— Он принимает профилактические меры, чтобы ты не утонул.

Убедившись, что ньюфаундленд не отстанет, Этвуд взялся за ошейник.

— Тимми, домой! Раз хочешь вытащить меня на берег, вези.

Пес словно только этого и ждал. Развернувшись, он энергично заработал лапами и быстро поплыл вперед.

На берегу к ним подошел Фрэнк.

— Отличный у вас пес! — Ньюфаундленд отряхнулся, окатив его тучей брызг, но Фрэнк только рассмеялся. — После купания приятно как следует побегать и разогреться. У меня есть мяч, поиграем?　

Энергия во Фрэнке била ключом — получив согласие Джеймса и Этвуда, он позвал супругов Берни, затем побежал на другой конец пляжа, чтобы пригласить девушек. Тельма и Сильвия с удовольствием согласились, а Джулиана отказалась. Ньюфаундленд тоже решил принять участие в игре и кидался за мячиком, всем мешая, пока наконец Этвуд не придумал, как от него избавиться; подведя пса к своим пещам, он внушительно сказал: «Охраняй!» Ньюфаундленд вильнул хвостом, обнюхал доверенные предметы и уселся рядом; когда Этвуд направился обратно к играющим, он сделал несколько шагов следом, потом вернулся к вещам, снова обнюхал их и растянулся па песке.

Джованелла Берни играла неважно, Сильвия — немногим лучше, и обе весело смеялись над своими промахами, зато Тельма нисколько не уступала мужчинам. Джеймс играл кое-как, его взгляд то и дело обращался туда, где покинувшая тетку Джулиана разговаривала с Витторио. Когда, описав над головами играющих широкую дугу, брошенный Джеймсом мяч упал на песок возле коляски Витторио, Джулиана не двинулась с места, хотя ей ничего не стоило бросить мяч обратно.

— Я принесу! — быстро сказал Джеймс.

Подняв мяч, он неторопливо отряхнул его от песка, потом зачем-то подавил, словно проверяя, не спустил ли, и только после этого пошел назад.

После игры Этвуд решил еще раз искупаться и, чтобы ньюфаундленд снова не увязался за ним, повторил приказание охранять свои вещи. При виде уплывающего хозяина пес заволновался, заметался по берегу, потом по брюхо вошел в воду и залился тревожным лаем, а на попытавшегося успокоить его Берни так зарычал, что тот счел за лучшее отойти подальше. Когда Джеймс — первым — вышел из воды и взял свое полотенце, лежавшее рядом с вещами Этвуда, ньюфаундленд кинулся к оставленному под его охраной имуществу, настороженно следя за каждым движением Джеймса.

— Чтоб тебя, — пробормотал Джеймс, адресуя это то ли собаке, то ли Этвуду, который был еще метрах в десяти от берега. — Твой зверь мне сегодня не нравится, — сказал он потом, когда Этвуд уселся рядом. — Я всего-навсего взял свое собственное полотенце, а он так на меня уставился, будто выбирал, куда лучше вцепиться.

Ньюфаундленд снова залаял.

— Сегодня он какой-то беспокойный. Тимми, ты почему расшумелся? — сказал Этвуд, поглаживая мохнатый бок собаки. — Прокусил шланг и еще лаешь. Не крутись, а то я из-за тебя весь в песке буду. Лежать, Тимми, лежать!　

Пес протяжно вздохнул и втиснулся между Этвудом и Джеймсом.

— Другое место он не мог выбрать, — проворчал Джеймс, отодвигаясь.

Вскоре Этвуд с собакой ушел с пляжа, а Джеймс составил компанию Фрэнку и супругам Берни, искавшим четвертого для бриджа. Явившись потом в коттедж, Джеймс сообщил, что проиграл два фунта, что Фрэнк в общем производит приятное впечатление, но уж очень много болтает, а мистер Берни и его жена заняты исключительно друг другом; еще они просили подвезти их вечером в город.

— Ты сказал, что я поеду за шлангом?　

— Да. Ты не хочешь их брать?　

— Нет, почему? Я поеду часов в семь, это их устроит?　

— Они сказали, что им все равно когда. Собираются пойти в ночной бар, а обратно доберутся на такси.

Ньюфаундленд упорно пытался влезть в машину, и Этвуду, вовсе не желавшему брать его в город, пришлось запереть пса в своей комнате. Ньюфаундленд стал лаять, а Джеймс заявил, что, если это безобразие не прекратится, он будет вынужден искать себе другое пристанище.

