Русские книги в Израиле Что морочить вам голову сказками или интрижками, Если рядом сюжет очень горестный и настоящий? У подъездов в Израиле ящики с русскими книжками, Будто траурный знак, появляются чаще и чаще. Через Чехию, Венгрию, Австрию и Адриатику Мы за взятки везли, превышая пределы загрузки, Философию, физику, химию и математику, Блока, Бунина, Чехова – всё, как понятно, по-русски. Цену мы себе знали и были не глупыми, вроде бы, Но как много углов оказалось в обещанном круге… И не шибко счастливые на исторической родине, Русским словом спасались мы, книгу раскрыв на досуге. Нанимались на всё, до рассвета вставали в полпятого, – и за швабру, и лом, и лопату, – а чтоб не дичали, Поломойка-филолог в уме повторяла Ахматову, А маляр-математик листал Фихтенгольца 2 ночами. Мы пробились к владению скальпелем, числами, перьями, И гортанный язык перестал тяготить, как вериги. Мы остались собой – мастерами, а не подмастерьями! — Но состарились люди, а рядом состарились книги… Нашим детям и внукам иврит уже много привычнее, Чем их простенький русский, бесцветный, как стены приюта. И когда мы уходим, потомки считают приличнее Ящик с книгами вынести – вдруг пригодятся кому-то. Я прощенья прошу у любителей слога изящного, Что безрадостны часто метафоры нового века… Не считая своих – слава Богу, не сложенных в ящики! — Этих траурных книг у меня уже – библиотека. Нелюбовь Жизнь, как мячик, кидаю – лови! — А во взгляде читаю тоску. Я привык к твоей нелюбви, Будто к тесному воротнику. И возьму я руки твои, И безволию их удивлюсь. Так привык я к твоей нелюбви, Что уже её не боюсь. Напролом, от стужи дрожа, Сквозь болотные камыши. О любви ты пела, душа? Так поди-ка теперь попляши! Было всё – и тонул, и горел, И с обрыва прыгал во тьму — И не смог, не хотел, не посмел Научиться жить одному, Без тебя. Но опять позови И отринь – скитаться по льдам… Я привык к твоей нелюбви. Я её никому не отдам. Полёт на воздушной трапеции Веря в то, что большое всегда отражается в малом И что путь муравья так же важен, как трассы галактик, Обманув тяготенье, вершим мы подкупольный слалом: Ты – блестяще-прекрасна, а я – серебрист и галантен! Там, внизу, всё не так – неотчётливо, зыбко и ложно, То ли да, то ли нет, то как хочешь, а то непременно… Наверху же, в юпитерах, кроме шарниров и лонжей, Есть всего лишь два тела над чёрной воронкой арены. А в начале – как Слово! – раскрутка до свиста и гула. Воздух бьётся в ушах – и вселяется Бог в акробата. Поворот – Атлантида! Ещё поворот – утонула… Ну работай, партнёрша, чтоб Ною достичь Арарата! Чтоб доплыл до америк сеньор Христофоро Коломбо! Пируэт… А за ним – взлёт разгибом над озером Чудским! И на спаренном сальто – в секунде от ядерной бомбы — Мы поверим друг в друга с особенной силой и чувством. И за девять минут на мгновенья разбитой тревоги, Когда воздух горяч и упруго податлив, как клейстер, Так весь мир мы раскрутим, что взвизгнут железные блоки И под купол, бледнея, посмотрит бывалый шталмейстер! И очнувшись потом, после всех непадений и взлётов, Под овации в центре огнями залитой арены, Мы с тобою поймём, долгих девять минут отработав, Что иначе, чем прежде, нам дышится в этой Вселенной. И цветы, и поклон, и рука твоя, будто бы лебедь, Обольстительным жестом взлетает в сиянье усталом! Высотой испытав, нас трапеция заново лепит. …Потому что большое всегда отражается в малом. Бывший друг И разверзся кривой овраг Там, где прежде стелился луг. Бывший друг мой, ты мне не враг, Но, конечно, уже не друг. Что случилось – мне не понять. Без огня хлебов не испечь. Оказалось, что реки вспять Начинают порою течь, Что бывает сухой вода И что тёмным бывает свет. Говорил ты – Конечно! Да! — А потом оказалось – нет. Прежде мы любую беду Отводили сближеньем сил. Говорил – Позвоню! Приду! — А потом не шёл, не звонил. А когда ждала западня И сошлись прицелы на мне, Нет, ты не был против меня, Ты поодаль ждал, в стороне… Что ж, прости, солгать не могу: Если врозь мы судьбы несём, Я скорее поверю врагу, Чем правдивому не во всём. Между нами ни правды, ни лжи, Только скучная тишина. Но ты всё-таки мне скажи, Если помощь будет нужна. Вещи и тайны Когда на заре засияло светило, Прозрение свыше меня посетило: Я понял, что утром какие-то вещи Наполнены сутью сакральной и вещей! К примеру, легчайшее сооруженье, Дразнящее память и воображенье, Два чудных объёма хранящее нежно, — Кто сунул его под подушку небрежно? А туфельки в цвет голубого опала?… Вчера эта парочка здесь танцевала, Дурачась в тустепе, скользя в менуэте, — Кто вместе с чулками их снял на паркете? Полоска бикини – ажурное чудо! — Сама ли она упорхнула оттуда, Где даже во тьме оказалась некстати, И что ей приснилось в изножье кровати? Но истинно ценный источник познанья — Прелестное, спящее рядом созданье, С которым мы вместе освоили этот Во всех положениях творческий метод! вернутьсяГ.М.Фихтенгольц – автор популярного в вузах СССР; «Курса дифференциального и интегрального исчисления». |
