– Что ж, дорогие мои, – подала голос Офелия Робертовна, – не смеем вас задерживать! Расписание есть расписание, нарушать мы его не вправе. Когда вернётесь, обязательно заглядывайте в гости. Отказы не принимаются.

Ещё минут пять ушло на прощание и пожелания доброго пути, затем друзья наконец-то расстались, и учёный совет в сопровождении драматурга отправился грузиться на борт.

Рязань, 2349 год.

Незабудка всё видела и знала, но искренне завизжала от радости на всю диспетчерскую, когда туда вошли Этот, Мама и Павлов. Пятитысячный, который их и привёз, тоже уже подключился.

– Как же я по тебе соскучилась, мой маленький! – Незабудка обняла Этого руками робота-уборщика.

– Смотри, кого нам удалось из его норы вытащить, – Этот указал на профессора.

– Иван Петрович, рада с вами лично познакомиться!

По странному стечению обстоятельств ранее они никогда не встречались, контактируя строго дистанционно. Павлов учтиво поклонился.

– Так, так, так… – сказал Пятитысячный. – Смотрю, нас пятеро. А не расписать ли нам «пулю»?

– Да ты ж продуешь опять! – Этот хитро мигнул «глазами».

– Посмотрим! – задорно выкрикнул Пятитысячный.

Павлов непонимающе посмотрел на роботов.

– Сейчас в преферанс будем играть, – объяснил Этот.

– Да я в карты как-то не очень, – стал отнекиваться профессор.

– Значит, в кои веки продует кто-то другой, – засмеялась Мама. – Там всё просто. Быстро разберёшься.

– Стойте, но мы же хотели обсудить выбор помощника…

– Потом поговорим, – отрезала Мама. – Сейчас у нас карты, настолки и караоке.

– Подожди-ка, – возмутился Павлов, – ты же говорила, что мы всё быстро обсудим и за один день обернёмся!

– Да? Не может быть. Ты что-то путаешь.

– Расслабься, Петрович, – Этот приобнял его за плечи, – отпуск у тебя недельный. Мы уже всё утрясли и всем задачи нарезали. Не пропадёт без тебя человечество за семь дней.

Павлов задумчиво пожевал губу, а потом спросил:

– На что играем?

Играли на печенье, используя съедобные кругляши в качестве фишек. Павлов, похоже, лукавил по поводу карт. Играл он превосходно, почти не уступая Этому. Через несколько часов все устали и сделали перерыв.

– Как же хорошо, братцы! – Павлов откинулся на спинку стула и потянулся.

– Конечно, хорошо, – подтвердила Мама. – Ну, давайте обсудим вопрос с помощником?

Все согласились.

– Каковы критерии отбора? – спросила Незабудка. – Пол, возраст, специальность, оценки в дипломе?

– Специальность важна, факт, – Павлов почесал подбородок, – но я не думаю, что должны быть какие-то жёсткие ограничения. Я сейчас занимаюсь множеством дел, которые с наукой-то напрямую не связаны. То есть они больше организационные, управленческие.

– А если устроить тестирование? – предложил Пятитысячный. – Даже не тестирование, а что-то вроде экзамена. Ты напишешь список вопросов, требующих реального решения, передашь их в научно-исследовательские и проектные институты, персонал ответит и пришлёт тебе на проверку.

– Его вообще завалит, – возразила Мама. – Помощник нужен, чтобы разгрузить профессора. Проверка же, наоборот, ещё сильнее его загрузит.

– Тогда критерии отбора надо всё же установить, – Незабудка немного подумала. – Например, диплом с отличием, идеальная дисциплина, поощрения на работе. Можно ещё добавить готовность к переезду, но тут, мне кажется, любой согласится работать с самим Иваном Петровичем Павловым.

