Герцог де Бофремон, перекрикивая всеобщий возмущенный гул своих приближенных, громко насмешливо воскликнул:

— Ничего другого я от этого труса не ожидал! Мессиры, час великой битвы настал! Трубите атаку! Мы выступаем!

Его речь тут же была встречена восхищенным многоголосым ревом. Габриэль де Грамон ревел сейчас со всеми. Горящим взором он следил за каждым движением герцога де Бофремона и благодарил всех богов, за то, что отец выбрал сторону этого великого человека! Именно такие люди, как герцог де Бофремон, вели за собой армии и народы. Габриэль в данную минуту был готов отдать свою жизнь за его светлость.

Выхватив свой меч из ножен и подняв его над головой, герцог де Бофремон проревел:

— В атаку!

Оглушительный ответный рев сотен глоток разнесся по рядам тяжеловооруженных всадников. Миг — и конная лава, тронувшись с места, постепенно набирая скорость, полетела в сторону аталийцев.

— Взгляни! — крикнул Луи, указывая рукой на тронувшуюся с места конную баталию под знаменем герцога де Бофремона. — Началось!

Сердце Франсуа, казалось, сейчас выскочит из груди.

— Пусть хранят тебя боги, брат! — прошептал он себе под нос.

Набравшей приличную скорость конной баталии герцога де Бофремона понадобилось какое-то время, чтобы добраться до аталийских позиций. Сперва это был спуск с одного холма, а потом подъем на другой.

Со стороны аталийцев в скачущих всадников полетели стрелы и арбалетные болты. Но несмотря на то, что стрел было много, урон конным рыцарям был нанесен минимальный.

Франсуа в который раз мысленно поблагодарил отца за то, что он не поскупился на отличную сбрую для их лошадей и на доспех сыновей. Он сейчас был уверен, что Габриэлю и его мистралу по кличке Ворон все эти стрелы не причинят вреда.

— Сейчас они сомнут стрелков и зайдут в тыл крайней баталии, — громко комментировал происходящее Луи де Рошан. — Почему же медлит герцог де Гонди?

Габриэль де Грамон в узкую прорезь своего шлема видел лишь впереди несущегося всадника да иногда мелькающие перед глазами яркие цвета дворянских стягов.

В закрытом шлеме его собственное хриплое дыхание казалось ему звуком из потустороннего мира. Тело, закованное в тяжелую броню, ощущалось неповоротливым и чужим. Зато частые глухие удары, доносившиеся со всех сторон и не причинявшие ему никакого вреда, говорили о том, что доспех прекрасно справляется с защитой от стрел.

Увы, но не всем так везло, как Габриэлю. В какой-то момент лошадь впереди скачущего всадника споткнулась и с грохотом кубарем покатилась по земле, подминая под себя своего седока. Так Габриэль оказался впереди и смог увидеть порядки аталийцев. И то, что он увидел, ему очень не понравилось.

Стрелки, которых их баталия должна была вот-вот смять и втоптать в грязь, организованно смещались влево, под защиту укреплений, которые не были ранее заметны издалека. И уже оттуда продолжили стрельбу, но уже с фланга в открытые бока вестонских лошадей.

Осознание происходящего коротким мгновением промелькнуло в голове Габриэля, а в следующий миг он ощутил мощный удар. Его верный Ворон дернулся и громко, как-то даже по-человечески, взвизгнул.

Толчок — и виконт де Грамон ощутил себя падающим. Небо и земля в прорези шлема мелькнули, несколько раз меняя друг друга, а потом Габриэль рухнул на землю. Удар был такой силы, что перед глазами виконта возникла тьма, которая и поглотила его.

— Бездна! — ошарашенно воскликнул Луи де Рошан. — Как такое возможно⁈

Франсуа же, в отличие от своего приятеля, не мог произнести ни слова. Только что они с замиранием сердца наблюдали, как непобедимая конная лава неслась на щуплые построения аталийских лучников, а спустя несколько минут эти лучники быстро и очень организованно сменили позицию и обрушили град стрел на вестонцев. Когда те доскакали до пешей баталии легионеров, все уже практически было кончено. Такой важный и такой необходимый слитный удар сотен конных копейщиков потерял свою силу и захлебнулся. Знамя герцога де Бофремона исчезло из виду. Началась кровавая свалка.

