– А мытарства Сереженька, ты прошел на троечку. Но, по молитвам душ, которым ты помогал при жизни и твоих родных, выбрался. Они-то тебя и вытащили, не забывай этого!

С благодарностью попрощался я со святой, и ангел указал мне на густой, зеленый лес. Почти у деревьев стоял кирпичный дом, а рядом, под холмом, ждал человек у деревянной лавочки. Мысленно я понял, ангел прощается со мной на время, и нужно идти туда, к холмику.

Я направился к человеку возле домика. Еще издали я распознал фигуру. Там возле леса у лавочки стоит мой любимый отец!

Я понесся к нему из всех сил. А он стоял и широко улыбался, приветливо махая рукой. Отец был точно такой же, как в моих воспоминаниях. Одет в новенькую светящуюся епитрахиль и светлый подрясник, на груди у него висел тот самый крест, с позолотой и красными камешками, что пропал после его ухода.

Я добежал к нему и крепко обнял. Мы долго так стояли переполненные радостью встречи.

– Сережка, я тебя ждал, сынок! Ты не представляешь как же я рад, что ты здесь!

– Пап! Сколько раз я молился о тебе в детстве, юности, поминал в записках в храме, а сейчас я просто не верю, что это ты! – удерживая его за плечи и всматриваясь в глаза.

– Спасибо сын! Все твои молитвы поднимались сюда, – отец приложил руку к груди, – знаешь, я ведь тоже всегда просил о вас и благодарил премудрого Бога!

– Ну теперь, пойдем внутрь, расскажу о нашем мире.

По ступенькам мы вошли в дом, внутри он показался мне скромнее, чем, снаружи. В нем поместились три комнаты, в каждой висели иконы. В уголке, возле окошка, стояла скамейка, почти как у нас дома. На столе лежали кисти и холст.

– Пап, ты никак художником стал?

– Да, помаленьку рисую. Я ведь в детстве любил, но возможностей не было.

– Даже и не подумал бы, что здесь можно рисовать, жить возле леса! Удивительно!

– Конечно! Здесь многие занимаются тем, о чем мечтали в земной жизни. Ведь мечты живут, даже если душа ограничивает себя или не может начать делать то, что по-настоящему хочет! Посмотри в окно.

Я выглянул в открытое окошко. На поляне у холма, возились два человека, один что-то приносил, а второй аккуратно водил рукой по траве.

– Далеко. Плохо видно. Что-то странное они делают!

– Да вот сейчас, давай приблизимся.

Мгновенно в моих мыслях появилось что-то такое, что заставило меня перенестись к этим людям у холма, хотя я сам остался в домике. Как будто в одно мгновение мой взгляд, пролетел к ним и выдал мне четкое изображение холма вблизи.

– Да они же! Что такое? Зачем это?! Отец, они траву красят?!

– Да Сережка. Хотят люди потрудится, желают сделать мир красивым! Понимаешь, трава, итак, зеленая. Но если кто захочет осень, на ней появятся опавшие листья. Там вот дальше взгляни.

На дальней горе лежал настоящий белый снег, а по нему в зимних костюмах, шарфах и шапках катились лыжники.

– Ого! Удивительно здесь у вас!

 Понимаешь сын, желание души может осуществиться в любых благих формах, хочешь, траву крась или озера создавай. Если желаешь, можно и облака производить или, например, создать невиданный гоночный автомобиль, да что там, космический корабль! А после слетать на нем на планету, которую ты сам и создал, конечно, по благодати Бога.

Полет мысли, фантазия и радость пребывания с Вседержителем. Ты, наверное, знаешь, что псалмопевец писал: «Я сказал: вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы». Если помнишь текст Псалтири, то боги там с маленькой буквы, потому что боги по благодати от Премудрого Господа! Ведь Он нас создал от избытка любви, а любовь хочет всегда поделиться собой с каждым, потому мы по Его образу и сделаны. А по энергии Всевышнего – благодати, которую дает нам Господь, мы уподобляемся Ему. У каждого ведь заложена возможность творить, да и много чего еще, о чем мы на земле и не знали. Здесь мы можем бесконечно полнее реализовать все это. Да сам еще все увидишь и попробуешь! А пока хорошенько отдохни сын. Мне сейчас пора спешить, ведь я тоже занят любимым делом! Многие люди требуют помощи в молитвах там, внизу! Отец ушел, а я пытался осмыслить, все то, что он мне сообщил.

