Что касается Тифлисской колонии, то можно сказать, что она только промышленная; поскольку семья владеет лишь 11/17 десятины с 2/5 десятины пустырей; 6 571 виноградная лоза и 943 фруктовых деревьем не могут прокормить население в 184 жителя. Почти все колонисты являются ремесленниками: среди них 3 кузнеца, 1 слесарь, 8 портных, 2 пивовара, 3 каменщика, 1 кожевенник и т. д. Город Тифлис им дает работу.

Несмотря на столь цветущее состояние этих колоний находятся люди, умеющие жаловаться на все. Дескать, по их мнению, этого еще недостаточно для предпринимательства и трудовой деятельности. Они вменяют колонистам в преступление то, что те переняли многие обычаи страны, продиктованные климатом, и даже использовали грузинский плуг. Согласно им, отнюдь не уроженцы Вюртемберга принесли свои деловые навыки, необходимые Грузии; они приглашают жителей Юга Франции, Италии, Греции, людей, сведущих в возделывании оливковых деревьев, инжира, шелковичных червей, индиго, открывать в Грузии, которой присущи все эти культуры, новые экспортные отрасли.

Системе наскучили эти люди, вечные резонеры, которых нельзя никогда удовлетворить. Они даже не в состоянии оценить радость, видя фанатичное население вновь возвращающимся к порядку и становящимся полезными членами общества. Оно этим обязано своим пасторам, людям, достойным всякого почтения благодаря усердию, проявленному ими в его просвещении и в его воодушевлении праведными идеями о деяниях христианства.

Все колонисты принадлежат реформатской религии, за исключением малого числа отделившихся семейств, живущих в основном в Александерсдорфе. Каждая колония имеет свою церковь, своего пастора, свою школу, кроме Петерсдорфа, который в этом плане зависит от Мариенфельда.

Большинство церквей добротно построены; самая красивая из них в Тифлисской колонии. Ее только что завершили, и я имел удовольствие ее подробно посетить в обществе преподобных отцов капуцинов из Тифлиса, которые любезно попросили нас ее показать, настолько любопытно им было узнать особенности нашего культа. Господин пастор Йордан им оказал честь, и своды храма зазвенели впервые от латинских фраз миссионеров из Рима и Базеля. Ибо все колонии окормляются пасторами, присланными Институтом миссий этого последнего города.

Отделившиеся не имеют ни пастора, ни церкви; среди них правит циничная свобода, странным образом контрастирующая с христианской моралью: жены, говорят, у них общие.

Управление делами всех колоний возложено на инспектора. Тот, кто им являлся во время моего пребывания в Тифлисе, сначала служил на таможне и не имел никакого отношения ни к немецким делам, ни к сельскому хозяйству – важнейшим качествам администрации, которая обязана создавать, поощрять и изыскивать новые ресурсы. Его заменили, чем воспользовались, чтобы улучшить способ управления.

Благодаря диете и заботам моего соотечественника, я вскоре восстановился от повторного рецидива лихорадки, и я выехал из Тифлиса, чтобы пересечь Кавказ, 29 мая / 10 июня в обществе господина Клемана (Clément), советника коллегии и бывшего начальника Тифлисской таможни. Мы с грустью вспоминаем наших друзей из Тифлиса, собравшихся у господина полковника Тритилевича, чтобы попрощаться с нами.

Почтовая дорога из Тифлиса в Мцхету шла по правому берегу Куры; мы ехали по сланцевым и песчаниковым скалам, обрамляющим русло реки, имея на виду в глубине долины белую вершину Казбека. Верхушка холмов в разнородных слоях с песчаником и сланцем состоит, как в Нафтлуги и Авлабаре, из нагромождения крупных булыжников, свернутых обломков сланца, песчаника, а порой и черного известняка: эти булыжники расположены горизонтальными станинами, напоминающими грубый конгломерат, осыпающиеся крупные глыбы которого ограняют путь.

