О: А угрожали?
Ф: Алексу угрожали. Потому что кроме всего прочего он был ещё и наркоман. Там попадались все и попадались по разным причинам. Вот барабанщика, который со мной играл, совершенно жестоко запугали, потому что у него действительно наркота была с собой и везде. Это было известно. На него постоянно стучали, что у него в квартире торчат. А у меня были только тексты, и я был после дурки, меня никто ничем не пугал. Всё было нормально.
Возвращаясь к «Бегемоту». У нас вышло три альбома. Первый альбом был записан сразу после нашего дня рождения, он назывался «Examplery» (1996) и был полностью на английском языке. Это скорее брит — поп, достаточно типичный. Потому что мне хотелось сделать что-то очень убедительное, европейское
Когда я из Франции приехал, то обнаружил, что у нас группы играют часотку какую-то жуткую, народ майки на себе рвёт. И я хотел сделать что-то очень сильное и красивое, причём базирующееся на нормальном английском панке, который я люблю, семидесятых годов. Я, честно говоря, не люблю американские группы.
О: Раз уж речь о группах зашла, какие тебе нравятся группы?
Ф: Когда мы в школе учились, я слушал «Clash», «Stranglers», «Pistols», естественно, "Public Image" мне нравился, но это уже позже, во времена "Народного Ополчения". Там все у нас как раз на "Public Image" были помешаны. Вообще мне нравятся группы этой волны — 1977 года — «Buzzcocks» и. т. п. Из всего творчества «Exploited» по музыке мне нравится только один альбом — "Troops of Tomorrow" 1983 года. Потому что то, что они играли до этого альбома, было хреново, они плохо играли, после этого же они навернули что-то, усложнили. То, что они сейчас играют, мне тоже не нравится. Ватта стал уже какой-то злой и агрессивный без причины на сцене.
Возвращаясь к альбомам… Второй альбом, который мы выпустили, был записан вживую на студии, за одну ночь. Это было в 1997 году. В начале 1998-го мы его выпустили. Он назывался как раз "Отдел самоискоренения", как моя первая группа. Мы просто решили записать мои старые вещи. Я кой-какие тексты отредактировал, чтобы не очень скучно было слушать. И новых песен панковских мы туда записали.
А потом вышел третий альбом — "Герои снов" (1998). Мы его долго студийно писали. Сейчас мы его играем. Сейчас мы мало играем Панк-рока, особенно после того, как сменили барабанщика. Барабанщик у нас сейчас попсовый довольно. Из старых сейчас играем только одну песню — «Битник» (1982 года) Текст там совсем не изменён. У нас же не было панков, у нас они назывались битниками. Тогда мы с Рикошетом как раз в школе учились, все называли друг друга "битнички, битнички". Это пошло, наверное, от «Madness». Они одевались как наши стиляги, и в то время «Madness» ассоциировались с Панк-роком сильно. Все так и одевались — галстучки, во всякую фигню такую, но не только — с булавами со всякими… Все панки называли себя битниками. Люди начали конкрето называть панками, когда наступило время, когда можно было выстричь гребень, и никто тебя за это на улице сильно не тормозил. Это было уже во второй половине 80-ых, когда рок-клуб легализовали, когда появилась «Алиса» и всякая прочая фигня, когда перестройка наступила. А в 1985 году нас крушили вообще за всё — за виски сбритые, за одёжки, за булавки. У меня штаны были с молниями, классные, самодельные. А в начале 80-ых панки и битники были одно и то же. Другое дело, меня возмущало то, что наши панки были аполитичными совершенно, бухали водку, устраивали бардаки орали, блевали, а точки зрения своей почти никакой не имели. А мне казалось, что в то время панк должен антисоветским, как должное. Вот этого почему-то не было. Не то, чтобы они были за, но они не были
О: А панки-битники — это какой период, если поточнее?
