Таково состояние вещей в Геленендорфе. Разве не было способа найти быстрое и эффективное лекарство от этого? Не могла бы корона пожертвовать частью долга или, по крайней мере, авансами, взятыми после войны с Персией в 1826 году? Не могла бы она установить более длительные сроки для погашения остального?

Разве она не должна поощрять тех, кто предпринимает новые попытки возделывания, снабжая их необходимыми семенами и поучительными наставлениями? Правительство желает ввести в своих провинциях новые культуры, благоприятствуя им всеми средствами, в том числе марену, хлопок с длинным шелком, индиго, шелк и пр. Что может быть для него прекраснее, чем возможность начать с колоний, с того же Геленендорфа, пребывающего в положении, в котором лучшего и желать нельзя; он подал бы хороший пример остальным жителям страны, Армянам и особенно Татарам, самым суровым и упрямым людям в мире, когда дело доходит до принятия полезных изменений и сельскохозяйственных новшеств.

Население Геленендорфа из Вюртемберга и Швейцарии; оно полностью протестантское, и институт Базельских миссий обеспечивает его своими пасторами, равно как и другие колонии.

Геленендорф построен недалеко от месторасположения древнего села, которое могло быть значительным. На обширном пространстве территории на юго-восток от нынешней деревни мы видим лишь углубления, лишь обломки стен из глинистой земли и булыжников.

На запад от этих развалин находятся двадцать или тридцать могильных и очень интересных холмов. Поселенцы их раскопали по большей части, чтобы извлечь строительные материалы. Вот приблизительно их внутренняя форма.

Под плотным слоем земли в несколько футов (2 или 3) достигаешь скопление булыжников, образующее шлем; они удаляются и получается свод, поддерживаемый можжевеловыми балками (Juniperus excelsa), а снизу второй свод из плоских камней от 6 до 8 футов в длину, белых, происходящих из окрестных карьеров. Склеп простирается под ним. Здесь находятся сосуды черной неизвестной керамики, которые могут содержать прах и сожженные останки, разбросанные вокруг разбитых сосудов; ибо со временем своды рассыпаются и больше не найти ничего цельного. Эти могильные холмы имеют от 20 до 40 футов в диаметре и до 10 футов высоты над почвой: некоторые из них заключают по два склепа. Мы обнаружили в одной из этих могил вид медной жемчужины. Эти курганы принадлежат очень древнему населению и предшествующим христианству временам.

Что касается скелетов, часто обнаруживаемых при раскопках в нынешней деревне, я не знаю, к какой эпохе они восходят.

Я пребывал в немецком постоялом дворе в Гяндже, когда встретил швейцарского колониста из Геленендорфа, которому выразил желание посетить колонию и увидеть господина Гогенаккера; он захотел послужить мне проводником, сопроводив меня к господину Гогенаккеру: мы его не нашли; нам сказали, что он отправился на одну из своих маленьких экскурсий по ботанике в местность, где Гянджичай пересекает лабиринт последних выбросов мелафира, прежде чем войти на большую равнину Куры. Этот мелафир часто похож на свой аналог из Шуши или Ахалцихе, состоящий из фрагментов более древнего порфира, связанного порфировой пастой. Вся гряда Гянджидага кажется сложена из подобной скальной породы.

Мы достаточно долго брели между скальных ступенчатых стен и среди букетов деревьев и кустарников, окаймляющих излучины Гянджичая; наконец, мы обнаружили под высокими осинами искомую группу: господин и госпожа Гогенаккер усердно занимались тем, что вкладывали между листами бумаги весенние растения, пока деревенский пастор со своей женой, сидя у подножия дерева подле корзины с прохладительными напитками, наблюдали за ботаниками. Это совершенно новая картина для всякого, кому доводилось провести месяц среди Татар и Курдов. Поскольку чувствительно тогда радушие, исходящее от людей, напоминающих ту же отчизну, тот же культ и тот же язык!.. «Держи, – сказал господин Гогенаккер моему проводнику, протягивая ему стакан вина. – Испей его за удовольствие, доставленное мне сопровождаемым тобой посещением».

