Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Нет, — ответил я.

Пришлось что-то сказать, поскольку я остался один.

— Ну, ну! — огорчился Адринан. — Вы же знаете мой метод. Примените его. Кому не нужны деньги?

— Богачу.

— Вот именно.

— Но вы же сами сказали, что Холмс беден!

— Ничего подобного. Это он хотел создать такое впечатление. Ширма, знаете ли, камуфляж. А что прибыльней всего? Преступление. И налогов платить не надо. Чтобы прикарманить лишний миллион, не спешат к каким-то гувернанткам, а сидят, словно паук, в самом центре паутины и поджидают, пока помощники наворуют бриллианты и секретные соглашения. Так, так, так… Всё встало на место. Холмс — это Мориарти.

— Кто-кто?

— Мо-ри-ар-ти.

— Профессор?

— Именно.

— Который странно поводит головой на манер змеи?

— Он самый.

— Но Холмс головой не поводил.

— Как и Мориарти.

— Холмс же сказал…

— Кому? Ватсону. Чтобы запустить неверные сведения. Ватсон профессора не видел. Он знал о нем со слов Холмса. Заметим, что он совершил небольшую оплошность.

— Кто, Ватсон?

— Нет, Холмс. Он сказал, что на пути к медику на него напал субъект с дубиной.

Король преступного мира придумал бы что-нибудь потоньше, хотя бы кобру в каминной трубе. Это и навело меня на след. Так-то, любезный.

— И это всё?

— Да.

— Больше ничего?

— Нет.

Я негромко засмеялся.

Киватель

 Когда в кинотеатре «Сладостные грезы» пошел новый фильм «Мой малыш», у нас начались бурные споры. Четыре зрителя явились в «Привал рыболова» после первого же сеанса, и разговор, естественно, обратился к малолетним звездам.

 — Я так думаю, — сказал Ром, — это все карлики.

 — Да, говорят, — поддержал его Виски-с-Содовой, — на каждой студии есть специальный человек, который ездит по циркам. Найдет хорошего карлика — хапц! — и в Голливуд.

 Почти непроизвольно мы обернулись к мистеру Малли-неру, как-то чувствуя, что этот кладезь премудрости даст окончательный ответ. Ответил он не сразу, сперва отхлебнул горячего виски с лимоном.

 — Проблема эта, — сказал он в конце концов, — волнует умы с тех самых пор, как малолетние полипы вошли в моду. Одни полагают, что ребенок не может быть таким противным, другие — что приличный карлик так низко не опустится. Но кто сказал, что карлики приличны? Сложный вопрос…

 — Возьмем хоть сегодняшнего… — сказал Ром. — Этого Джонни Бингли. Чтоб мне треснуть, если ему восемь лет!

 — В данном случае, — признал мистер Маллинер, — интуиция вас не подвела. Джонни[95] пошел пятый десяток. Я точно это знаю, так как он играл важную роль в судьбе одного из Маллинеров.

 — Ваш родственник — тоже карлик?

 — Нет. Он — киватель.

 — Кто-кто?

 Мистер Маллинер улыбнулся.

 — Нелегко объяснить мирянину тонкости кинопроизводства. В общих чертах, киватель — вроде поддакивателя, но ниже рангом. Поддакиватель сидит на совещаниях и говорит «Да». Ему вторят второй поддакиватель и третий, иначе — младший. А уж после них вступают в дело киватели. Есть и неприкасаемые, так называемые «запасные киватели», но их я касаться не буду. Мой дальний родственник Уилмот был кивателем в самом чистом виде. Конечно, он хотел подняться выше, особенно — когда влюбился в Мейбл Поттер, секретаршу Шнелленхамера, возглавлявшего корпорацию «Перфекто-Зиззбаум».

 Огромную разницу в их положении смягчала любовь к птицам. Уилмот вырос на ферме, Мейбл начинала творческий путь, изображая птичье пение.

 Общность интересов обнаружилась в то утро, когда, проходя мимо съемочной площадки, Уилмот услышал взволнованный голос своей богини.

 — Конечно, это не мое дело, — говорила она, — но я просто потрясена…

 — Ладно, ладно, — успокаивал ее режиссер.

 — …что вы мне объясняете про кукушек! Я куковала по всей Америке. Не говоря о гастролях в Англии, Австралии и…

 — Я знаю, — вставил режиссер.

 — …Южной Америке. Подождите, съезжу домой, привезу вам рецензии из…

 — Знаю, знаю, знаю.

