Почти на 13 версте вершина гор слева от Аракса начинает увенчивать несколько огромных массивов черного известняка, больше не имеющего ни одного следа слоев; образования, до сих пор считавшиеся нептунианскими.

Но зрелище порогов достигает всей своей ужасающей возвышенности лишь когда поток доходит до сердца гряды на 15-й версте. Группа игл, обелисков, пирамид всех форм и абсолютно нагих, которых Алагез укрывает своим снежным куполом, есть средоточие на север от Аракса, выходящее из темных недр земли, чтобы подняться на значительную высоту через всю систему кремнистого черного известняка.

Главная скала состоит из диоритовой порфиры, разрезанной венами, лентами, пятнами зеленой породы смеси эпидота, амфибола и известняка.

Пока Аракс встречает эту породу, он удваивает свою силу; она отнюдь не расколотая масса сланца и легко увлекаемого черного кремнистого известняка. Его сжатое русло загромождено крупными как дома блоками, на которых он пенится и подскакивает. Это один из блоков, который показал Шах-Аббас своим придворным, говоря им: «Вот как должно сопротивляться врагу». «Легко, – отвечал один из них, – когда тебя так хорошо поддерживают». И он указал пальцем на внушительные громады, окружавшие водопад. Моисей Хоренский упоминает в своей истории водопады Аракса, которые он называет Арасбар(26).

Гянджа. После разрушительного землетрясения XII в. ворота старой Гянджи были вывезены в Гелатский монастырь (Грузия), где и хранятся по сей день

Гянджа. Развалины мавзолея выдающегося ираноязычного поэта Низами Гянджеви на территории Старой Гянджи. Вид 1925 года

Нет ничего более сурового и дикого, нежели пейзаж, обрамленный этой водной преисподней. На освещенном фоне левого берега резкие и прямые тени очерчивают угловатые формы и длинные трещины скал, окрашенных в серый и ржавый цвета, на которых едва заметна растительность, покрывающая наготу. Расколотые и нагроможденные блоки поднимаются на берегу страшной стеной; в середину этого хаоса проникают несколько кустов, непрестанно увлажняемых вихрями водной пыли, высоко вздымаемой течением реки и наполняющей атмосферу. Другой, еще более печальный и крутой берег затеняется огромными черными отрогами, которые, как представляется, желают поддержать свои массы, готовые рухнуть(27).

Я полагаю, что от Урдабада до большого водопада Арасбара склон увеличивается на 50 футов на версту, что на расстоянии 16 верст дает 800 футов.

Вот результат моей оценки падения Аракса от Урдабада до Мигри, прежде чем ознакомиться с итогами уровня бассейна Армении, сделанного господином Парротом; остается еще 1 200 футов склона для его дальнейшего течения, что более чем достаточно.

Эти водопады неизмеримо красивее, хотя и менее значительны порогов Днепра, берега которого не обрамлены стенами гигантских скал.

Нам с трудом удалось найти стезю между блоков; она оказалась под углом скальной породы. Аракс вас здесь накрывает пеной.

На расстоянии одной или двух верст от большого водопада слева открывается в диоритовой серой порфире долина Гарчевана, знаменитая своим игристым вином и довольно бедной серебряной шахтой, которая все же используется.

Немногим дальше долина Аракса снова сжимается, и эта река продолжает образовывать водопады. До Мигри путь еще более чудовищный, чем тот, что предшествует. Необходимо преодолеть переходы, где блоки нависают по краям Аракса.

На другом берегу деревни Дусала и Курдаше представляют очаровательную перспективу. В этой последней Абас-Мирза имел охотничий дворец, построенный, как и все здания подобного рода, с дворами, садами, загонами, окруженными кирпичными и земляными стенами. Я увидел в цвету миндаль и прекрасные гранатовые деревья, вошедшие в пословицу у Персов. Грудь красавицы всегда сравнивается с гранатами из Курдаше.

