Проснувшись, Джеймс потянулся, разминая затекшие ноги, и хрипловатым со сна голосом осведомился, далеко ли еще ехать.

— Выспался? Уже почти приехали.

Джеймс бросил недоверчивый взгляд на часы.

— Надо же, а я думал, что вздремнул совсем чуть-чуть. Может, остановимся где-нибудь поесть? — Отоспавшись, он почувствовал зверский аппетит.

—Я бы предпочел поужинать уже на месте. Если хочешь есть, возьми пакет рядом со мной.

Джеймс отнесся к этому предложению положительно и проворно перетащил к себе с переднего сиденья большой бумажный пакет с булочками и фруктами.

— Когда ты успел это купить?

—Останавливался, чтобы уточнить дорогу, заодно и купил.

— На карте и так все понятно, — самоуверенно заметил Джеймс.

— Возможно, но ты на нее улегся.

— Гм… да, действительно. Где мы сейчас едем?

— По-моему, осталось меньше получаса.

Джеймс опустил боковое стекло, и ворвавшийся ветер ударил в лицо упругой струей, насыщенной тем особым запахом, который ни с чем нельзя сравнить: запахом моря. Дорога, довольно узкая, вилась вдоль берега на высоте метров десяти над уровнем моря, чья сверкающая синь то и дело мелькала с одной стороны дороги в просветах между растущими вдоль нее деревьями; с другой стороны в отдалении сначала появилась утопающая в зелени белоснежная вилла, затем — аккуратные домики с черепичными крышами, а потом на дорогу упала тень от вздымающейся справа горы.

— Скоро должен быть поворот, — предупредил Джеймс, глядя на разложенную на коленях карту.

Этвуд сбавил скорость. Дорога, стиснутая горой и обрывом, стала настолько узкой, что две машины разъехались бы с трудом. Наконец поворот остался позади и взору открылась бухта, ограниченная с дальней стороны высокой пикообразной скалой, а с ближней — каменистым мысом, кое-где поросшим редким кустарником. Вдоль берега на равном расстоянии друг от друга стояли маленькие белые домики, сверху геометрическая правильность этого ряда бросалась в глаза, производя впечатление унылой стандартности, но когда они съехали вниз по довольно крутому спуску, то благодаря обилию окружающей коттедж зелени, отгораживающей каждый домик от прочих, это впечатление полностью исчезло.

— По-моему, здесь недурно, — сказал Джеймс, обозревая окрестности. — Во всяком случае, тихо.

Среди листвы что-то мелькнуло, через несколько секунд на дорожке показался загорелый мальчик лет четырнадцати, с курчавыми черными волосами и белозубой улыбкой.

— Добрый день, синьоры — воскликнул он, подбегая. — Я увидел вашу машину еще на дороге и сразу подумал, что вы едете сюда.

— Почему ты так решил? Ты ясновидец? — серьезно спросил Этвуд.

Мальчик заразительно рассмеялся, и его живые карие глаза весело блеснули.

— О, синьор шутит! Дальше по этой дороге только одна маленькая деревушка, всего восемь домов, туда редко кто ездит. И такой машины там ни у кого нет. Я сразу догадался, что вы сюда, а не в деревню. Нам сообщили, что два синьора сняли коттедж.

— Тебя как зовут, несостоявшийся ясновидец?　

—Джованни.

— А кто еще тут есть?

— Мои родители. Когда народу много, приезжает помогать еще Лючия. Но это только когда все коттеджи заняты, а так мы сами справляемся. Сейчас все свободно, выбирайте любой коттедж. Все приезжают обычно позже, считают, что сейчас вода еще холодная и купаться нельзя.

— А ты купаешься?

Джованни ослепительно улыбнулся.

— Да, синьор, я уже давно купаюсь, хотя мама сердится.

—— Что он говорит? — спросил Джеймс. - Так тараторит, что я ничего не понимаю.

— Он говорит, что коттеджи обслуживают его родители, — сказал Этвуд по-английски. — Который мы займем?　

— Мне нравится тот, крайний. — Джеймс кивнул в сторону скалистого края бухты. — А тебе?　

— С краю лучше, — согласился Этвуд. — Джованни, мы будем жить в последнем коттедже.

— Да, синьоры. Сейчас мама все там приготовит. Я отнесу ваши вещи.

