— Что? — роняю на автомате.

— К чертям нежности.

Он хватает меня настолько резко, что дыхание перехватывает. Рывком толкает в сторону раковины. Больно ударяюсь о мраморный выступ.

Всхлипываю. Пробую отойти. Но ничего не выходит.

Марат прижимается сзади. Рывком впечатывает меня обратно. Хватает за волосы, тянет назад заставляя смотреть в зеркало, заставляя наблюдать за тем, как его смуглые пальцы накрывают грудь, стискивают сосок, вырывая крик.

— Пусти, — шиплю я. — Ублюдок, как же я тебя ненавижу.

Он ничего не отвечает. Не уверена, что мужчина вообще меня слышит. Его красивое и жесткое лицо искажено гневом.

Бряцает пряжка ремня. Огромный член упирается между моими ягодицами, вынуждая дернуться точно от разряда электрического тока.

— Я тебя отпущу, — обманчиво елейным тоном заявляет Марат. — Обещаю. Но сначала выебу так, как давно хотел.

— Урод! — буквально выплевываю. — Лучше бы ты сдох.

Он смеется. Громко. Надрывно. Жутко. Так, что у меня кровь в жилах стынет от его хохота.

Зверь. Монстр. Такой никогда не даст уйти. Не отпустит. Не разомкнет клыки и когти. Истерзает до последней капли крови. Живой не выпустит.

Его пульсирующий член вжимается в меня. Четко ощущаю набрякшие вены. Жар. Мощь. Чудовищный напор. Огромный орган наливается силой, разбухает.

Меня сковывает холод. Мороз разливается под кожей. Воспоминания о прошлом обрушиваются на плечи.

Это все уже было. Ему ничего не стоит причинить дикую боль снова. И плевать на старые клятвы. Марат и раньше не держал слово. Когда-то он обещал начать новую жизнь в Америке, не связываться с криминалом, не возвращаться на темную сторону. Наивная дура. Я ему тогда и правда поверила.

Этот мужчина поступал, как хотел. Всегда. А мне оставалось только смириться.

Я пробую взять тело под контроль. Пробую собрать всю волю и вырваться. Но ничего не выходит. Я точно каменею. Даже шелохнуться трудно, моргнуть тяжело.

— Даже не надейся, — чеканит Марат. — Буду жить долго. Очень долго. А когда придет время уйти, то тебя заберу за собой. Свободы тебе не светит.

— Ненавижу, — шепчу как заклинание. — Ненавижу.

— Лжешь, — обрывает холодно. — Ты всегда меня хотела. С первой встречи. Видела и текла как сука на кабеля.

Его ладони накрывают грудь, пальцы сдавливают соски. Грубые движения. Резкие. Подавляющие. Его руки везде. И мое тело пробивает озноб. Колючий, ледяной.

— Пусти, — мой голос срывается, едва двигаю губами. — Пусти…

Марат трогает меня. Касается пальцами между ног и застывает.

Я знаю почему. Мужчина явно не получает того, что ожидает. Мое тело больше не отзывается на его прикосновения. Не пылает. Не плавится под его натиском.

Раньше все было иначе.

Он прав.

Наша первая встреча. Проклятая встреча, с которой началось полное крушение моей жизни. Тогда я и правда откликнулась на ту бешеную энергетику, которая от него исходила.

— Ты совсем сухая, — отрывисто бросает он.

— Теперь ты веришь, что меня реально от тебя тошнит?

Мои губы растягиваются в горькой усмешке.

Я вскрикиваю и морщусь, когда он начинает ласкать меня. Оцепенение спадает. И я дергаюсь, пробую выскользнуть. Но его пальцы скользят по лону, изучают складки плоти. Вторая ладонь вдруг опускается на мою поясницу.

— Что ты сделала? — резко спрашивает Марат.

И я не сразу понимаю, о чем он.

Мужчина отстраняется. Его пальцы больше не касаются меня между ног. Проходятся по спине, скользят по коже, будто пытаются найти что-то.

— Где твой шрам?

Точно. Мне стоило самой догадаться. Сразу.

Марат замечает, что моя кожа идеальна. Никаких отметин нельзя обнаружить. Белесые рубцы исчезли.

Он даже отпускает меня. Разжимает захват.

И я выпрямляюсь. Смотрю прямо перед собой. Ловлю горящий взгляд в отражении зеркала.

— Отвечай, — требует Марат.

