— Ты работаешь сейчас? — оживляется Кир. И напряжение вдруг куда-то испаряется, и не гнетет ничего. Мы две одиноких души, что нашли друг друга спустя годы. И даже сейчас нам есть о чем поговорить.

— Торгую, да.

Не всякому постороннему дано догадаться, что мы обсуждаем торги на бирже.

— В течение дня сделки проводишь? — деловито уточняет Кирилл.

— Да, обычно стараюсь к вечеру закрыть все сделки, как ты и учил. Если только не ухожу в жесткий минус. Тогда оставляю болтаться до лучших времен и наблюдаю. Но есть у меня и пара акций выкупленных подороже. На перспективу.

— Ну-ка, ну-ка! Тут поподробнее, пожалуйста, — Кирилл сверкает глазами, и мы оба еще час тонем в обсуждении рабочих инструментов и новых хитростей.

***

Утро сегодня выдалось солнечным.

Я уже привычно хлопочу на кухне. Дина еще спит, что, кстати, немного странно, в это время она, обычно бодрая, шлепает ко мне и помогает.

— Доброе утро, Вер, я уже убегаю, к сожалению, позавтракать не успею.

— Жаль, — сникаю я, старалась очень. Ну ладно, он не обязан уплетать мою стряпню, мне бы Дину накормить. А через три часа новые осмотры. Нужно поторопиться.

— Да провозился с этой одеждой, аж злость берет. Как ребенок, ну ничего не могу сделать оперативно. Одеться — час!

— Ты явно преувеличиваешь, у тебя все получается, — подбадриваю я его, оглядывая опрятную разглаженную рубашку и брюки со стрелками. Идеально. Изыскано. Как всегда. Отворачиваюсь к плите, в руках лопатка отчего-то становится тяжелой. Я сильнее стискиваю пальцами рукоятку.

— Вера, — вновь зовёт меня Кир, голос его при этом звучит сухо и без эмоций. — Мне очень неудобно тебя просить, но…

— Что такое? — оборачиваюсь я с улыбкой.

— Ты не могла бы… — Кир смотрит на меня умоляющими глазами, выглядит по-настоящему смущенным, — застегнуть мне пуговицу на брюках?

Взгляд мой сам собой опускается Киру на пояс. Вежливая улыбка гаснет.

Мне несложно, конечно, но в этом действии столько интимного. А мне страшно к нему прикасаться… так много тайных надежд и желаний терзали мое сердце. Давно-давно. В том числе и это: колдовать над пуговицей его брюк.

Я легонько мотаю головой, чтобы избавиться от назойливых мыслей. Он ждёт ответа.

— Да, конечно. Я помогу, — отзываюсь я с готовностью.

Шагаю к нему и… медленно тянусь к пуговице. Руки сами замирают в сантиметре от молнии, я делаю над собой усилие. Как маленькая, ей-богу! Ну точно, дурочка! Ничего в этом такого нет! Подумаешь!

Но пальцы не слушаются и дрожат. Совсем перестают гнуться. Я пытаюсь справиться, а капризная пуговица упрямо выскакивает из петельки.

— Извини, я сейчас… — обещаю Кириллу. Он, несомненно, видит мое замешательство. Наверное, думает, что я совсем ненормальная. Но мне тяжело находиться так близко к этому мужчине… сама не понимаю почему. Стесняюсь жутко. Не хочу, чтобы он рассмотрел все то, что я похоронила в душе очень давно.

— Все нормально? — он накрывает мои пальцы, вынуждая поднять голову и взглянуть на него.

— Да. Да, конечно. Просто… немного… непослушная у тебя пуговица.

Это какое-то безумное наваждение. Я тону в его глазах, и каждое прикосновение к нему кажется чем-то сокровенным и запретным. О чем я так мечтала раньше. Прокручивала в голове моменты нашей встречи. Нашей первой ночи. Я так часто представляла себе, как Кирилл целует меня: жгуче, ненасытно, пламенно и терпко. Я гадала, какой он в постели. И вот…

Как прикосновение к мечте, которая стала для меня недостижимой.

А теперь это просто: «Застегни мне пуговицу, я сам не справлюсь».

Тяжело сглатываю, не понимая что со мной. Бессильна остановить потоки неуместных мыслей.

Нужно поскорее уезжать. Я благодарна Киру, но со мной происходит что-то необъяснимое, когда он рядом. И когда смотрит на меня, как на ту… прежнюю Веру, которая, прилипнув к мобильному, жадно ловила каждое его слово. Которая подолгу рассматривала его на заставке в соцсетях.

