– Это что-то вроде Бермудского треугольника? – неуверенно предположила я. – Или Лысой горы?

– Ну, что-то общее между ними, наверняка есть, – энергично закивал головой дедушка. И продолжил:

– Как-то мы с Виктором Добрыниным решили побродить в окрестностях Стеклянной Бани. Тоже, как и вы, о кладах мечтали. В руках я держал компас и вдруг вижу, что прибор показывает север почти на западе. Что за чертовщина? Я переходил с места на место, тряс металлическую коробку, стучал по стеклу пальцем, но стрелка упрямо поворачивалась северным концом к западу. Решил я, что компас испортился. Вышли мы к дальней поляне, где еще ни разу не были. Глядь – а вокруг сосны необычные, иголки светлые-светлые, как бы притрушенные мелом. Набрал пригоршню иголок – а они жесткие такие, будто стальные. Не успел я удивиться такому чуду природы, как вдруг стрелка компаса начала бешено вертеться. Я пытаюсь разжать руку, а пальцы судорогой свело и всего меня начало трясти! Как юла, стал я вращаться вокруг своей оси, а неведомая сила потащила меня прямо на деревья – ни дохнуть, ни голоса подать, ни глаз открыть не могу. Потом головой о землю как стукнуло, рраз-рраз! – искры из глаз фонтаном, а света не вижу.

Дедушка замолк, погрузившись в воспоминания. Лара, услышав, что тема опять не «грибная», снова взялась за отставленное зеркальце, а я, наоборот, навострила уши.

– Дедушка, а что было дальше?

– Дальше? Дальше из последних сил закричал Виктору: «Выбей компас у меня из рук, быстро!». Он подбежал и еле-еле из скрюченных пальцев отодрал компас и выбросил в траву. А меня, как током ударило. И сознание потерял… Очнулся на земле. Голова гудит, мутит всего, одежда разорвана, компас сломанный рядом валяется. Кисть скрюченная торчит. Долго пришлось руку лечить, но до сих пор плохо пальцы сгибаются. – Дедушка протянул правую ладонь с согнутыми средними пальцами и большим рубцом в центре.

Так вот откуда у него этот шрам! Мы сколько ни выспрашивали дедушку, всегда он отшучивался. Каждый раз придумывал новую историю. А это значит у него гостинец из Стеклянной Бани остался.

– Вот-вот, – подхватила бабушка Йовга. – Если не хотите, чтобы у вас вся техника сломалась и животы поболели, держитесь подальше от этого проклятого места.

– У нас ломаться нечему: из приборов только Леркина книжка электронная, – успокоила всех Лара. – Невелика потеря. А от живота энтеросгель имеется. Так что все-таки с грибами? Есть они там или нет?

– По всем приметам должны быть! – со знанием дела отозвалась бабушка Йовга. – Судите сами. Мошкары там тьма – самая верная грибная примета.  В лесу вперемешку растут сосны и березы, опять же полян много – то, что надо для лисичек. Дальше – от болота все дорожки и листья покрылись плесенью, а значит хорошо должны расти рыжики и грузди. Люди, что к краю Стеклянной Бани подходили, видели, что мухоморами все усеяно, значит за ними белые грибы прячутся. А приметы народные никогда не обманут.

– Наука эти факты не подтверждает, – зевая, заметил наш ученый дедушка и потянулся. – Так, местный фольклор. И вообще, мартышки, хватит полуночничать, марш зубы чистить. А то книжки на ночь не успеем почитать.

– Лучше бы огородом занялись чем в прочетки глядеть. – Бабушка Йовга осуждающе посмотрела на наши могучие заросли крапивы, а затем косо зыркнула на меня, как будто я давала торжественное обещание вырвать за лето все сорняки на огороде, а вместо этого день-деньской валяюсь на раскладушке с книжкой.

Поздним вечером, лежа на продавленном диване, я прокручивала в голове недавнюю беседу и пыталась оформить возникшую мысль. Смысл ее состоял в том, что во время экспедиции на Белую Гору я видела такие же светлые сосны, что растут по словам дедушки в Стеклянной Бане. Значит пальцы у меня покалывали не просто так, а потому что там тоже находится загадочная геопатогенная зона. Интересно, интересно, что может связывать обе местности? Да, интересная задачка закрутилась.

