Е: Зато успех был просто потрясающий.
О: А когда первый концерт был?
Л: В октябре 1989 года в школе 257. (Шепотом) Билеты были платные.
Л: Мы к этому времени Валерку сделали менеджером, чтоб игру-то не портил (смеются).
Но появился Миша Гогин (Гого) — авантюрист. И сделал этот концерт платным.
Е: А нам так на сцену хотелось.
Л: А мы тогда пели рок-н-рольчики типа "Браво".
(Поет):
А меня привинтили к моему станку
Я пашу за троих, я уже не могу.
Я передовик, и я этим горжусь.
А меня привинтили к моему станку.
Я не люблю лопату и кирку.
Я не привык к отбойному молотку.
Меня смущает монотонный шум и гам
Кавардак.
Куда вы убежали, те времена,
Когда на дворе была холодная война.
Когда я мог делать все, что хотел,
Но не успел…
И, представляешь, у Сани порвалась струна на гитаре, и мы эту песню с Игорем вдвоем. А Сантер говорит: "У меня тут порвалась струна. Я сейчас быстренько сбегаю домой — принесу струну". (Общий смех).
Л: Нам добрые ребята сняли с акустической гитары струну. Вот такой концерт. Мало того, что мы без барабанщика играли, пару песен без 2-й гитары
Е: А с барабанщиком мы договорились. Он должен был прийти, но не пришел. Мы решили выкручиваться из положения — люди же пришли.
О: А как появился Дрон?
Е: Мы сменили 2–3 барабанщика. Но они так, однодневки.
В то время я просто ходил по Невскому с плакатом, как безработным "Ищем барабанщика". У «Сайгона» болтался. А получилось случайно.
Л: У барабанщика, который не пришел на первый концерт, был знакомый Дрон. Он нам его и подсунул.
Е: Самый молодой из нас.
Л: Ему тогда лет 17 было. Он начинающий барабанщик был. Лажал страшно. Ну, все лажали, и он в том числе.
Е: Никто не умел играть толком а давали какие-то концерты. Ну, и не научились играть. Да и желания у меня такого не было — виртуозом стать. Мне на фиг это не надо. Я уже знаю эти три аккорда.
Л: Даже была песня на одном аккорде "Дедушка старый пердун". В ней даже зачатки рэпа слышатся
(Декламирует):
Дедушка старый пердун
Такой, бляха-муха, пердун
От ветра шатаясь идет
Штаны свои еле несет
Глядит на меня с тоской
Мол, тоже будешь такой…
Е: Для меня, вообще, главное, чтобы коллективное творчество было. Я понял одному со своим — это не прыгнешь, понимаешь? Когда это плавится в группе, материал, тогда получается что-то.
А у меня план жизни, честно сказать, очень простой, крылатый (я не похож на крылатого человека, скорее с рожками) сочинить просто народную песню. И я всегда отталкивался от дворового фольклора. Меня не интересовали высокие материи, пафосные, ну, может быть, политика немножко зацепила вначале. Конечно, тут такие пертурбации в стране.
О: А когда вас "человек с треугольничками" выселил с этой точки, где вы стали репетировать?
Л: Клуб "НЧ/ВЧ" — выселенный дом, там были репетиционные точки групп разных на Чайковского.
Е: Стали мы играть и расти, расти, расти. Нам очень нравилось играть и поддавать, поддавать и играть.
О: А как вы попали в рок-клуб?
Е: Нам просто очень захотелось стать…
Л: В Рок-клуб вступали. Прослушивание. Худсовет. Конец 1989 года. Мы буквально за несколько месяцев вступили. Мы сыро, конечно, играли.
Е: Нас так, авансом взяли. Не будете бутылки бить, будете играть здесь.
О: Годы существования группы?
Л: Группа просуществовала очень недолго. В 1991 году мы играли всего лишь дважды. Дрон вышел из психушки и мы выступили на 8 Фестивале на Десятилетии рок-клуба — март 1991 ив сентябре мы сыграли в Амстердаме.
О: А что Дрон в психушке делал?
Е: Это его личное дело (смеется). Да, ладно, он от армии там косил.
Л: Ну, зачем? А вдруг его в армию теперь заберут. Наболтал лишнего.
Е: Да, ладно.
1990 год был звездный. Я получил все, что я хотел. Всплеск интереса к нам. Через автографы и девочек, выскакивающих на сцену, я прошел.
О: А с чем была связана такая популярность?
Л: А я тебе скажу как Бивис и Батхед: "Потому что мы были такие крутые".
Е: Ну, не знаю. Как ни банально это звучит, может, не врали, может, просто ни одной левой, ни с легковухи, а все отдавали, понимаешь?
Л: Без тормозов мы тогда жили.
О: Про рок-клуб расскажите поподробнее. Какие концерты проходили? Какие у вас взаимоотношения были с администрацией?
Е: С администрацией — замечательные. Девчонки в нас влюбились и хотели из нас, в общем-то, второе «Кино» сделать. Я этого не одобрял, понимаешь? Потому что я, Игорь Фролов. Я Егорыч, никакой я не Цой. Я хотел себя показать, друзей посмешить. Это все, что я хотел, в общем.
В рок-клубе было здорово в те времена. Это дух. Он пропал сейчас. Мы, конечно, уже монстры в этом деле, конечно. Но пусть будет. Я свои рамочки разрушил, свой имидж. Я живу, я с тобой разговариваю сейчас.
О: Расскажите, пожалуйста, о Фестивале Надежд в Горбушке. Как вы туда попали?
Е: Это рок-клуб устраивал.
Л: Март 1989 года.
О: Там панковские группы играли?
Л: Нет, разные.
Е: Ну что, Горбуха. Я первый раз в Москву приехал. Пьяный все время. Не помню ничего. На концерте у нас звук был плоский, мне самому не понравился. И реакция у людей была такая… Я уже к такой не привык. В Питере у нас…
Л: Там же люди пришли на НИИ Косметики.
Е: А мы тогда играли на чистом звуке, без примочек.
О: А почему вы играли без примочек?
Л: То, что было, на том и играли. Примочек не было, играли без примочек. Это же все деньги стоило. Кроме того, в этом какая-то изюминка была.
Е: Мы ведь свое звучание искали, пусть ухо режет, но чтобы свой был, что бы отличный звук был. Потому что стандартов мне уже просто хватило. К 90-му году мы уже музычки наслушались кой-какой.
О: Что вы слушали из западного панка?
Е: «Психатаку» в свое время. Но я вообще не любил слушать музыку по сути. Не хотел портить свой вкус.
О: Чем вас привлекала эстетика панка?
Е: В панке человек, не обладая никакими данными музыкальными, не обладая мастерством никакими — если у него есть что сказать, если он хочет что-то сказать, и он хочет в кайфе жить с друзьями — пить, гулять с девочками, то у него все получится. И я себе это доказал. Понимаешь, все. Потом я постарел, я стал тупым.