Громкий рев боевого рога заставил виконта де Грамона вздрогнуть и стряхнуть оцепенение. Франсуа, широко раскрыв глаза, перевел взгляд в ту сторону, где находилась баталия герцога де Гонди. Правитель Юга, видимо, посчитав, что сражение началось, тоже пошел в атаку.

Его баталия двигалась менее стремительно, нежели баталия герцога де Бофремона. И тому было объяснение. На пути вестонских всадников было много как естественных, так и искусственных препятствий. Только сейчас в голову Франсуа начала закрадываться мысль, что возможно армия Золотого льва вовсе и не убегала. Судя по количеству ловушек, аталийцы находились здесь уже давно и, похоже, ждали их армию.

Тем временем баталия герцога де Гонди достигла позиций аталийцев и замедлилась еще больше. Даже отсюда Франсуа было хорошо видно, как конница застряла в узком проходе между казавшимися изначально хрупкими рядами виноградников. В проход могли проехать одновременно лишь четыре или пять рыцарей.

Аталийцы тут же воспользовались ситуацией, и узкий проход заблокировала одна пешая баталия легионеров. При этом на вестонцев непрерывно практически в упор сыпался град стрел и арбалетных болтов, нанося ужасный урон. Вскоре Франсуа, не веря своим глазам, наблюдал, как остатки баталии герцога де Гонди обратились в бегство. Его стяг не исчез. Значит, правитель Юга все еще был жив.

Пока конный отряд герцога отступал, две баталии вестонских пехотинцев уже почти достигли позиций аталийцев. Ими командовал старый граф де Потье.

Франсуа вдруг вспомнил, как еще вчера смеялся вместе со всеми над бреднями выжившего из ума старика, которые сегодня оказались не совсем бреднями. Старый маршал словно в воду глядел…

Сейчас его баталии под прикрытием двух отрядов стрелков на флангах вступили в бой с легионами Золотого льва. Франсуа понимал, что в любой момент прозвучит сигнал рога, и резерв тоже вступит в бой. Сейчас его состояние разительно отличалось от того, что он чувствовал рано утром. Страх липкий и навязчивый обволакивал его сердце.

Хотелось изо всех сил крикнуть, что все происходящее в данную минуту неправильно! Так не должно было произойти! Они с братом должны были вернуться в Эрувиль победителями с богатыми трофеями и с земельными наделами в Бергонии. Победителями Золотого льва, который на поверку оказался хитрее и изворотливее всех вестонских командиров…

— Смотрите! — резкий выкрик кого-то из бойцов заставил Франсуа вздрогнуть. — Это оруженосец герцога де Гонди!

Всадник без шлема в окровавленных доспехах подскакал к принцу Филиппу и что-то ему сказал. Франсуа и остальные рыцари подобрались.

Принц лишь коротко кивнул. Затем, развернув своего коня, он в сопровождении своих телохранителей поскакал в противоположную сторону от битвы.

Один из телохранителей принца Филиппа подскакал к их отряду и глухо произнес:

— Мессиры, ваша задача прикрывать отход его высочества!

Объявив это, он сорвался с места и поскакал следом за кавалькадой принца. Спустя несколько минут их отряд скрылся за поворотом между холмов.

Франсуа наблюдал за происходящим с открытым от удивления ртом. Битва еще не закончилась, а знамя принца уже покинуло поле боя. Даже ему, впервые побывавшему в таком сражении, было несложно предугадать, что произойдет дальше.

Словно подслушав его мысли, со стороны сражающихся долетел протяжный вой боевого рога. Видимо, заметив отсутствие знамени принца, граф де Потье приказал трубить отступление.

Несмотря на то, что баталии старого маршала отступали организованно, Франсуа понимал, что это вовсе не отступление — это самое настоящее бегство.

В какой-то момент в его голове мелькнула мысль о том, что он не обязан здесь и сейчас умирать. Если сам принц покинул поле боя, тогда какой смысл оставаться здесь Франсуа. Он еще слишком молод, чтобы все закончилось. Да еще вот так глупо и бесславно.