Милли в сердцах ударила кулаком по столу.

«Явная пустышка, но это не значит, что я не посмотрю, что там лежит. Тем более что такую консервную банку можно без труда открыть ломиком». По аналогии с машинами она знала, что многие хозяева часто безрассудно прячут запасной ключ на самом видном месте. Он и правда нашелся в вазе на соседней полке.

В сейфе лежали две толстые тетради, стопка писем, перевязанная резинкой, и плоский овальный камень, который при более близком рассмотрении оказался сосудом с плещущейся в нем жидкостью. На письмах пузырился заряженным барабаном револьвер. Милли выгребла все это и разложила на столе. Она наугад открыла одну из тетрадей и небрежно пролистала несколько страниц.

«Живенько написано. Тебе бы, голубушка, книжки писать в этом кабинете со всеми удобствами, а не по джунглям бегать». Милли брезгливо поморщилась. «И ради чего? Молодость коротка. Даже если попы не врут и есть что-то за пределами этой жизни, то не помешает взять от нее лучшее здесь и сейчас. На всякий случай».

Милли сбросила туфли и, устроившись с ногами в кресле, начала читать:

«Я открыла глаза. Мошки возились в мокром воздухе, как личинки комара в луже воды».

– Мартин! Что ты знаешь об исследованиях своей жены?

Курчавая голова повернулась в ее сторону.

– Я же просил не мешать, когда я работаю!

Голос оборвался на высокой, кричащей ноте. Трехмерное изображение рабочего поля сменило кипящее молоко выключаемого дисплея.

– Такой сосуд из-за тебя запорол. Если уж появилась, то принеси мне клетку с белыми мышами из вивария.

Тут он встретился с Милли глазами. Мартин знал этот взгляд. Он немедленно остужал его агрессию и вызывал трепет множества бабочек в глубине солнечного сплетения. Это было даже сильнее алкоголя, выпитого на голодный желудок.

– Пожалуйста!

Его голос звучал уже заискивающе-просительно.

– Дорогая! Я совершенствую технику работы. Этот робот позволяет добираться до сосудов, не разрезая, а раздвигая окружающие ткани, и с такой скоростью, что…

– Можешь не продолжать, я в курсе. Лучше скажи, что ты знаешь об исследованиях своей жены? – повторила Милли.

– Исследованиях?

Мартин, потягиваясь, встал из-за стола и подошел к окну.

– Ездит на какие-то конференции по сохранению сельвы от вырубки. Транспортные и нефтяные корпорации по понятным причинам не согласны с ее претензиями и неоднозначно намекают на неприятности. Я просил, даже настаивал, чтобы она оставила это опасное занятие. Почему ты спрашиваешь?

Милли протянула Мартину перевязанную стопку тетрадей.

– Ты должен с этим ознакомиться! Сам поймешь.

Через несколько пролистанных страниц презрительная усмешка, с которой Мартин начал читать дневники, исчезла. Теперь он впивался глазами в каждую строчку. Милли сидела напротив и молча наблюдала за его реакцией.

– Здесь текст обрывается, – недовольно воскликнул Мартин, бросая на стол последнюю тетрадь.

– Да. Там не хватает нескольких страниц, я заметила. Они вырваны.

О том, что это сделала она сама, Милли благоразумно умолчала, так как еще не решила, что делать с подобной информацией.

Перевернув последнюю страницу, хирург нервно вытряхнул из пачки сигарету и закурил.

– Ну, – торжествующе произнесла Милли. – Что скажешь, дорогой?

Доктор ответил не сразу. Его зрачки метались как мухи, опьяневшие от теплеющего весеннего воздуха.

– Сказать? Хочется орать, как неандерталец, и бить себя в грудь.

– Когда ты успокоишься и снова станешь человеком, найдешь меня в бассейне. Чао!

– Для этого мне может понадобиться не меньше времени, чем моим предкам, – пробормотал Мартин. – Вот это новость!

Через час они сидели в халатах за столом в гостиной. Мартин перелистывал страницы, а Милли крутила в руках каменный флакон.