 Мейбл выскочила с площадки, и Уилмот обратился к ней с почтительным умилением:

 — В чем дело, мисс Поттер? Не могу ли я чем-нибудь помочь?

 Мейбл тряслась от рыданий.

 — Нет, вы послушайте! — вскричала она. — Они меня попросили озвучить кукушку, а этот неуч говорит, я неправильно произношу!

 — Какая подлость!

 — По его мнению, кукушка выговаривает «Ку-ку». Нет, вы представляете? Да всякий знает, что это «У-ку»!

 — Естественно! Одно «к», два «у».

 — Как будто у нее что-то с нёбом.

 — Или с горлом.

 — Ъ-ку, ъ-ку. Вот так.

 — Именно.

 Прелестная Мейбл с интересом поглядела на него.

 — Вы их хорошо знаете.

 — Я вырос на ферме.

 — Меня просто мутит от этих режиссеров!

 — И меня, — поддержал ее Уилмот и решился: — Мисс Поттер, а не зайти ли нам в буфет?

 Она охотно согласилась. Так началась их дружба. Каждый день, улучив минутку, они сидели в буфете или на ступеньках какого-нибудь дворца. Уилмот смотрел на нее, а она, нежно сияя, как всякий творец в минуты творчества, выводила песню иволги или более грубой птицы «африканский канюк». Иногда, напрягая горло, она куковала «Ъ-ку, ъ-ку».

 Однако на вопрос, согласна ли она стать его женой, она ответила: «Нет».

 — Ты мне нравишься, — продолжала она. — Может быть, я тебя люблю. Но я не выйду замуж за холуя.

 — За кого?

 — За холуя. За раба: За пеона. Ну, что это — кивать Шнелленхамеру! Поддакиватель, и то противно, а уж киватель…

 По привычке Уилмот кивнул.

 — Я горда, — продолжала Мейбл. — Я не довольствуюсь малым. Тот, за кого я выйду, должен быть царем среди людей… ну, хотя бы директором картины. Чем выйти за кивателя, я лучше умру в канаве.

 Тут бы заметить, что при голливудском климате в канаве особенно не умрешь, но Уилмот вместо этого взвыл, как дикий селезень, и начал с ней спорить. Ничего не вышло.

 — Останемся друзьями, — подытожила беседу она и, бросив «Ъ-ку», скрылась.

 Человеку в такой ситуации остается один выбор — или уехать на Запад и начать там новую жизнь, или топить горе в вине. Уилмот и так был на Западе, а потому все больше склонялся ко второму варианту.

 Как все Маллинеры, родственник мой практически не пил. Если бы любовные дела были в порядке, он удовольствовался бы пломбиром или молоком с солодом, но сейчас требовалось что-то другое.

 Он знал, что на Голливудском бульваре есть место, откуда, если ты постучишься дважды и засвистишь «О ты, моя страна», выглянет усатая физиономия. Она скажет: «Да», ты ответишь «Мир и дружба», после чего тебе откроют путь к погибели. Поскольку это ему и требовалось, Уилмот часа через полтора сидел за столиком и чувствовал себя намного лучше.

 Трудно сказать, когда он заметил, что напротив сидит еще кто-то. Во всяком случае, подняв в очередной раз бокал, он встретил чистый взгляд истинного Фаунтлероя, а точнее — того самого Джонни Бингли, которого вы, господа, сегодня видели.

 Удивился он не очень сильно. На этом этапе человек не удивится и слону в костюме для гольфа. Но заинтересовался и сказал: «Здрасьте».

 — Здрассь, — отвечало дитя, подкладывая льда в бокал. — Не говорите Шнелленхамеру, у меня в контракте особый пункт.

 — Кому не говорить?

 — Шнелленхамеру.

 — Как пишется?

 — Не знаю.

 — И я не знаю, — признался Уилмот. — Но сказать — не скажу.

 — Что?

 — Да вот это.

 — Кому?

 — Ну, ему.

 — А чего не скажете?

 — Забыл.

 Они помолчали; каждый думал о своем.

 — Вы не Джонни Бингли? — поинтересовался Уилмот.

 — Кто?

 — Вы.

 — Что?

 — Бог его знает.

 — Так чего надо?

 — Моя фамилия Маллинер. Да. Маллинер. И все.

 Собеседник то сплывался, то расплывался. В конце концов, его дело. Хочешь — расплывайся. Главное — сердце, я так считаю.

143
{"b":"898676","o":1}