Ф: Не знаю, когда это началось… Когда я школу окончил в 1982 году, все были битничками уже. Я тогда прошёлся по всем тусовочным местам нашим. Меня от этого всего стошнило. Вообще, я не пью, и меня, видимо, от этого стошнило (смеется). Там все бухали, там у всех свои веселухи были. На концерты я со всеми ходил, мне нравилось. Одновременно группы играли Панк-рок. Об этом говорили, не играли какой-нибудь там бит или что-то ещё. "Странные игры", которые тогда появились, играли что-то типа «Madness», может быть, это и можно было битом назвать, я не знаю, в понимании того времени.
Хотя сейчас известно, что бит — это «Beatles» играли. А битом почему-то называлась музыка с саксофонами, такая какая-то, а не «Madness». Все почему-то джаз любили одновременно. Вот Алекс очень любил всякие джазовые штуки. Но у нас группа была особенная. "Народное ополчение" того времени слегка отличалось от всего, потому что все тянули в разные стороны. Вот сейчас в группах, когда люди начинают в разные стороны тянуть, они ссорятся и расходятся, а нам было просто в кайф друг с другом. Никто играть не умел, все равно друг к другу тянулись, потому что люди интересные были.
О: То есть до перестройки никаких концертов не было, вы репетировали у себя по домам, записи самодеятельные были?
Ф: Да, да. Мы писались дома у меня. Даже не репетировали, а просто: приходили с Алексом — пару аккордов шарк… Текст он, допустим, знает, как ему спеть: дома посидел-поиграл. Ну, и я свои. Но часто свои вообще один записывал — мне влом было всех учить. А когда был проект уже без Алекса, чуть позже — "Отдел самоискоренения" — собирались втроем: я, басист и барабанщик, тот самый, которого за наркоту трясли. Они оба были наркоманами. Мы пытались делать проект, чтобы можно было где-то выступить, но все обламывалось с вызовами в комитет, с чем-то еще, наступили какие-то мрачные времена. Стали даже нормальные концерты отменять, вязать всех на концертах. Хотя были и хорошие концерты, и звук был хороший. Потом прошли первые фестивали рок-клуба.
Потом Рикошет пришел из армии, его приняли в рок-клуб, а я к тому времени завязал с музыкой на довольно долгий период. Я спродюсировал (как это сейчас называется), просто дома записал первый альбом «Подряда», они как раз после школы пришли, лопухи такие, попросили — я им записал. И вот на этом я остановился, просто дома стал сидеть придумывать песни всякие. Но постоянно пытался сориентироваться, стиль найти, чтобы мне интересен был, и музыкантов… А музыкантов у нас в городе найти очень трудно. Чтобы собрать состав «Бегемота», мне пришлось искать барабанщика, с которым мне было бы в кайф играть, 6 лет. Я играл с разными ребятами, было много разных барабанщиков, но все было не в тему абсолютно. Но сейчас, на данном этапе, легче искать — мы дали объяву в «FUZZ», расклеили объявления по магазинам. Звонило народу немеренно, все просятся, но, к сожалению, не все себя адекватно оценивают. А вот Розанов Игорь (из «Пепси», "Качели") очень подошел. Я с ним еще до Володьки хотел игран, но он тогда был занят очень сильно играл в «Припинаках», еще где-то, он тогда по времени не смог.
О: Назови тогда уж и других участников группы.
Ф: Ромка Невелев — басист, Игорь Покровский ("Пиночет") менеджер. Он вообще очень старый мои друг, еще с тех времен, когда все были битниками. Он у нас всех был меломаном, и, кроме того, он киноман (фильмы собирает, а не поклонник Цоя). А вообще он был менеджером "Кино, какой-то период и менеджером "Автоматических удовлетворителей". Сейчас он уже около полутора лет наш менеджер. Ну и я, Федя Лавров — гитара, вокал, тексты. Бегемотом меня прозвали еще в школе.
Мне вообще нравится этот персонаж, и слово Бегемот очень емкое, его не зря Булгаков взял. Во-первых, согласно одному из древних писаний это монстр. Во-вторых, в нем, действительно, есть что-то дьявольское. Но при всем при том, что мы нашей группой несем абсолютно положительный заряд. Мне, вообще, для объяснения этого названия больше всего нравится эпиграф из «Фауста». Мефистофель говорит: "Я сила, что желает зла и вечно совершай благо".