Господин Гогенаккер являлся одним из миссионеров, посланных Базельским институтом в Шушу, но слабость его груди помешала ему проповедовать, и он оставил пасторское служение, ища какой-нибудь способ достойно содержать себя, не нанося вреда своему здоровью. Его познания в естественной истории пришли ему на помощь; он взялся собирать растения, насекомых, шкуры животных, изготавливая скелеты; правительство заинтересовалось его предприятием, выделив ему гонорар, предоставив ему двух казаков для сопровождения в его экскурсиях. Господин Гогенаккер очень хорошо себя чувствовал в своем новом образе жизни; он отправлял собранное своим корреспондентам, платившим ему по очень разумным ценам. Господин Гогенаккер обрел в женщине, на которой женился, нежную супругу столь же простую, сколь и добрую, как природа; она была сиротой и дочерью одного колониста из Геленендорфа, над головой которого тяготела часть огромного долга. Господин Гогенаккер ее погасил.

Поскольку окрестности Геленендорфа не представляли больше изобильного урожая для его трудов, то господин Гогенаккер ходатайствовал перед правительством о переводе в страну Талыш на побережье Каспийского моря; и во время моего посещения он занимался своим переездом. На следующее утро после моего приезда он предложил сопроводить меня в экскурсию на гору Сариаль.

Направляясь на 7 верст к юго-востоку от Геленендорфа к подножию этой горы, мы прошли сначала между меловыми белыми холмами, похожими на курганы Саблы в Крыму, и которые я обозначил в другом месте под № 11(64). Этот мел почти без окаменелостей; он используется для сооружений колонии. Из него извлекают также нечто подобное кеффе-килу или смектической глине, как и глина Саблы или Чургуны в Крыму; татары используют ее для стирки и ухода за собой.

За меловыми холмами начинается овраг, орошаемый маленьким ручьем, текущим на восток от Гянджи; его берега стеснены видом красного или желтоватого мергеля, перемешанного со слоями красного конгломерата благодаря ложам, слегка отклоненным на северо-восток, и восходящим потокам на юго-запад в направлении гор.

Немногим выше на берегу ручья обнаруживается конгломератная порфира, а сверху чуть дальше появляется образование красного песчаника или конгломерата и попеременно мергеля. Здесь находишь богатое сокровище окаменелостей. Они расположены скорее гнездами, нежели ложами, иногда наслаиваясь друг на друга: самые примечательные суть очень большие неринеи неизвестного вида, у которых я обнаружил почти нетронутый рот(65), менее хорошо сохранившиеся ростеллярии. Сложно судить лишь по двум видам, решать, к какому геологическому слою они принадлежат; тем не менее, можно их распределить среди верхних групп юрского образования.

Чтобы не прерывать на рассказе о моем путешествии продолжение моих минералогических изысканий о гряде, простирающейся на юг от озера Севана и до Сомкета, я сразу же его привожу для моих читателей, которых сей род исследования может заинтересовать.

На западе от Гянджичая привлекает внимание минералогов и геологов по мере своего продвижения идущая дальше область, интерес к которой даже возрастает; и, хотя я не исследовал ее подробно, все же считаю своим долгом сообщить здесь о том, что мне удалось собрать на данную тему.

Господину Эйхфельду, капитану Горного корпуса, уже в 1803 году было поручено предпринять разведывательную поездку в Грузию, куда он возвращался в 1818, 1819 и 1820 гг. во главе новой экспедиции, с которой изучал Борчало, уезд Гянджи, Баку и Кубу. Слегший от недуга в Грузии, он два года не мог предаваться своим трудам и восстановил здоровье лишь после того, как покинул эту страну. Пояснительные записки, отправленные им своему начальству в Санкт-Петербург, были собраны, и соединивший их господин фон Штевен имел благосклонность передать их мне, дабы дополнить редакцию моего путешествия. Этот щедрый и усердный человек присоединил к ним в устном общении многие сведения, позволив мне даже ознакомиться с дневниками его путешествий за 1805 и 1810 гг. по местностям, которые посещал и господин Эйхфельд, составленными как с ясностью, так и со знанием дела. Он мне позволил даже копировать рукописную карту, разъяснявшую множество его замечаний. Я не мог иметь ни лучших источников, ни лучшего друга: то, что я собираюсь сказать, относится только к редакции, а не к сущности, почерпнутой у Штевена, которую я дополнил несколькими новыми разысканиями, опубликованными в российской статистике Евецким и анонимом.