– Так получилось, что Доён попал в аварию на нашем мопеде, который он угнал без спросу. А его бабушка слегла от такого неожиданного горя. – На лицо матери моего друга легла мрачная тень.
– Я знаю об этом, слышал от Сучана. Она сильно больна? – Я с трудом справился с эмоциями.
– Она не идет на поправку, видимо, из-за глубокой душевной боли. Представляю, каково ей потерять внука. Позавчера ей сделали операцию. Скорее всего, что-то произошло с сосудами в голове, вот она и слегла. Ах, какое горе! Сучан тоже очень страдает. Ему сообщили, что в момент смерти Доён словно защищал мопед своим телом. Полицейские сказали, если бы мальчик не думал о сохранности мопеда, а сгруппировался и сжался в комок, то смог бы остаться в живых. Да что этот мопед? Как бы там ни было, я стараюсь почаще навещать его бабушку, но не получается, дел много. Думаю, Досу не сможет выходить на подработку из-за бабушкиной операции. Я слышала, что из-за возраста она может не выдержать последствий. Ну все, я поехала. – Мама Сучана нажала на педаль газа: дрын-дрын – громко заурчал мотор.
– Постойте! – Я внезапно вспомнил про цену мопеда. – А бабушка Доёна заплатила вам за поломанный мопед?
– Разве в деньгах дело? Ребенок умер. Подумаешь, мопед. Человек намного ценнее.
Вот и мать Сучана сказала, что я важнее.
В этот момент зазвенел ее мобильник:
– Да-да, я еду. Буду мигом.
Это был ее муж.
– Заказы накопились, нужно торопиться. Увидимся! – Мать Сучана с силой надавила на педаль.
Я смотрел ей вслед до тех пор, пока она не исчезла. Если не считать тот день, когда она зашла поесть в наш ресторан, я впервые разговаривал с ней лицом к лицу, несмотря на то что мы несколько лет жили поблизости в одном районе.
– Ты курицу заказал? Попросил бы меня приготовить. У нас в морозилке столько курицы. Нужно все съесть до нашего ухода. Осталось всего несколько дней, – сообщил наблюдавший за мной Ачжосси, как только я вошел на кухню с коробкой жареной курицы.
– Да вот захотелось курицы, которую пробовал при жизни, – соврал я.
– Еще бы, любимая еда всегда вспоминается. Говорят же, что вид привычной для родных мест еды напоминает человеку давно покинутые края. Да-да, она тоже когда-нибудь почувствует ностальгию и придет сюда, – пробормотал шеф, имея в виду Чжиён.
Было четыре часа дня, посетители уже разошлись и ресторан пустовал.
– Ачжосси, когда вы выходили отсюда, – я подошел к нему, сидящему на стуле, – какова была боль?
– Почему ты спрашиваешь? Зачем это тебе?
– Да так… Просто интересно.
– Лучше не интересуйся. А если ты спрашиваешь, чтобы выйти отсюда, советую даже не думать об этом, – он резко помотал головой.
– Насколько это больно?
– Мда-а, с чем же сравнить, чтобы поточнее выразить эту боль? – Ачжосси уставился в потолок.
– Чтобы у тебя появилось примерное представление, объясню на таком примере: ты можешь себе представить боль, которую чувствует человек, когда его оперируют без наркоза и кромсают плоть хирургическим скальпелем наживую? Думаю, это более-менее подходящее сравнение. – Лицо Ачжосси скривилось от воспоминаний о пережитой боли.
«Тяжелая хирургическая операция без наркоза. Боль, словно плоть режут скальпелем», – даже страшно представить, каково это – терпеть такую боль, находясь в сознании. Но я ничего подобного не переживал, поэтому мне не с чем было сопоставить такую боль.
– Если бы боль была терпимой, я уже раз двадцать отправился бы за тем человеком, которого я ищу, – добавил он.
– А зачем вы написали в посте про акцию, что начнете поиск? Судя по вашим словам, у вас и мысли нет искать этого человека.
– Хмм, только тогда этот человек придет. Потому как знает, что я обязательно найду его. Я имею в виду себя при жизни до того, как умер. А почему ты начал спрашивать про боль?
– Я же сказал, просто интересно.