Мы договорились общаться без фото и видеозвонков. Хотя часто кидали друг другу фотографии всего, что нас окружало, делились «кусочками» нашей обыденности.

— Готово! — сообщаю я громко и мгновенно отнимаю руки от его пояса.

— Спасибо тебе огромное. Ты меня очень выручила. Застегнуть… правда не получилось. Расстегивается легче.

— Я пойду к Дине. Разбужу ее, а то нам собираться нужно, да и завтрак уже готов. Если все же успеешь и решишь поесть, начинай без нас.

— Нет, уже не успею, такси вызвал.

— Хорошо. У меня скоро еще несколько осмотров, там хорошие варианты. Я думаю, через пару дней мы уже …

— Вера, я хотел с тобой поговорить. Может быть… вам не торопиться? Вам же удобно здесь. Лучше подыскать что-то нормальное.

— Спасибо. Но я все же рассчитываю наконец начать жить самостоятельно. Как взрослая.

Шутка не удалась, Кир лишь неодобрительно поджимает губы.

Ухожу. Бегу от него. Почему я так странно себя с ним ощущаю? И чувство вины разъедает вены, подобно кислоте. И жжется. И колется глубоко внутри.

Я прикрываю дверь.

— Доченька, — зову Дину и присаживаюсь на край расправленного дивана. — Пора вставать.

Моя ладонь медленно ведет по спинке дочери, я ощущаю мягкость одеяла. Ласково поглаживаю голову, заботливо убираю волосы с лица Дины, и вдруг… моя рука замирает в воздухе.

Что?! Только не это!

Я торопливо наклоняюсь, целую ее в лобик.

И почти обжигаюсь! Дина вся горит!

Моя малышка обычно болеет с очень высокой температурой. Раньше я с ума сходила от беспокойства, сейчас уже привыкла. Но все равно сердце не на месте.

Дине ужасно плохо, она сама на себя не похожа: вялая, капризная, заторможенная, глаза влажные. У нее жар. Температура должно быть вновь зашкаливает.

А у меня даже лекарств нет! Кирилл уезжает. Если заказывать доставку, привезут дай бог к вечеру: всю ночь шел снег, дороги замело.

Руки опускаются!

Все планы летят псу под хвост. Стремительно и непоколебимо.

Набираю риелтора и отменяю все просмотры, в ответ слышу вежливое замечание, что квартиры потрясающие и, конечно, разойдутся «как горячие пирожки». Я, тяжко вздыхая, обещаю перезвонить через неделю и обсудить новые варианты.

И ничего другого мне не останется, кроме как вновь обратиться к Кириллу за помощью.

— Что стряслось?

Его проницательный взгляд неосторожно впивается в мое лицо, Кирилл начинает беспокоиться.

— Дина заболела. У меня даже жаропонижающего нет. А ты очень торопишься? Ты… задержишься хотя бы на пятнадцать минут? Мы можем ей мультики включить. А я в аптеку сбегаю. Я очень быстро! Просто доставку жутко долго ждать, а мне лекарства сейчас нужны.

— Вер, ты меня из автоматной очереди расстреливаешь. Какой «сбегаю»? Напиши список, я схожу и сам все куплю.

— Ты говорил, что тебе некогда. Даже не позавтракал…

— Прекрати. Названия лекарств, пожалуйста, — настаивает он, сокрушенно вздыхая.

Я быстренько справляюсь с возникшей задачей и, передавая листок, прошу у Кира градусник.

Уже когда он обувается, я вдруг спохватываюсь.

— Возьмешь мою карту? — настаиваю я и торопливо тянусь к сумочке. Зажимаю пластик между пальцами, протягиваю мужчине.

У Кира сейчас такой свирепый вид, будто он готов растерзать меня. Согласия не последовало, и я зачем-то беру еще одну попытку.

— Мне очень неловко… возьми, я тебя прошу…

Обескураженный взор возмущенно полосует меня почти до крови. И я опускаю трясущуюся руку, а уголок карты вдруг до боли впивается в ладонь: это я неосознанно сжала кулак.

Кирилл предпочитает ничего не отвечать и в ледяном молчании выходит из квартиры.

Я ужасно расстроена! Негодование в его взгляде добило меня окончательно.

Пока Кирилла не было, мы с Диночкой выполнили необходимые процедуры. Только мне срочно нужно было напоить ее, а она напрочь отказывалась. Пришлось использовать разные ухищрения, но в итоге сработало.