Литмир - Электронная Библиотека

– Как Пятитысячный? Сто лет его не видел.

– Да и я сейчас нечасто его вижу, – вздохнула Незабудка. – Из командировок не вылезает.

– Ругается на меня? Ведь это я всем хлопот прибавил.

– Да что ты! Наоборот. Благодарит каждый раз. Он пассажирам в полёте рассказывает, как мы человечество спасали, песни им поёт, фотографиями хвалится.

Этот засмеялся.

– Здорово! Мама вам привет передаёт.

– И ей тоже!

– Слушай, я тут подумал… Может, мы в гости как-нибудь заскочим. Давно уже не виделись.

– Отличная идея! Я тогда график изучу, посмотрю, что куда подвинуть можно, чтоб поставки не пострадали и Пятитысячный был свободен, тогда тебе дату и сообщу.

– Договорились, – Этот снова помахал рукой. Теперь уже на прощание.

Радостное предчувствие будущей встречи настолько переполнило Незабудку, что она запела:

Однажды солнышко взойдёт,

Разгонит тьму вокруг.

И грусть-тоска моя уйдёт:

Ко мне приедет друг!

Машинным маслом напою

Я гостя от души.

Постой! Сейчас ещё налью!

Ну, что ты, не спеши!

На масло так не налегай,

Знай меру, дурачок!

А то польётся через край

И в уши затечёт!

Милый друг, если вдруг

Ты поймёшь, что вокруг

Не осталось людей, – не робей!

Ты ко мне приезжай

И со мной погуляй,

С самой верной подругой своей!

Мы с другом сядем у окна

И будем с ним болтать.

Ура! Я больше не одна,

Не нужно унывать!

Потом побродим под луной,

Обсудим все дела.

С утра возьму я выходной,

Ведь ночью не спала.

И снова солнышко взойдёт,

Разгонит тьму вокруг.

Но грусть уж больше не придёт:

Ко мне приехал друг!

Милый друг, если вдруг

Ты поймёшь, что вокруг

Не осталось людей, – не робей!

Ты ко мне приезжай

И со мной погуляй,

С самой верной подругой своей!

II

Новосибирская область, 2349 год.

Мама была единственной робоняней, носившей собственное имя. Да, оно ничем не отличалось от прозвищ других таких же роботов, но его писали с большой буквы и произносили с какой-то особой интонацией. Ещё бы! Она входила в учёный совет и стояла у истоков современной цивилизации, возрождённой группой под руководством Этого. Кроме Мамы, туда ещё входили Незабудка и «самый комфортабельный российский самолёт» Пятитысячный. Друзья сумели найти институт клонирования и убедить присматривавшего за ним профессора начать процедуру воссоздания нового человечества.

Мама посмотрела на Павлова. За последнее время он похудел и осунулся. В свои двести тридцать лет Иван Петрович продолжал выглядеть на сорок с небольшим, а вот обрамлённое русыми волосами лицо заострилось, на когда-то гладко выбритых щеках появилась щетина, глаза покраснели. Даже спорт и здоровое питание не спасали от истощения. Слишком многое на него свалилось, слишком много сложных и ответственных задач приходилось решать. И пока ещё не выросло достойного помощника или преемника, которому можно было бы передать дела. Точнее, всякий раз, когда появлялся кто-то подающий большие надежды, ему находилось применение в других научных учреждениях, а профессор в итоге оставался один на один с кучей важных дел.

– Петрович, ты б передохнул… – они уже давно перешли на «ты». – А то выгоришь скоро.

– Рад бы, – Павлов шумно выдохнул, – а кто работать за меня будет?

– Ты про делегирование слышал? – спросила Мама.

– Конечно. Но кому? Все, кто руководит институтами или отделами, уже и так при деле и на своём месте. Их просто так не выдернешь и лишним не загрузишь.

– Это да. А если, допустим, поискать среди совсем молодых? Кто только дипломы получил. Они и учатся быстрее, и замену проще подобрать.

Павлов удовлетворённо закивал.

– Вы, книжные черви, абсолютно не приспособлены к жизни, – сказала Мама, – поэтому элементарные вопросы приходится решать за вас. Давай Этого позовём и посовещаемся.

III

Новосибирская область – Новосибирск, 2349 год.

