– Я Минсок, – снова крикнул он.

– Ачжосси, все бесполезно, – пробовал я его утихомирить.

Вряд ли кто поверит ему, ведь теперь он – другой человек с чужим лицом.

Чжиён бросила на него равнодушный взгляд, а потом повернулась и ушла быстрыми шагами.

– А-а-а, – истошно в отчаянии завопил Ачжосси, закрыв уши обеими ладонями.

Его вопли напомнили мне крик смертельно раненого большого животного. Глаза его сверкали зловещим блеском.

Что же она сказала ему такого, что он так взволновался и разозлился?

Мы с шефом решили больше не принимать посетителей и закрыть ресторан – теперь это уже не имело смысла. Ачжосси целыми днями смотрел в окно. У нас осталось всего восемь дней до конца отпущенного времени. Через восемь дней нам придется навсегда покинуть этот бренный мир.

Когда я впервые встретил Сохо, у меня не было причин оставаться сорок девять дней на этом свете. Я думал, это станет лишь продолжением моего безрадостного существования. Ведь с самого рождения, будучи Ван Доёном, я не любил жизнь. Мне никогда не доводилось в радостном предвкушении ждать следующего дня. Быть Доёном – невыносимо трудно. Поэтому в какой-то момент я отказался от всего, что мне было дано. Я решил забыть, кто я такой. С наступлением утра я механически, как робот, делал то, что положено было делать. По возможности я старался ни о чем не думать. И мне стало легче терпеть эту жизнь. Я решил прожить так до самой смерти. Может быть, поэтому я не испытал боли, когда понял, что умер. Просто неотвратимое событие наступило быстрее положенного – и я равнодушно это принял. Даже был благодарен за то, что пришел конец моей постылой жизни. Если бы не Ачжосси, я не раздумывая отказался бы от предложения Сохо.

Теперь, когда осталось восемь дней, я не знал, как мне поступить. От осознания, как короток отведенный нам земной срок, я сжимался, словно мое тело сдавливали тиски, и не мог дышать полной грудью. Было безумно жаль уходящего времени.

– Если проехать пять станций метро, можно прийти к отелю, в котором я работал, – задумчиво расправил скрещенные на груди руки Ачжосси, довольно долго неподвижно простоявший у окна.

– Что за отель? – спросил я из вежливости, не испытывая особого интереса.

– Он находится в таком месте, откуда видно реку.

Аа! Тот отель… Я видел его, проезжая на метро. Его черепичная крыша и особенно стены, на которых красовалася, окруженная витиеватый узор из птицы фениск, выглядели роскошно. Помню, как однажды мы ехали с бабушкой на метро. Обычно я никуда не ходил с ней. Сам не знаю, почему мы были вместе в тот день. При виде отеля бабушка опечалилась:

– Моя знакомая справляла в этом отеле семидесятилетний юбилей. У нее завидная судьба, потому что все дети очень хорошие. А мне до самой смерти не то что юбилей в таком отеле не справить, но и постоять перед ним не придется. Эх, судьба моя злая.

Приговаривая «эх, судьба моя злая», бабушка терла под носом засаленным носовым платком. «Еще бы, что делать в шикарном отеле таким как ты, бабушка?» – думал я про себя, глядя на ее морщинистое лицо с темным старческим пятном, расплывшимся под носом.

– Интересно, сколько же там стоит поесть? – Бабушка все терла и терла его.

– Не знаю.

– Хорошо бы при жизни разок в таком месте пообедать, – помечтала бабушка, с жалобным видом глядя на отель.

Я только фыркнул про себя, потому что вероятность осуществления этой мечты была близка к нулю.

– А что вы делали в том отеле?

– Как что делал? Работал шеф-поваром. Я готовил блюда итальянской кухни.

Значит, те блюда, которые Ачжосси готовил для наших посетителей, соответствовали уровню того отеля. С трудом верилось, что все это время я ел еду, приготовленную шеф-поваром шикарного отеля. Интересно, что скажет бабушка, когда узнает об этом? Наверное, что-то вроде этого: «Ну-у, Доён, тебе крупно повезло, с твоей-то судьбой попробовать такие блюда!»

