственностью. Перед подачей заявки на конкурс я советовалась с ним, мне хотелось участвовать в нем со «Сливочной нежностью». Ведь для меня и тогда и сейчас это самое любимое блюдо. Но он был категорически против. Разумеется, он имел на это право, мы ведь вместе придумали его. Если бы причина была в этом, я бы спокойно согласилась с ним. Но Минсок сказал, что «Сливочная нежность» навсегда останется нашим секретным блюдом. Он не хотел готовить его для других, оно предназначалось только для нас двоих. – Она снова замолчала и смотрела вдаль, облизывая пересохшие губы.

– У меня была мечта – готовить красивые и вкусные блюда и радовать ими людей, именно поэтому я увлеклась кулинарией. Когда я услышала эти его слова – стала возражать, мол, настоящий повар не должен так поступать. Он очень разозлился и даже поднял на меня руку. Воспоминания о той ночи до сих пор отзываются болью во всем моем теле. После того дня я хладнокровно, трезвым взглядом пересмотрела наши с ним отношения, и поняла, что не люблю его всей душой. Я призналась ему в этом за неделю до его отъезда в заграничную командировку.

– Нет, твои слова на той встрече не были искренними. Ты просто была обижена на меня и не сказала причину, а я до сегодняшнего дня не знал ее. Но теперь, кажется, догадался. Причина в том, что я был против того, чтобы ты участвовала в конкурсе и готовила «Сливочную нежность», не так ли?

– Я очень прошу вас, не прикидывайтесь Минсоком. Вы смахиваете на шизофреника. Чтобы окончательно освободиться от его притязаний, я отдала ему денежную премию, а я и мой молодой человек отказались от кулинарии.

– Твой так называемый молодой человек – он приходил ко мне несколько дней назад. Это он заставил тебя расстаться со мной?

– Он был моим другом еще до того, как я встретила Минсока. Он был рядом и защищал меня, когда я страдала от преследований этого ужасного человека. Пожалуйста, передайте Минсоку, чтобы оставил меня в покое. Новость об акции на «Сливочную нежность» поразила меня, как гром среди ясного неба. Я догадалась, это он затеял что-то в надежде найти меня. Я провела в ужасном состоянии несколько дней и ночей. Меня страшно напугало его намерение начать поиски, если я сама не приду. Зная об этом, и Нана и мой друг пошли в ресторан. Боже, пусть он оставит меня в покое! – В отчаянии Чжиён обхватила голову обеими руками.

– Ты правда выйдешь за него замуж? Я чуть не умер, когда узнал об этом несколько дней назад. Ты, действительно, выйдешь замуж? – завелся Ачжосси.

– Я же сказала вам при прошлой встрече. И просила передать ему.

– Не может быть! Я ни за что не примирюсь с этим!

Они оба были до предела взвинчены, их голоса звенели от бешенства.

– Он просил вас передать мне эти слова? Он всегда так говорил. Нельзя было сделать ничего такого, что он не признавал, для него это было бы недействительным. Почему я должна делать только то, что признает Минсок? С какой стати? Вообще непонятно.

– Ты совершенно точно любишь меня. Но из-за чувства долга и привязанности к своему другу не можешь расстаться с ним. Я уверен в этом.