Как-то раз, через новость от ангела, хотя и нежданно для себя, встретил я там моего Сашку! Радость была непередаваемой! Правда, он устроился на много уровней ниже, но я утешался мыслью о возможности его посещения, когда захочу. Вместе с его дедушкой, моим отцом, мы виделись, бродили по горам, вдоль берега моря, ходили в походы по безводной пустыне, молились, даже порой спускались в собачий мир, где повстречали нашего лохматого Рэкса, он нас узнал и отплясывал вокруг, виляя черным пушистым хвостом.

Меня никогда не оставляла цепкая мысль о любимой жене, часто приходил ее образ в воспоминаниях и кружилась мысль о встрече с Валей! Хотелось взглянуть на ее сложную жизнь. Наверное, ей было нелегко без нас с сыном. Тянуло выяснить, искала ли она Бога? Не забыла ли своего предназначения и прочла ли письмо? И вот однажды представился случай. Матушка Валентина пригласила меня с собой, для обучения меня новому делу.

Мы отправились в храм, в который как раз спешила моя Валя. С умилением я наблюдал, как она входит в большие белые двери, одиноко стоит у подсвечника и молится. Как покачивается ее черный платок, видимо он был одет в связи с Сашкой. Вот она обращается к незнакомой мне девушке с именем Екатерина. И та, судя по мыслям, начинает понемногу меняться в лучшую сторону!

Удивительно, но мы с матушкой Валентиной стояли совсем рядом с ними. Я мог почти касаться жены, ощущать, как она духовно выросла за тот промежуток земного времени. Всей моей душой я молился о ней, знал, что матушка тоже просит Господа о помощи. Помню, как святая притронулась к сердцу той девушки и по ней начал разливаться ослепительный свет, начиная с груди, по всему телу и душе.

Видел, как моя жена выбежала из храма, молясь о Екатерине. Как Катя приобщилась Святых Тайн и стала совсем светлой, почти как ангел.

Все мы были вместе, единым целым и делали одно большое дело, порученное нам самим Господом Богом!

– Гришаа, Грииишааа, пора домой, – громко звала мама, высунувшись в фартуке из окна кухни.

Я сразу же бросал все свои детские дела, которыми был занят и бежал как мог, нагибаясь на ходу под соседским спальным бельем, что сушилось на веревках вдоль окон, перепрыгивая деревянные ящики с углем, запертые на замочек, на цыпочках проскальзывал сквозь цветы в горшках, что выставили на брусчатку у выхода из двери, мимо велосипеда без колеса, потягивающуюся кошку и много чего другого, необходимого для жизни человека. Затем поднимался по ступенькам уличной лестницы на второй этаж.

Это был маленький, перенаселенный жильцами всевозможных национальностей, но любимый дворик моего детства.

Моя мама была любимой женой, хорошей хозяйкой, ценной соседкой. Она старалась приносить пользу всему миру, но больше всего, конечно, папе. Он ценил это, но, к сожалению, большую часть нашего детства мы его не видели. Всегда он приходил домой очень поздно, думаю хотел провести время со мной, уделить внимание маме, но у него это хуже получалось, чем то, для чего он был рожден.

Я его вспоминаю большим и бородатым митрофорным протоиереем, что это значит «митрофорный» я тогда не знал, но замечал, что его ценили в храме и даже наши соседи за стенкой прекращали ссоры, когда он возвращался со службы. Папа совершенно ничего не понимал в домашних делах, хотя по возрасту, был старше мамы. Мы очень любили друг друга, а вечером, садясь за стол обязательно молились Сердцеведцу, который тоже любил нас.

Конечно, мы чувствовали тяжесть сана отца, скорее начали ощущать ее ближе к тридцатым годам, когда меня стали сторониться друзья во дворе, а в школе стали обзывать «поповичем». Пару раз пытались даже побить после школы. Да и соседи создавали трудности. Одно время маме не давали место для стирки во дворе. Однажды пытались прогнать с общей кухни. Сейчас, будучи намного старше, я понимаю, что любое служение – это тяжелый крест. Если ты врач, учитель, священник или военный – по мере служебного роста, крест этот тяжелеет, придавливая плечи членов семьи служителя. Так было и у нас.