Наконец, начинаем здесь замечать слабую растительность: несколько ив и барбарис разбросаны между блоками. Euphorbia rigida (твердый молочай) также обрела достаточно земли, чтобы расти, и червяк ползал по песку и булыжникам.

После ужасного пути мы выходим в узкую боковую долину Мигри (Мегры). Мы чувствуем себя перенесенными в рай; ивы с их сережками, тернии в цвету, сады, виноградники, высаженные на террасах, дома с земляными крышами, скалы с острыми вершинами, увенчанными башенками старинного замка, предлагают живописный вид. Долина орошаема Мигри-чаем, значительным ручьем.

Население Мигри армянское; это место некогда являлось кафедрой епископа, зависевшего от Датхева. Его церковь весьма хорошей постройки. Селение Мигри, хотя и сложное для приступа, часто опустошалось в течение войн восемнадцатого столетия; сюда удобнее добираться со стороны Персии, преодолев Аракс, который летом переходится вброд.

Я не нашел здесь растительности более развитой, нежели в Урдабаде; солнце восходит поздно и рано заходит посреди этих высокогорий: впрочем, Алагез с ледяной вершиной слишком близок от Мигри, насылая сюда холодный ветер в самую ясную погоду. Для Русского это край мироздания и ужасное место ссылки: летом климат нездоровый из-за изнуряющей жары, которая быстро сменяется прохладой.

Мы провели здесь ночь; жители деревни нам оказали гостеприимство; в этот момент все пребывало в спокойствии и умиротворении; невозможно было заподозрить, что мы находились за несколько сот шагов от границы с Персией, страной волнений и смут.

Утром 31 марта/12 апреля пересекши диоритовую гору, мы снова встретились с Араксом, сопровождавшим нас до Алдары, где мы собирались поменять лошадей. Повсюду имели место те же самые диоритовые скалы, разорванные, крутые и без растительности. Водопад Аракса меньший по величине, чем между Урдабадом и Мигри; от расстояния к расстоянию река клубится, пенится и ревет, несясь по камням, наполняющим ее русло.

Алдара предстает крупным и красивым татарским или персидским поселением, окруженным виноградниками и шелковицами; растительность здесь лучше, чем в Мигри. Начальники поселка нас принимали под деревьями, занимающими место народной площади, подав нам закуску из кислого молока и сыра, пока нам меняли лошадей.

За Алдарой тропа не проходит больше вдоль Аракса, который кажется неприступным: мы мучительно и небезопасно поднимались и спускались, шествуя по четырем горам или отрогам, разделенным долинами или, скорее, глубокими оврагами. В первом находится Ацазур, маленькая армянская деревня, где я с удивлением увидел прекрасный акведук с одной аркой и большой высоты, ведший воду с одной стороны долины до другой для ирригации садов. Эти каналы и акведуки стоили многих усилий и жертв, но они необходимы для получения урожая; надзор за их исправностью, а особенно распределением воды на каждого собственника, на его поле или на его виноградник в установленный час делегируется в каждой деревне лицу, которое строго и точно соблюдает правила пользования.

В этих горах заметна лишь серая диоритовая порфира, прорезаемая большими массами сиенита(28), агломерированными с диоритами; это частое явление. Почва голая; не существует никакой растительности, кроме той, которую земля смогла вырвать у своенравной природы. Взобравшись на четвертую гору, поднимающуюся от 1 500 до 2 000 футов над уровнем Аракса, видно, как увеличивается растительность; можжевельник с высоким стеблем (Juniperus excelsa) и можжевельник оксицедрусовый (Juniperus oxycedrus) становятся обычными; excelsa оказался цветущим. Держидерево (Rhamnus paliurus), к сожалению, было слишком часто смешано с черносливом и даже с диким виноградом: впрочем, скалы, черные пики, окрашенные ржавчиной, разорванные громадными блоками и в колоссальных стенах, представляли собой только легкие полосы газона и некоторые деревца, укорененные на склонах, так что пейзаж не терял ничего из своего дикого характера.