Честно говоря, для себя я уже решил, что выйду отсюда. Хочу встретиться с Сучаном. Хочу бродить с ним по улице и хохотать. Хочу узнать, о чем он думает чаще всего в течение дня? А еще хочу рассказать ему о себе. Мне кажется, что бы я ни говорил, он все внимательно выслушает. Почему мне только сейчас приспичило, а не при жизни? Столько времени потрачено зря… А еще… я хочу разок увидеть бабушку.
После часа покоя начался наплыв вечерних посетителей. Шеф занимался готовкой, но при этом посматривал в зал. Хоть он и продолжал ждать, я был уверен, что женщина по имени Со Чжиён никогда не появится. Догадался по поведению Наны и того господина, который приходил сюда. Это стало очевидно даже мне – стороннему наблюдателю. Возможно, Ачжосси и сам всё понимал. Хорошо, если бы он нашел в себе смелость еще и принять это. В таком случае можно было бы не впускать посетителей и провести оставшееся время с большей пользой, ведь у нас с ним осталось совсем не много дней, около десяти. Жаль тратить эти дорогие, как теперь казалось, мгновения на готовку и обслуживание клиентов.
Я впервые подумал о том, как жалко впустую тратить время. Это случилось тогда, когда я передал шефу заказ на «Сливочную нежность» и уже собирался вернуться в зал. В дверь осторожно вошла женщина в белом платье с двумя длинными косами и прямым пробором. Она медленно обвела взглядом ресторан. Посетительница выглядела так, словно была чем-то напугана.
– Присаживайтесь вон туда. – Я указал ей на свободный стол.
Гостья медленно подошла и села.
– Что будете заказывать? – поинтересовался я, разглядывая ее лицо.
В больших глазах застыл страх. Она все время нервно покусывала губы. А потом вытащила из сумки влажные салфетки и вытерла руки, очень тщательно протирая кожу между пальцами.
– Еды не надо. Я… хочу увидеть шеф-повара, – сообщила она, положив на стол упаковку влажных салфеток.
Меня пронзила догадка: возможно, она – и есть та самая Со Чжиён.
Я пошел на кухню и передал шефу слова посетительницы. Тот бросил быстрый взгляд в сторону гостьи и моментально подошел к ней.
– Вы шеф-повар? – незнакомка встала из-за стола.
Невозможно описать словами бурю чувств в глазах шефа. Они светились безграничной радостью и в то же время были наполнены глубокой обидой.
– Добрый день! Меня зовут Со Чжиён. Мне кажется, я впервые вижу вас. А вы со мной уже знакомы?
– Разумеется, – ответил Ачжосси, не отрывая глаз от ее лица.
– Вот как? А мне кажется, мы с вами не знакомы. Ну да ладно… Я пришла сюда, потому что… Лучше мне самой прийти сюда и все сказать, чем посылать других людей. Вы ведь знаете Ли Минсока? – словно спасаясь от пристального взгляда собеседника, гостья провела ладонью по лицу.
– Да, – коротко ответил Ачжосси.
В воздухе между ними витало странное напряжение.
В этот миг раздался голос:
– Принесите маринованных огурцов, – поднял руку посетитель, сидевший за столиком возле двери.
Когда я принес ему огурцов, он попросил горячей воды. Когда я принес ему воды, посетитель за другим столиком попросил маринованный лук.
Я поставил полное блюдце лука на стол, когда Чжиён уже встала со стула.
Она быстро шла к двери. Ее белое платье трепыхалось, как крылышки стрекозы. Ачжосси, до этого сидевший напротив с безучастным лицом, словно лишившись рассудка, вскочил и кинулся вслед за ней.
– Обязательно передайте мои слова Минсоку. – Гостья остановилась перед дверью.
– Это правда то, что ты сейчас сказала? – быстро произнес шеф.
Чжиён посмотрела на него округлившимися глазами. Видимо, ее испугал его внезапно изменившийся тон:
– Да, правда.
– Быть такого не может! – внезапно заорал Ачжосси.
Женщина испуганно отшатнулась на пару шагов назад.
– Я Минсок. Я и есть Минсок. Я никогда не слышал от тебя таких слов. Ты ведь никогда не говорила мне об этом. – Ачжосси сжал кулаки и, как свирепая горилла, начал бить себя в грудь кулаками.
В замешательстве и страхе я подошел к нему сбоку и схватил за руки. Он отшвырнул мои руки с бешеной силой.