У магазина Этвуд расстался с четой Берни и, получив шланг, сразу поехал обратно. Джеймса он застал вместе с собакой в своей комнате.

— Он воет, — сказал Джеймс тоном свидетеля, изобличающего злодеяния закоренелого преступника. — Черт бы побрал эту псину! Стал выть, как только ты уехал, у меня от него уже голова гудит. С какой стати я должен это терпеть?　

— Извини. Сегодня с ним что-то странное творится, однако я не слышал, чтобы он выл.

— А я, по-твоему, для чего сюда перебрался? Он один воет, а в моем обществе не воет. Одиночество ему, видите ли, не нравится. Теперь я иду спать, и если эта тварь посмеет издать еще хоть один звук, я за себя не ручаюсь. Не знаю, как он, а я точно начну кусаться.

Среди ночи Этвуд проснулся: где-то снаружи выла собака. Он прислушался: протяжный, заунывный вой доносился со стороны моря, наполняя затишье теплой южной ночи леденящей тоской. Временами вой почти сливался с отдаленным шумом штормившего моря, тревожа чуткое ухо странным звучанием, затем отделялся, выплывал из смутного гула и тянулся на одной невыносимо долгой ноте, заполняя все пространство призрачной от неверного лунного света бухты, замирал, и обрывался, и начинался снова. Этвуд вышел из коттеджа: у самой воды виднелся темный силуэт собаки.

— Тимми! — позвал Этвуд.

Ньюфаундленд повернул к нему свою массивную голову, потом опять обратился к морю и завыл. Этвуд присел на корточки, обхватил его за шею и стал медленно поглаживать по голове.

— Ты же всех разбудишь, глупый пес, — ласковым тоном сказал Этвуд. — На луну воют только волки, а ты собака, и надеюсь, хорошо воспитанная собака. Веди себя прилично, Тимми, замолчи и пойдем домой. Домой, Тимми, домой!　

Когда Этвуд заговорил, ньюфаундленд смолк, вслушиваясь в интонации его голоса. В доме пес вел себя тихо и улегся на свой коврик у окна.

Когда Этвуд заснул, пес встал, подошел к его кровати и положил голову на одеяло, затем вернулся к коврику, схватил его край зубами, перетащил к кровати и лег, привалившись боком к деревянной планке.

Глава 5

Утром первым проснулся Джеймс. Приоткрыв дверь к Этвуду, он убедился, что тот еще спит. Лежавший рядом с кроватью ньюфаундленд встал и, вильнув хвостом, подошел к Джеймсу.

— Тимми, пойдем купаться.

Пес оглянулся на спящего Этвуда.

— Твой хозяин смотрит сны и никуда не денется. Купаться, Тимми!　

Слово «купаться» обладало для ньюфаундленда неотразимой притягательностью — он побежал за Джеймсом. Вода в столь ранний час была холодная, и Джеймс, сделав один короткий заплыв, выскочил на берег, растерся махровым полотенцем, постоял, подставляя низкому солнцу то грудь, то спину, затем улегся; ньюфаундленд устроился рядом и положил голову ему на грудь.

— Ты воображаешь себя порядочной, благовоспитанной собакой, а на самом деле ты хвостатое безобразие. Хвостатое безобразие, — повторил Джеймс, теребя его висячие уши. — Набросился на акваланг и еще лаешь и воешь в самое неподходящее время.

Введенный в заблуждение ласковым тоном, ньюфаундленд явно воспринял это как перечисление своих добродетелей и с удовлетворенным вздохом передвинул морду поближе к лицу Джеймса.

— Вдобавок ты, очевидно, считаешь, что твоя голова весит как крылышко цыпленка. С какой стати ты на мне развалился? Занял половину покрывала и еще на меня лезешь! Мохнатого агрессора вон с захваченной территории! — провозгласил Джеймс и решительно выпихнул пса на песок.

Тот недовольно фыркнул, обошел его и пристроился с другой стороны. Джеймс провел с ним воспитательную беседу на тему о том, что это его покрывало, а посягать на чужую собственность в хорошем обществе не принято. Пес слушал очень внимательно, а под конец речи снова положил голову ему на грудь.

— В довершение всего ты еще и лицемер. Слушать слушаешь, а сам лезешь, куда тебя не приглашают.