В 4 верстах от Тифлиса мы миновали небольшой ручей Вера, затем на 10 версте мы вошли в расширение долины, называющейся равниной Дигоми, длиной несколько верст на 2 или 3 версты ширины. Она знаменита в истории Фарнаваза, начинающего около 300 года до Рождества Христова череду царей Грузии. В этой легенде, сообщенной мной выше(1), нет ничего невероятного, даже в самом факте пещеры: она могла быть одной из тех, которые в большом количестве выстилают здесь скалу, как это заметно по дороге из Тифлиса в Большую Авталу, поднимаясь вверх по левому берегу реки Куры. Но подлинная ли она? Удостовериться в ней возможно не больше, чем в преданиях, лежащих в основе всех древних историй.

После равнины Дигоми мы вошли в ущелья, с трудом преодолеваемые между скалой и Курой. Пейзаж дикий, и река представляет собой много живописных мест для обзора.

У Мцхеты, недалеко от места, где Его Величество император Николай I едва не очутился в Куре, эта река внезапно меняет направление, делая резкий выпад рукавом: открываются скалы, и темная расселина позволяет Куре избежать верхних бассейнов Картли, чтобы выйти в долину Тифлиса. В этот рукав, называемый Грузинами коленом дьявола, Девис-Намухли, Кура принимает Арагви, текущую с севера на юг.

Мы поднялись в теснину, углубившись в расселину Куры: несколько разодранных скал поднимались из потока; остатки крепостей, башен покрывали эти скалы. Старинный мост, переброшенный с одной скалы на другую, доставлял странника через рукав Куры до подножия древней башни и других руин, которые разделяют малый мост от большего, посередине сделанного из дерева; замененная подобным образом арка давно исчезла; и если это действительно мост, сооруженный Помпеем для преследования Митридата и его спутников, то он давно уже бросил вызов силе стихий.

За мостом, оглянувшись на свои следы, мы прошествовали вдоль скал, над которыми некогда поднималось предместье Сархин(2), осажденное Александром Македонским.

Впрочем, мост на Куре служил сообщением предместья Сархин с горой Картлос, городом и алтарем Армази, расположенных почти напротив, на правом берегу Куры – город занимал глубину небольшой долины, где еще и ныне течет ручей Армази. Сколько богатств еще сокрыто для археолога в этих никем не посещаемых руинах!

Когда мы преодолели руины Сархина, то оказались на древнем месторасположении Мцхеты, на поверхности почти в полторы версты длиной между мостом Сархинети и слиянием Куры с Арагви. Я увидел лишь развалины и опустошение в этой древней столице Грузии, пережившей столько славных столетий, богатой и могущественной.

Древний кафедральный собор Свети-Цховели(3) является первым объектом, поражающим среди печальной сцены разорения. Он находится в центре разваленных фортификационных сооружений и башен. По внутреннему периметру этой стены расположены покои, предназначенные для патриарха; большая часть их оставлены, и каменные портики, вытесанные из зеленого порфира, изящно выстроенные теперь не что иное, как массы, изъеденные временем. Мы разместились в покое, занимаемом митрополитом Грузии, когда он прибывает на службу в Мцхету; нельзя ничего увидеть более прискорбного.

Церковь, возведенная с самым изысканным изяществом грузинского стиля, была первым храмом Грузии. Первые основания его заложил Мириан, обратившийся в христианство по призыву святой Нинон(4).

Мирдат, правивший с 364 по 379 гг. заменил эту первую деревянную часовню на каменную церковь(5). Несомненно, позднее она подвергалась реставрациям и изменениям. Но когда в 1414 году на трон взошел Александр, вся Грузия настолько оказалась разоренной свирепым Тимуром, что не оставалось «камня на камне метрополии Мцхеты, пресвятой кафолической церкви; она была полностью разрушена, как и все другие храмы»(6). Александр восстановил митрополию почти по старому плану, и я обнаружил вящую аналогию между стилем абсид и митрополии Кутаиса.