Вертолёт взмыл с посадочной площадки и понёсся над институтом. Этот припал к окну. С момента его первого визита сюда территория сильно изменилась. К главному корпусу пристроили несколько дополнительных секций, а вокруг него вырос уютный академгородок с малоэтажной застройкой, спортивными и детскими площадками. Лавочки, беседки, аккуратные скверы… Живи себе да трудись на благо науки!

Удивительно, но Иван Петрович не особо и сопротивлялся, когда Этот предложил не откладывать в долгий ящик и сгонять в Рязань. С одной стороны, любые вопросы легко обсуждались дистанционно, только тогда профессор бы продолжал прозябать в стенах НИИ. Роботы же хотели, чтобы он немного развеялся, да и лично пообщаться с друзьями очень приятно. Сколько же они не виделись? Года три? Четыре? Пять лет? Забот и хлопот у всех прибавилось, и время проносилось незаметно даже тех, кто его ощущает совсем по-другому, нежели люди.

До аэропорта добрались быстро. Там компанию дожидался сам мэр, Иннокентий Ферапонтович, облачённый во фрак и цилиндр. Его супруга подготовилась к торжественной встрече гостей ничуть не хуже, надев пышное платье с кружевами и украсив парик аккуратной заколкой в виде морской звезды, инкрустированной блестящими стразами. Увидев Маму, Офелия Робертовна радостно вскрикнула и заключила подругу в объятья. Пока робоняни обнимались, мэр учтиво поклонился, пожал руки Этому и Павлову, после чего сообщил:

– Решил лично поприветствовать уважаемых гостей! Да, светская жизнь у нас сильно наладилась, и туристов стало больше, мы же не убогая провинция, но вашего уровня фигуры появляются нечасто!

Когда обмен любезностями закончился, Иннокентий Ферапонтович продолжил:

– Позвольте представить моего дражайшего товарища! – мэр указал в сторону своего лимузина, где с отрешённым видом стоял ещё один робот-ассистент.

Его голову украшал берет с красным помпоном, на шее громоздился огромный бант, а бордовая атласная рубашка была заправлена в атласные же брюки-клёш. Услышав, что разговор зашёл про него, ассистент встрепенулся.

– Георг Никодимович Пяткин, известный драматург, занимавшийся постановкой пьес в нашей потешной палате! Прошу любить и жаловать!

Пяткин приподнял берет и кивнул.

– Позвольте поцеловать вашу руку! – обратился он к Маме. – Разумеется, если ваш кавалер не возражает.

Этот помотал головой. Георг Никодимович вложил Мамину кисть в свою ладонь и имитировал поцелуй.

– Вы очень галантны! – Мама хихикнула.

– Иному не обучен, – констатировал Пяткин. – А скажите, господа, не видится ли вам, что в моём образе чего-то не хватает?

– Мне кажется, – ответил Павлов, – он достаточно элегантный и запоминающийся.

– Я подумываю добавить в него какую-то изюминку. Например, завести себе муравьеда и прогуливаться с ним по городу…

– Изящно! – восхитился Этот. – Где бы ещё его взять, муравьеда-то…

– Да-а-а… – расстроенно протянул Георг Никодимович. – Здесь у нас проблема вырисовывается…

– Господин Пяткин, – мэр решил сгладить ситуацию, переведя разговор, – захотел проехаться по городам нашей Родины с лекциями. Помочь молодёжи разобраться в тонкостях искусства, посеять разумное и вечное.

– Похвально! – профессор повторно пожал драматургу руку. – Значит, летите с нами?

– Почту за честь, – Пяткин снова приподнял берет. – У меня, знаете ли, и личные мотивы присутствуют. Не буду скрывать, что давно искал встречи со всеми вами. Хотелось бы в пути вас расспросить о разном. Есть у меня идейка одна… Для пьесы небольшой. В авангардом стиле. Мюзикл-перевёртыш по мотивам вашей истории.

– А почему «перевёртыш»? – удивилась Мама.

– В том-то вся и соль! – усмехнулся Георг Никодимович. – Зрители учат все вокальные партии и исполняют их из зала, а герои пьесы наблюдают за ними со сцены и аплодируют.

– О-о-о… – восторженно простонал Иннокентий Ферапонтович. – Как же свежо! Талантище, просто талантище!

7
{"b":"899127","o":1}