Черные глаза будто в бездну затягивают. Черты лица в момент становятся еще жестче и резче. Рот кривится в животном оскале.

— Я избавилась от него, — судорожно выдыхаю и пожимаю плечами. — Разве непонятно?

Выдерживаю тяжелый взгляд, не прячу глаза.

— Зачем? — хрипло спрашивает Марат.

— Не хотела, чтобы хоть что-то напоминало о тебе.

— Блядь.

В нем столько ярости и злобы, что когда мужчина заносит кулак, кажется, он ударит меня. Но нет. Врезает по зеркалу. По моему отражению. Гладкая поверхность идет трещинами, раскалывается на части.

Зажмуриваюсь.

Я не хочу видеть свое отражение в этих рваных осколках. Не потому что это плохая примета, а потому что слишком похоже на правду, слишком сильно отзывается под сердцем.

— И как — получилось? — цедит Марат. — Забыла?

Он хватает меня за волосы и тянет прочь из ванной комнаты. Толкает на кровать. Когда пытаюсь подняться, мигом возвращает меня обратно.

— А что не так? — кривлюсь. — Тебя бесит, что я посмела избавиться от того чертового шрама, который ты на мне оставил?

— Раньше шрам тебя не напрягал.

— Ты не знаешь.

— Мы были вместе пять лет, — мрачно заключает он. — И тебя, блять, все абсолютно устраивало.

Забавно. Шрам злит его гораздо сильнее, чем мое предательство, чем показания в суде. Злит и задевает.

Я не могу удержаться от нервного смешка. Наверное, это уже просто истерика.

Буква “М” на пояснице. Несколько белесых линий. Рубцы от лезвия кинжала. Четко помню, как выглядел шрам. Благодаря умелому хирургу только в памяти тот шрам и остался.

Раздается звонок мобильного.

Марат выдает очередное ругательство и достает телефон. По пальцам мужчины тянутся бордовые ручейки крови, но он едва ли обращает на это внимание.

— Да, — холодно бросает он.

Я не слышу, что именно ему говорят. Просто вижу, как его лицо мрачнеет с каждой прошедшей секундой.

— Отъебись, — наконец, выдает Марат. — Она моя. И я буду делать с ней все, что захочу.

Кто ему звонит? Разговор идет по-английски.

— Мне похуй, чего он хочет, — криво усмехается Марат. — А я ничего не нарушал. Просто теперь игра пойдет по моим правилам. Серьезно? Ну тогда пусть он придет и рискнет ее забрать.

Мое сердце пропускает удар. Теперь я понимаю, о ком идет речь.

Я бросаю ей какие-то шмотки. Первое, что попадается под руку. Пусть прикроется, нам пора отсюда валить.

— Марат, зачем все это? — спрашивает тихо.

— Одевайся, — бросаю отрывисто. — Живо!

— Ты не сможешь меня заставить, — качает головой. — И вообще, так глупо. Нас найдут. Ты же сам понимаешь. Вопрос времени. Ты хоть немного представляешь, кого решил обмануть?

— Я беру свое, — отрезаю.

— Я не твоя, — аж вздергивается вся. — Пора бы тебе привыкнуть, я не вещь. Силой ты меня больше не возьмешь.

Сука. Будто дразнит. Блять. Почему бы ей просто не заткнуться? Я же все равно не отпущу. Я за волосы ее отсюда вытяну. Неужели реально не просекает?

— Дети у меня, — говорю.

— Что? Ты… — голос срывается, она закашливается, головой мотает. — Нет, ты бы не смог их так быстро найти. Это просто блеф.

— Хочешь проверить?

— Ты шантажируешь меня детьми? — сглатывает. — Моими детьми? Даже для тебя это слишком.

— Мой сын, Вика, — кривлюсь. — Ты, блядь, скрыла от меня моего сына. А теперь на полном серьезе задвигаешь какую-то поебень про шантаж?

Я не лгу. На понт не беру. Я и правда нашел детей. Забрал из того лагеря в место получше. Понадежнее. Сейчас развернется такая игра, что рисковать нельзя. Мой единственный сын должен быть в безопасности. Ну а та левая девчонка просто оказалась рядом. Тоже пришлось перевезти. Теперь о них позаботятся.

— Куда? — рычу, когда сучка встает и пытается отойти от кровати.

— Мне нужна моя сумка, — цедит.

— Зачем?

— Там расческа, — кривится. — Нужно привести волосы в порядок. Или я должна вот так из номера выйти?