— Она завела там приятелей?　

— Говорит, что нет, но кто ее знает… Мне-то кажется, что все это выеденного яйца не стоит, но Сильвия прямо трясется от страха. Она вообще нервная и боится темноты, — в голосе Тельмы прозвучало откровенное презрение, — ночью ее за порог ни за что не вытащить. Конечно, неприятно думать, что кто-то в темноте бродит вокруг дома, — добавила она уже другим тоном.

— Вы полагаете, что тут по ночам кто-то ходит? — быстро спросил Джеймс.

— Теперь всякое можно подумать… Вообще-то я сплю крепко и ничего не слышу, меня разбудить трудно.

Сильвия принесла кофе и села, сложив руки на коленях, пальцы ее нервно подрагивали.

— Пожалуйста, не считайте меня истеричкой, — едва слышно произнесла она. — Мне так страшно…　

— Случай действительно неприятный, — мягко сказал Этвуд, размешивая ложечкой сахар, — однако боюсь, я не совсем понимаю, чем мы можем вам помочь.

— О, это очень просто! — с живостью откликнулась Сильвия, умоляюще глядя на Этвуда широко раскрытыми глазами, полными страха. — Одолжите нам на ночь свою собаку.

— Пусть ваш ньюфаундленд проведет эту ночь у нас на веранде, — пояснила Тельма. — Если кто-нибудь опять полезет, он залает. Лично я убеждена, что ничего не случится, и завтра Сильвия успокоится, а сегодня с собакой она будет чувствовать себя увереннее.

Неожиданная просьба смутила Этвуда, он не знал, как поведет себя ньюфаундленд, запертый на ночь в чужом доме.

— Попробуем, но он может начать выть или лаять, особенно если будет шторм.

— А вы думаете, ночью будет шторм? — дрогнувшим голосом спросила Сильвия.

— Вполне возможно, что будет. Слышите, какой ветер?　

«Почему она боится шторма? — подумал Джеймс. — «Во время шторма криков не слышно… Похоже, она до смерти напугана этими следами, а я-то полагал, что она из полиции. Какое заблуждение!»　

— Налить еще? — спросила Тельма, и Джеймс не сразу понял, что вопрос обращен к нему, машинально выпив весь кофе, он бессмысленно водил ложечкой по дну пустой чашки.

— Нет, спасибо. Кофе превосходный, — соврал Джеймс, на самом деле он после первого же глотка решил, что Сильвия либо не умеет заваривать кофе, либо сам исходный продукт неважного качества с каким-то неприятным привкусом.

— А вам не нравится? — озабоченно спросила Сильвия Этвуда. — Вы почти не пьете.

Этвуд сделал несколько глотков, затем отставил еще наполовину наполненную чашку.

— Благодарю, но боюсь, от крепкого кофе голова заболит сильнее.

Сильвия вскочила.

— О, я же обещала вам таблетки!　

— Не беспокойтесь, это излишне. Сейчас я приведу собаку, посмотрим, что из этого получится.

Рядом с Этвудом ньюфаундленд спокойно вошел в коттедж девушек и уселся посреди веранды, не сводя глаз с хозяина.

— Тимми, охраняй! — внушительно сказал Этвуд, положив возле лап собаки пакет, в который предварительно сунул свое полотенце. — Охраняй!　

Ньюфаундленд обнюхал пакет и вильнул хвостом.

— Может, лучше его привязать? — предложила Тельма.

— Не стоит. Я очень редко беру его на поводок, а ночью вообще никогда не привязываю. Он наверняка будет рваться и лаять.

Этвуд хотел было предупредить девушек, что надо получше запереть дверь и окна, чтобы пес не убежал, но подумал, что они и так закроются на все замки, и вместо этого сказал:

— Я выйду и подожду, если он начнет лаять, то я вернусь.

Когда дверь за хозяином закрылась, ньюфаундленд поднялся, беспокойно потоптался на месте, затем направился к выходу. Случайно в этот момент Тельма шагнула в сторону свертка — ньюфаундленд зарычал, тотчас вернулся к хозяйскому имуществу и вскоре улегся, положив тяжелую голову на передние лапы. Тельма и Сильвия ушли в комнаты.