– Если все, что она описывает, правда, а зачем ей врать, – сам себе ответил хирург, – то надо срочно начинать опыты с алкалоидом. С его помощью я смогу увеличить скорость производимых операций. Это именно то, чего мне не хватало раньше. Я хоть сейчас готов испытать препарат на себе.

Милли с интересом посмотрела на Мартина. Его лицо, и без того не имеющее и намека на морщины, выглядело сквозь туман табачного дыма совершенным творением античного скульптора.

– Не боишься?

– Ты читала дневник. Джейн описала действие алкалоида на себе и выжила. Туземцы тоже. Дело в дозе. Правда, мы не знаем, разводили они его или нет, а если да, то насколько и чем. Опробуем в максимальном разведении.

Милли кивнула.

– Я возьму ее в лабораторию, а ты, милый, приготовь для нашего эксперимента послеоперационный блок. Нужно убрать оттуда все лишнее. Не в операционной же это делать. А то если ты начнешь носиться, как это делали туземцы, – Милли продолжила с сарказмом, – можешь повредить дорогое оборудование и лицо.

Мартин мельком взглянул на Милли. Он не раз поражался тому, какой разной она могла быть. Временами девушка становилась проникновенно-теплой, но только он начинал привыкать к комфорту ее нежности, как получал отрезвляющий урок цинизма.

– Синяки и царапины не в счет – заживут, но страшилище я к себе в постель не пущу. Даже пострадавшее за науку.

Милли повернулась на каблуках и вышла из комнаты.

Мартин взял с хирургического подноса один из маленьких шприцов, используемых в клиниках для инъекций инсулина. Сделав несколько глубоких вздохов чтобы успокоиться, он проткнул острым кончиком купол крохотной капли, сверкающей на предметном стекле алмазной крошкой. Повинуясь движению цилиндра, содержимое медленно втянулось в капилляр иглы. На мгновение Мартин почувствовал себя одним из врачей-героев, испытывающим на себе им же приготовленную вакцину.

Восторженное чувство быстро уступило место тревоге. В отличие от некоторых своих университетских друзей, Мартин никогда не экспериментировал с наркотиками, но знал, что даже мизерное количество такого препарата, как, скажем, ЛСД, может вызвать непредсказуемые по силе и продолжительности реакции. И это галлюциноген, который в достаточной степени изучен и испытан как учеными, так и ненаучными энтузиастами по всему миру. Об алкалоиде, найденном Джейн, известно только то, что удалось прочитать в ее дневнике.

Из комнаты было удалено все лишнее. Теперь в ней стояли только длинный черный диван и журнальный столик с настольной лампой. Зная, что Милли наблюдает за всем происходящим, Мартин откинулся на подушки и весело помахал рукой в сторону глазка видеокамеры, установленной под потолком. Открыв рот, хирург выдавил содержимое шприца на слизистую под языком.

Безразлично пролистав лежащий на столике журнал с логическими головоломками и не остановившись ни на одной, Мартин бросил его обратно. Дорогое издание скользнуло по полированной поверхности и, взмахнув атласными страницами, свалилось на пол. Девушка азиатской внешности с обложки даже как будто нахмурилась от такой небрежности.

Мартин меланхолично встал с дивана и прошелся по комнате. Прокомментировал вслух:

– Никаких особых ощущений. Как будто выпил чашку кофе. До этого в сон тянуло.

Разочарованно пожав плечами, он вернулся к дивану и сел нога на ногу, насвистывая любимую мелодию из кинофильма «Пригоршня долларов». Внезапно Мартин схватился руками за шею и застонал. Длинные тонкие пальцы обеих рук сдавили горло. Казалось, они принадлежат и подчиняются кому-то еще, но только не их хозяину. Лицо исказилось до неузнаваемости, покраснело, глаза закатились, а голова затряслась и откинулась назад. Раздался протяжный хрип. Это походило на агонию…

Так же неожиданно Мартин засмеялся и помахал рукой в сторону камеры.

– На Оскара не потянет, но для непрофессионала вполне прилично. Не злись. Скучно, ничего не происходит. Надо же как-то развлечься.