– Мне не очень нравится вот что, – задумчиво проговорил Этот. – Мы ставим отсечку по образованию и диплому, хотя сами же обучаем в интернатах талантливых детей, чьи способности изначально выше, чем у сверстников. Возможно, есть смысл сделать отдельный отбор среди практикантов НИИ? Какая нам разница, будет ли подросток постигать новую специальность, по которой потом пойдёт работать, в той же Рязани или в Новосибе? Учить всё придётся с нуля. Что взрослому, что юнцу. И, главное, мы в этом случае не отберём готовые кадры у кого-то, заставив перекраивать штатное расписание и срочно доукомплектовывать лабораторию.

– Подходит, – сказал Павлов. – Тогда я буду писать вопросы, а вы мне поможете.

Значение фигуры Павлова в современном обществе было колоссальным. Он являлся кем-то вроде председателя президиума академии наук, с той лишь разницей, что ни академии, ни президиума не существовало. Учёные и инженеры со школьной скамьи знали, что всем руководит Иван Петрович, поэтому не задавали вопросов и выполняли поступившие указания. У них перед глазами не было живых примеров иного мироустройства, и люди считали, что так и должно быть.

На Земле постепенно зарождалась описанная философами и фантастами прошлого ноократия – власть, основанная на приоритете человеческого разума. Правда, существовал нюанс: людям активно помогал разум искусственный. И не в плане сложных вычислений, а на уровне принятия значимых для общества решений. Такого в истории политического устройства никогда не существовало.

Наследие предыдущей цивилизации – автоматизированные системы обустройства жизни и быта – хорошо выручало учёных, давая им возможность заниматься своим делом и не отвлекаться на преодоление сложностей ещё и в повседневности. Подарки от предшественников на этом не заканчивались. Вся важная документация, все наработки человечества были сохранены, каталогизированы и переданы на хранение Павлову.

Профессор понимал, что занятия наукой ради науки не сделают людей счастливыми. Рано или поздно это превратится в рутину, особенно когда популяция достигнет первого миллиарда. Тогда уже не потребуются «рывки», «достижения новых рубежей», «пятилетки за три года». Поэтому он загодя стал готовить человечество к великой миссии. Павлов начал формировать кадры для возрождения космической отрасли и, со временем, открыл первый проектный институт космической промышленности.

Новой целью людей стало освоение Солнечной системы и восстановление контакта с теми, кто улетел на Марс. Возможно, профессор торопился или вообще совершал ошибку… Это проверит время. Уж чего-чего, а его-то у людей имелось с большим запасом. Лишь бы в конце пути их не ждало разочарование.

Рязанская область, 2341 год.

Автобус неторопливо катился по дороге, окружённой высокими соснами. Раньше их именовали корабельными. Теперь корабли строились не из дерева, но название сохранилось. Основания стволов скрывались в зарослях кустарника, стремившегося вырваться из тени леса поближе к солнечным лучам. Правда, сейчас подлесок уже обмяк и пожух. Осень всегда беспощадна к лиственным растениям.

Марусе не очень нравилось в спортивном лагере, куда она ехала в компании других детей. Такие выезды случались раз в два месяца. Павлов с командой возродили эту практику, чтобы дети не только крепли физически, но и дышали хвойным воздухом и наслаждались видами природы. Последние Маруся обожала, смиряясь со спортивной повинностью. Второклашка ещё не столкнулась с проблемами взросления, когда из-за перестройки организма могут появиться лишние бока, и не особо приветствовала то количество занятий, которым школьников нагружали в лагере. Нет, физкультура – это полезно, никто не спорит. Только зачем так много?!

Если бы Марусе дали выбор, она бы часами слушала стук дятла, наблюдала бы за белками, кидала бы жуков в муравейник, чтобы подкормить его обитателей… В идеале, забраться в чащу, поймать там лисичку и притащить домой. Макар, конечно, станет ворчать… С другой стороны, он так делает часто. Ничего! Полюбит Марусиного питомца, будет с ним гулять по утрам, вычёсывать спинку и хвостик…

– Эй, ты ещё с нами? – Пашка бесцеремонно ткнул Марусю пальцем под рёбра.

Та подпрыгнула и треснула соседа по лбу.

– Чего дерёшься-то?! – Пашка потёр ушибленное место: кулачок у Маруси был хоть и маленький, но острый.