Лето в тот год стояло погожее…

В одну из темных душных ночей отправился Пересвет в самую чащу Старого Леса. Путь оказался не из легких. Тускло мерцали редкие звезды. Луна лишь изредка проглядывала сквозь облачные окошка. Ухали филины, ветер шумел в вершинах высоких светлых сосен. Очертания деревьев расплывались во мраке. Но Пересвет уверенно находил верную дорогу, не зря вместе с соплеменниками прокладывал здесь множество просек и строил шалаши из ветвей для убежища от диких животных.

Наконец он вышел на одну ему известную поляну, где на сухой песчаной почве росли удивительные цветы цвета солнца. Знахарь осторожно нарвал целую охапку полураскрытых бутонов и разложил ее просушиться на мягкий мох. Сам присел отдохнуть под широкой кроной древнего дуба. Вдруг он увидел, как зашевелился и приподнялся на лапках неподвижно лежавший до той поры на мху мышонок.

Прямо перед собой между деревьями он заметил неподвижное сияние, совсем не похожее на лунное. Оно было горячее, красное, а по временам как будто становилось темнее. Снова то самое, необъяснимое, что последние годы тревожит душу и сжимает сердце.

Пересвет прислушался. Нигде ни души. Ни звука. Только ветер шумит в ветвях. Забыв о разложенной на мху траве, старый знахарь шагнул вперед и напоролся на огромный валун, весь в потоке красного света. Закружилась голова, задрожали конечности. Пошатываясь, знахарь подошел ближе. На широкой части камня Пересвет заметил выцарапанный знак, но не успел его разглядеть. Валун накрыла неровная тень. Пересвет инстинктивно шагнул в сторону, укрывшись за широким дубом.

Из-за камня высунулась девочка в белой рубашке. Оглянувшись по сторонам, незнакомка резво пробежала мимо, едва не задев Пересвета, впрочем, даже не заметив его в темноте, и через пару минут скрылась во мраке.

Пересвет, недолго думая, потопал следом. Пытаясь обойти камень кругом, угодил ногой в небольшую щель, раскрывшуюся за валуном. Это был узкий проход, ведущий вниз. Спустившись по ступеням, он попал в просторный зал. В середине стоял массивный каменный саркофаг, на ящике стоял пузатый кошель. Над нам склонилась беглянка-незнакомка. Услышав приближающиеся шаги, девочка живо схватила кошель и опрометью кинулась бежать.

Пересвет пошел следом. Коридор вел его по кривым галереям, спиральным тропам все ниже и ниже в недра земли. Он спустился глубоко под землю и оказался в чертогах, где уродливые карлики пировали под унылую музыку. Пересвет отказался от предложенной еды, которая была бы смертельна для него, и, в ответ на уговоры, начал разбрызгивать вокруг святую воду, которую предусмотрительно захватил с собой. Чертоги исчезли вместе с их обитателями, и он оказался вновь на знакомой лесной поляне.

Пересвет задумался над дивным видением… Может, он негаданно подглядел пир цвергов из Нижнего Мира, о котором ведали ему жрецы? Что же они праздновали?

С годами у знахаря обострился дар ясновидения. Потому сейчас он явственно чувствовал, что надвигается что-то ужасное. Быстрее, быстрее…, пока еще есть немного времени. Любой ценой предотвратить надвигающуюся катастрофу. Защитить своих близких и предупредить потомков…

Наш чердак давно манил меня призраками старинных тайн. Бабушка Йовга не раз упоминала, что наш дом еще дореволюционной постройки, потому скоро развалится, а наш прапрапрадед служил у самого Кочубея, и как хорошо, что дедушка решил вернуться в родное гнездо.

– Лучше бы у себя на чердаке убрались, чем землю вокруг перекапывать, – ворчала она, наливая мне в бидон парное молоко. – Все село теперь в колдобинах. – Я на ее намеки и ухом не повела, но слова запомнила.

– Представляешь, Ларка, сколько там может быть тайников? – с горящими глазами расписывала я сестре прелести чердака. Мы сидели в тенечке навеса и уписывали чернику с молоком. – Ведь на чердак уже тысячу лет никто не заглядывал. Ну, может, не тысячу, а пятьдесят.