— Скажи ему, чтобы аккуратнее обращался с моей синей сумкой, там кинокамера, — попросил Джеймс и направился к воде.

Этвуд тем временем подогнал машину к выбранному коттеджу.

Мальчик перенес вещи, оказавшиеся довольно многочисленными из-за того, что Этвуд взял снаряжение для подводного плавания, а Джеймс вообще набрал много лишнего, так как собирался второпях, думая при этом совсем о другом и машинально складывая в чемоданы все, что попадалось под руку. В результате, когда он разобрал свои чемоданы, то выяснил, что взял три свитера, хотя вполне хватило бы одного, две щетки для волос, ботинок, которому не было пары, и забыл бритву; отсутствие бритвы привело его в дурное расположение духа. Когда Этвуд заглянул в его комнату, Джеймс сидел на кровати и хмуро обозревал разбросанные повсюду вещи.

— Живописно, но несколько хаотично, — прокомментировал эту картину Этвуд, переступив через кучу рубашек и обходя раскрытый и опустошенный большой коричневый чемодан, второй, тоже почти пустой, лежал на столе.

— Я забыл бритву, — мрачно сказал Джеймс, с отвращением пнув ногой непарный ботинок.

— Только бритву?

— На что ты намекаешь? Думаешь, я еще что-нибудь забыл?

— Я ни на что не намекаю, просто спрашиваю.

Этвуд поднял с пола серый с черным свитер и положил на кресло, где уже лежали два других.

— Зачем тебе столько? Ожидается наступление ледникового периода?

Джеймс оставил этот вопрос без ответа и снова с силой пнул лишний ботинок, тот отлетел прочь и упал в пустой чемодан, возле которого уселся Этвуд. Этвуд чуть наклонился, затем выпрямился и, сохраняя серьезное выражение лица, сказал:

— Между прочим, он на меху.

Джеймс посмотрел на ботинок, затем перевел взгляд на Этвуда и расхохотался.

— Черт знает что! Я очень торопился, когда собирался.

В коттедж вошла полная круглолицая женщина лет тридцати пяти, неся стопку постельного белья, и сказала, что ее зовут Лукреция и что сейчас она все приготовит. Созданный Джеймсом беспорядок поверг ее в замешательство, и она нерешительно осведомилась, не лучше ли зайти попозже, чтобы не мешать синьорам, однако Джеймс заявил, что лично ему она нисколько не мешает, и удалился на веранду.

Вскоре Этвуд собрался искупаться, а Джеймсу вода показалась довольно прохладной, и он удобно устроился на веранде в кресле-качалке с книжкой, взор голубых глаз лениво заскользил по, строчкам, выразительное и подвижное лицо обрело редкое для него выражение безмятежности и полного удовлетворения собой и окружающим. Низкое солнце приятно пригревало затылок и плечи, слабый ветерок, теряющий силу среди декоративного кустарника и дикого винограда, ласково шевелил каштановую с рыжеватым отливом шевелюру, сдувая волосы на лоб, и Джеймс медленным, ленивым жестом время от времени откидывал их назад.

— Ты вполне можешь служить моделью для картины под названием «Блаженная праздность», — сказал Этвуд, с полотенцем через плечо проходя мимо.

Джеймс оторвался от книги, глянул на Этвуда, затем неторопливо повернул голову к окнам, осмотрел золотистую полосу пляжа с мерно накатывающимися мелкими волнами и удовлетворенно произнес:

— Блаженная праздность… мне нравится. Готов позировать сколько угодно.

Этвуд скептически хмыкнул и отправился купаться, а когда вернулся, на веранде уже был накрыт стол; пока он переодевался, Джованни принес поднос с едой. После ужина Джеймс почувствовал, что засыпает несмотря на то, что поспал днем в машине. Одолев еще две страницы, он пожелал Этвуду спокойной ночи и ушел в свою комнату. Этвуд еще некоторое время возился со своим снаряжением для подводного плавания, затем сложил все в низкий и длинный шкаф на веранде, неизвестно для чего предназначенный, и последовал примеру Джеймса.

Глава 2

Пошел уже десятый час, а Джеймс продолжал спать. В половине десятого терпение Этвуда иссякло и он тронул Джеймса за плечо, но тот лишь натянул на голову одеяло.