Мне захотелось нарисовать этот момент, запечатлеть именно это чувство, когда я наблюдала за его покоем. Покой, который, как я знала, исчезнет, как только он откроет глаза и мир ворвется внутрь.

Салливан был красивым и очаровательным.

Ксандер был красивым и восхитительным.

Но Кэм... Мое сердце разрывалось от того, насколько он был разрушителен. Конечно, «великолепный» это хорошее слово, особенно когда он смотрел в глаза, но его привлекательность заключалась не только в этом. Он был магнитом, что, конечно, отталкивало некоторых, но не меня. Нет, он притягивал меня, как гравитация, неоспоримая, непреодолимая сила, которая держала мой мир. Десятилетие разлуки научило меня тому, что я никогда не смогу освободиться от него. Неважно, где бы я ни жила - гравитация существовала и приковывала мои ноги к земле. Неважно, с кем я встречалась - меня всегда тянуло к Кэму.

Даже если он никогда не почувствует того же.

Ответственность за меня? Да. Он нес это бремя по собственной воле. Дружил со мной? Конечно, когда ему этого хотелось. Влечение ко мне? Эх. Может быть, если я когда-нибудь выйду из зоны сестер.

Но была одна зона, из которой я никогда не выйду - зона девушки мертвого брата. Нет. К этой категории относились колючая проволока, электрические заборы и охрана по имени Вина, которая стреляла на месте. После прошлой ночи я знала, что могу тысячу раз повторять Кэму, что он не виноват в смерти Салливан, но это не имело значения. Пока он сам себя не простит, я мало что смогу сделать.

Я тихо вздохнула, бросила последний долгий взгляд, потому что знала, что он не видит, и тихо вышла из гостиной, ступая только по тем доскам, которые, как я знала по опыту, не будут скрипеть.

В том, что я выросла здесь, тоже было что-то важное.

Господи, у Теи от этой истории будет истерика... если я когда-нибудь ей расскажу. Не то чтобы я скрывала это, но она захочет поболтать о моих чувствах. А мои чувства были заперты в этой колючей зоне «не ходи туда.»

Я прошла через столовую и библиотеку на кухню и осмотрела содержимое холодильника Кэма.

Бекон. Превосходно. Грибы. Хорошо. Чеддер. Великолепно.

Омлет на завтрак.

Как только решение было принято, я на цыпочках прокралась в ванную Кэма и бессовестно стащила из раскрытой упаковки новую зубную щетку, которая уже лежала на тумбочке.

Удовлетворив все эти утренние потребности и старательно игнорируя зеркало, я вернулась на кухню и принялась за готовку. Было уже семь утра, и, зная Кэма, он все равно долго не будет спать. По крайней мере, выглянуло солнце и снег прекратился. На вид было около двух, может быть, двух с половиной футов.

Когда Кэм вошел, я уже нарезала и поджарила бекон, измельчила грибы и взбила яйца. Я бросила кусочек масла на сковороду и повернулась, чтобы увидеть, как он наблюдает за мной.

Вот дерьмо. Спящий Кэм это одно. Сонный Кэм - совсем другое. Он зевнул, протянув руки к дверному косяку. Его рубашка задралась, обнажив так много мышц пресса. Так. Так. Так много мышц. Как будто они привели с собой друзей, чтобы поиграть или что-то в этом роде, потому что такое количество рельефов не может быть нормальным. Нет. Он был не человеком.

«Доброе утро, Пика», - сказал он с легкой улыбкой.

И я растаяла, как масло на сковороде. Которая теперь шипела.

Точнее, шипело.

Черт.

«Я готовлю омлет», - сказала я.

«Точно», - согласился он.

«Тебе не обязательно, знаешь ли. Если ты дашь мне секунду, я сделаю это.»

«Нет, я хотела. Хочу», - поправила я, покачав головой. «Грибы, бекон, чеддер?»

«Идеально», - ответил он, но нахмурил брови. «Я сейчас вернусь.»

Он направился в ванную, и тут мне в нос ударил запах горелого масла.

«Фу», - простонала я, снимая сковороду с конфорки. Из сковороды потянулся дымок. Ну и дела.

Ну и ладно. Если я хочу стать маслом, то я стану холодной, твердой упаковкой из холодильника. Ага. Холодной и твердой. Не мягонькой, не тающей, не шипящей и уж точно не подгоревшей.