Глава 9

　Вокруг что-то плотное, вязкое, поглощающее звуки как вата. Шевелиться неимоверно трудно. Бессмысленные усилия. Серый слабый свет ниоткуда. Дороги нет. Куда и зачем он идет? Лечь и заснуть. Свет меркнет… Закрыть глаза. Хорошо… только качает. Это пройдет… не надо шевелиться. Какой-то назойливый звук, он все портит, разрушает тишину и покой… вот опять…

С трудом выбираясь из цепкого плена забытья, Этвуд открыл глаза. Темно и тихо. Бредовый сон! Уши словно заложены ватой, в голове необычное ощущение зыбкости, неустойчивости. Странное ощущение…

Может быть, у него действительно сотрясение мозга? Впрочем, голова не болит, но все будто плывет куда-то. Плывет и покачивается…

Он опять стал проваливаться в предательскую бездну забытья, но разбудивший его звук раздался снова где-то совсем близко. Этвуд окончательно проснулся и сел на постели. Сомнений не было — снаружи возле окна лаяла собака. Преодолевая головокружение, Этвуд встал и распахнул окно: внизу сидел ньюфаундленд.

— Только тебя и не хватало, — сердито сказал Этвуд.

Почувствовав в голосе хозяина недовольство, пес усиленно завилял хвостом и что-то поднял с земли: в зубах белел оставленный в коттедже девушек пакет.

— Хитрая псина, — пробормотал Этвуд. — Если хочешь попасть сюда, прыгай. Тимми, ко мне! — позвал он, отступая в глубь комнаты.

Ньюфаундленд не заставил повторять команду дважды и одним прыжком легко перескочил через подоконник, держа в пасти изрядно растрепавшийся сверток, затем, разжав зубы, аккуратно положил сверток к ногам хозяина. Этвуд погладил его по загривку.

— Слишком ты, Тимми, оказался сообразительный. Интересно только, как ты оттуда выбрался? 　

Эта мысль слегка обеспокоила Этвуда, уверенного, что с вечера девушки все тщательно заперли. Темнота за окном чуть-чуть поредела, скоро начнет светать. Вероятно, ночные страхи остались позади и девушки сами выпустили собаку, чтобы не мешала выспаться в тишине. Все-таки надо убедиться, что у них все в порядке. Этвуд потянулся к одежде. Идти не хотелось, странное одурманенное состояние держало в плену сознание и сковывало движения. Он медленно оделся, вышел на веранду, не зажигая света, приоткрыл дверь в комнату Джеймса и тихо окликнул его, питая слабую надежду, что тот не спит, но темнота хранила молчание.

Этвуд вышел наружу. Ньюфаундленд беззвучно ступал рядом, порой касаясь боком его ног. Чтобы не набрать в туфли песка, Этвуд держался ближе к коттеджам, с трудом различая в серой предрассветной мгле каменистую дорожку. Когда он миновал коттедж Берни, где-то далеко впереди раздался крик. Звук тотчас оборвался, и Этвуд засомневался, был ли услышанный звук человеческим голосом, а не чем-то иным, например криком чайки. Он остановился, прислушиваясь, но звук не повторился. Ньюфаундленд, тоже остановившийся рядом, тихо ворчал, настороженно принюхиваясь. Поведение собаки встревожило Этвуда: на крики чаек пес обычно не обращал никакого внимания.

Впереди, у коттеджа Витторио, Этвуду почудилось какое- то движение, короткое и быстрое, словно некто пробежал между кустов. На холодном ветру окутывающий сознание дурман рассеялся, Этвуд ускорил шаг.

Звон бьющегося стекла, крик, теперь уже точно человеческий, и грохот падающей мебели застиг его возле коттеджа синьоры Форелли. В следующем, последнем коттедже, занимаемом девушками, в боковом окне горел свет. Угол соседнего дома загораживал само окно, видно было лишь неровное колеблющееся светлое пятно, ложившееся на клумбу и ближайшие кусты; обращенная к морю веранда сливалась с темнотой.

Когда Этвуд бегом обогнул коттедж синьоры Форелли, его взору открылось настежь распахнутое окно с разбитыми стеклами и наполовину сорванной шторой, внутри комнаты полный разгром, все перебито и опрокинуто, на скомканной постели — Джулиана с неестественно запрокинутой назад головой и беспорядочно свисающими на пол распущенными волосами; у стены, тяжело опираясь левой рукой о круглый столик, в окровавленной рубашке стоял Витторио, обороняющимся жестом подняв полусогнутую правую руку, а по другую сторону столика — сжимавшая нож Тельма.