– В том отеле я впервые встретил Чжиён. Вообще-то она была медсестрой, но бросила работу, выучилась на повара и пришла в наш отель на практику. Она мечтала открыть красивый ресторан и готовить изысканные блюда. Когда я увидел ее в первый раз, у меня перехватило дыхание. Именно тогда я понял, что значит влюбиться с первого взгляда.

Ачжосси снова скрестил руки на груди и посмотрел в окно. Его голос едва заметно дрожал:

– Чжиён хотела принять участие в крупнейшем в стране конкурсе поваров. Все повара, получившие призы на этом конкурсе, прославились и снимались в телепередачах. Получали профессиональное признание. Я хотел помочь ей. Вдвоем мы придумали несколько новых блюд. То время было для меня самым счастливым. «Сливочная нежность» – ее самое любимое блюдо. Но, как назло, незадолго до начала конкурса я уехал в заграничную командировку. На два месяца. А когда вернулся из командировки… – Он замолчал.

Я ждал продолжения, но он не спешил.

– Она проиграла?

– Нет. – Ачжосси помотал головой. – Она получила приз, самый главный. Но после этого я больше не видел ее.

– Ох, она получила денежный приз и пропала?

Мне казалось, что в моей голове сложилась картина. Чжиён получает денежный приз за победу в конкурсе и скрывается от шефа, чтобы не делиться с ним. Ачжосси делает все возможное, чтобы найти ее. Я думал, что история их отношений необычна и полна романтики, но оказывается, дело банально было в деньгах.

– Проблема была не в призе. Она потом перевела сумму на мой счет.

– И в чем тогда причина? – Едва прояснившаяся, было в моей голове картина опять стала запутанной.

– Потом, давай поговорим потом. – Ачжосси окончательно замолчал.

Небо, нависшее над станцией метро, медленно окрасилось багряными красками. Приближался конец еще одного дня.

– Разве нам не нужно потратить все деньги? Как-то жалко оставлять их здесь, – осенило меня вдруг.

– В любом случае, люди умирают, так и не успев израсходовать накопленные деньги. Они знают об этом, но все равно продолжают рвать жилы и пашут в поте лица, чтобы побольше заработать. Они так трясутся над ними, что порой даже не позволяют себе их потратить. А потом все деньги достаются другим людям. У меня в банке тоже лежит довольно крупная сумма. Я ведь хотел жениться на Чжиён, купить красивый дом, сделать сногсшибательный ремонт. Хотел украсить двор живой изгородью из кустов камелии. Она обожает их. Считается, что цветы камелии сохраняют красоту до самого конца, даже когда их лепестки опадают. Все, что любит Чжиён, люблю и я. А еще я хотел посадить во дворе деревья: айву и ююбу. Хотел выкопать маленький пруд, чтобы в нем цвели лотосы и плавали карпы. А под стрехой крыши повесить множество ветряных колокольчиков, чтобы слушать, как поет ветер. Я был так счастлив, когда копил деньги, рисуя в воображении все эти картины.

– Так надо было быстрее осуществлять мечту. Почему вы откладывали ее до такого возраста? А теперь ваши деньги потратят родственники. – Ни с того ни с сего мне стало жалко чужих денег: копить-копить и даже не получить от них удовольствия.

– Не так просто встретить девушку, на которомй захотелось бы жениться. За сорок с лишним лет своей жизни я впервые задумался о женитьбе только после встречи с Чжиён. До этого был убежденным холостяком. Из родных у меня никого нет.

– А что будет с вашими средствами на банковском счете?

– Сам не знаю, что с ними будет. Не только с деньгами, но и с ценными бумагами и квартирой-студией, где я жил.

– Ачжосси, а вы были богатенький, – подытожил я. Раз он работал шеф-поваром в фешенебельном отеле, значит, наверняка хорошо зарабатывал. – И вы не знаете, что будет с квартирой?

– Понятия не имею, – равнодушно ответил он.

– Ну вы правда раздражаете меня. Хоть бы заранее оставили завещание, что делать с вашим имуществом в случае смерти. Как можно быть таким непредусмотрительным, тем более, если живешь один? – Я никак не мог успокоиться – так жалко мне было денег, пусть и не моих.