Я вымыла сковороду и поставила ее обратно на плиту. Затем я приступила к омлету Кэма.

«Пожалуйста, позволь мне помочь», - сказал он, снова появившись на кухне, босой и аппетитный.

«Я справлюсь», - заверила я его, занявшись его завтраком.

«Считай, что я благодарю тебя за то, что ты спас меня прошлой ночью.»

Он снова странно посмотрел на меня.

«Что?», - спросила я.

«Я не помню, когда в последний раз кто-то готовил для меня», - признался он.

«По крайней мере, не в ресторане или еще где-нибудь.»

«Твои подружки никогда не готовят тебе завтрак?»

Я могла бы ударить себя по лицу за этот вопрос. Моя рука сжала лопатку.

«Никаких подруг», - сказал он, прислонившись спиной к стойке, наблюдая за мной.

«Я стараюсь, чтобы мои, - он наморщил лоб, - отношения были короткими и без завтрака.»

«Потому что завтрак равен браку?», - пошутила я.

«Потому что, позволяя кому-то делать за тебя что-то, позволяя кому-то заботиться о тебе, ты даешь ему власть. А власть - не то, что я отдаю.»

Я остановилась.

«Что? Это звучит слишком холодно? Слишком по-мудацки?»

«Нет», - тихо ответила я, медленно поднимая глаза на него.

«Это звучит одиноко.»

«Одиночество это тоска, боль от неудовлетворенной потребности в общении, которого я не чувствую.»

Он пожал плечами.

«У тебя есть потребности. Ты не робот.»

Как он мог такое сказать?

«Конечно, у меня есть потребности.»

Он ухмыльнулся.

«Я не монах.»

«Я не это имела в виду, и ты это знаешь.»

Я ухватилась за лопатку, глядя на него и его глупую ухмылку.

«Я приготовлю тосты.»

И теперь мое сердце было... Нет! Я была холодным, твердым маслом из холодильника.

То, что сейчас Кэм разворачивал масло и клал его на блюдо, было вполне нормально. Все равно холодное. Все еще твердое. Все еще не...

«Что ты делаешь?»

Он закрыл микроволновку и посмотрел на меня, приподняв брови.

«Расслабься, Пика. Я просто разогреваю масло.»

Мои глаза расширились.

«Для тостов», - медленно продолжил он. «Понятно? У тебя были другие планы на него?»

«Конечно, нет. Это масло», - сказала я и перемешала его омлет, чтобы приготовить быстрее. Я вздрогнула, когда включилась микроволновка.

«Ты же знаешь, что я больше не маленький грызун, правда?»

Я огрызнулась, протягивая ему тарелку.

«Что?», - спросил он, засовывая хлеб в тостер.

«Ты в порядке?»

«Я в порядке», - быстро ответила я, перекладывая его завтрак на тарелку.

«Ты все еще иногда называешь меня Пикой.»

Так было всегда.

Микроволновка пискнула, и Кэм достал масло. В центре тарелки было углубление, а в нем - маленькая лужица растопленного масла. Уф.

Я принялась за омлет. Может быть, когда я наемся, я перестану быть такой странно эмоциональной. Желание сначала провести пальцами по его шее, а потом придушить - побочный эффект голода.

«Я всегда называл тебя Пикой.»

«Верно. Но я больше не маленький ребенок.»

Я разровняла яйцо и добавил начинку.

Он рассмеялся, громко и искренне, и мой желудок затрепетал от голода.

«Ты думаешь, поэтому я зову тебя Пикой? Ты действительно в это веришь?»

Щеки запылали теплом, и я поняла, что это не от жара сковороды. Отлично. Теперь я покраснела.

«Ну, да. Зачем еще называть грызуном девушку, которая, по сути, росла как твоя младшая сестра?»

Я знала, что это было своего рода ласкательное обращение с его стороны. Он не любил давать клички домашним животным, поэтому тот факт, что у меня была кличка и до сих пор есть, что-то значило. Кэм всегда говорил, что он может мучить меня, но никому другому это не позволено.

То же самое он говорил и о Салливане.

Я сворачивала омлет, когда услышала, как появился первый тост. Потом скрежет размягченного масла.

«Посмотри на меня, - приказал он, его голос был глубоким и хриплым.

Я так и сделала, изогнув бровь, чтобы он не понял, насколько я взволнована.