Что есть — то есть.
Если кто не знает, шариковая ручка требует больше усилий, чем чернильная. Ей приходится сильнее нажимать на бумагу, и потому перья у меня регулярно прорывали листы. Мучилась я примерно месяц, потом Мариса мне посоветовала — и я перешла на плотную лотосовую бумагу. *
*- автор лично писала до 25 лет только чернильными ручками. Так что сравнение — на основании своего опыта и нескольких сотен исписанных тетрадей. Прим. авт.
Эс Чавез быстро прошел к столу, осмотрел его ящики, поглядел тетради, и кивнул.
— Понятно. Эсса, где ваша щетка для волос?
— На месте, наверное.
Я открыла шкаф, достала оттуда несколько щеток и предъявила. Мужчины опять переглянулись.
— Это — все?
— Да.
— У вас есть духи? Покажите?
Духи у меня были, хотя я ими и не пользовалась.
— Вот. Смотрите…
— Жасмин? — тут же разнюхал эс Хавьер.
Я кивнула. Пользоваться мне ими не хотелось. Просто… тоже — из детства. У мамы на окне рос жасмин. Здоровущий такой, в большом горшке. И моя кровать стояла рядом с ним, а он регулярно цвел небольшими белыми цветами. И пах на всю комнату.
Это тоже, как кусочек памяти…
Иногда, когда мне становилось тоскливо, я открывала флакон и дышала этим запахом. Но не душилась — не стоит привлекать к себе внимание.
— У вас есть носовые платки, эсса?
— в шкафу, на средней полке.
Орландо Чавез и туда заглянул. И поднял брови, глядя на стопку здоровущих платков, которые больше напоминали маленькие полотенца.
— Эсса?
— Ну… мне они нужны, чтобы нос вытирать, — смутилась я. — Платок должен быть большим, чтобы надолго хватило.
Мужчины переглянулись. Кажется, я только что прошла какой-то тест, или правильно ответила на неизвестные мне вопросы… что происходит⁈
— Эсса, какие у вас отношения были с раэном Риосом?
— Никаких. Простите, эсы, раэн… он хоть и симпатичный на лицо, но мне и даром не нужен. А что?
— Вот то, — припечатал меня ректор. — Где вы сегодня были?
— С утра — с девочками. Потом спали, пообедали, опять гуляли с подругами — а что? — не поняла я.
— Подумайте, эсса, кто может вас так ненавидеть. Мы только что обнаружили раэна Риоса убитым. Кинжалом, в спину. А у него в столе письма, подписанные вашим именем.
— Упс, — честно сказала я. — Кинжалом?
— Эсса, у вас есть кинжал?
— Есть. Я им хлеб и колбасу режу, — даже не подумала запираться я. — И вилка есть в комнате, и ложка…
Орландо осмотрел кинжал, который я (не удержалась, понравился) за красивую чеканку купила на ярмарке, и покачал головой.
— Не тот. У вас он закругленный, а там явно прямой, типа стилета. Стилет есть?
— Нет. А зачем? Им же колбасу не нарежешь…
— Тогда думайте, эсса,, кто вас хочет так подставить.
Я только руками развела.
— Эс Чавез… да никто! Кому я нужна? Но это точно не ученицы. И наверное, не слуги…
— Почему вы так думаете, эсса?
— Это кто-то, кто не имеет доступа в общежитие. Не общается со мной близко. Не может сюда попасть, — объяснила я, вспоминая прочитанное и просмотренное. Честно говоря, новость меня в шок не повергла. Я раэна не убивала, алиби у меня на весь день железобетонное, девчонки со мной не расстаются, с утра мы вылетали, потом отсыпались, потом обедали, после обеда купались, потом тренировались, я вот, недавно домой пришла. То есть в общежитие. И девочки это подтвердят… ну, исключая вылет. — Мои однокурсники знают про бумагу. Они бы ее и выбрали для писем. Я правильно понимаю, там она не лотосовая?
— Нет. Такая, розовая и надушенная розами.
— А… тогда точно не однокурсницы. А если брать девочек с других курсов, то им тоже легко было бы попасть в мою комнату. Подсунуть розовую бумагу, к примеру, или стащить платок… я правильно понимаю, там что-то такое обнаружилось?
— Да. Белое, шелковое, с вашими инициалами.
— Какая дура вытирает нос шелком? Он же скользкий?
Мужчины переглянулись и от души захохотали. Дурой ощутила себя — я.
— Каэтана, — Хавьер даже фыркнул. — Шелковый платок не для носа. Им красиво и возвышенно промакивают слезинку со щеки. Или смахивают пылинку.
— Пффффф… — честно ответила я. — Дурью не страдаю.
Орландо поднял брови.
— Вы достаточно неформально друг к другу обращаетесь. Эс, эсса?
Эс Хавьер только руками развел.
— Орландо, не при моей супруге будь сказано, Каэтана — тот еще репей. Половину данных для эса Переза она с меня стрясла. Поневоле начали общаться… проще.
Орландо Чавез задумчиво кивнул.
— Ясно. Эсса Магали не знает?
— Я еще жив, — отмахнулся Хавьер. — точно бы…. Убила.
— А раэн Риос мертв, — меланхолично заметила я. — Можете обыскать хоть мою комнату, хоть что…. Мне не жалко. Но у эссы Магали не было мотива. И она слишком несдержана, она бы сначала оторвала мужу голову. Простите, Хавьер, скандалы все слышат.
Хавьер густо краснел ушами. Я вздохнула.
— Ну, что поделаешь. Зато любит.
Мужчины пропустили эту тему.
— Да, пожалуй, — протянул Орландо. — у убийцы не было возможности подсунуть вам и кинжал, и бумагу. И он вас не знает. А перейти с этажа на этаж несложно. И ваши подруги, и друзья знают о ваших особенностях. Действительно, это не ученики. Но кто тогда?
— Навскидку? Брошенная любовница, — пожала я плечами. — Раэн был тем еще бабником, наверняка у него кто-то был. Приревновала, прирезала… кого он здесь, в Академии обрабатывал? Кроме меня?
— Служанку, — сознался эс Хавьер.
— Нет, это вряд ли. Там бы ему просто крысиного яда в компот сыпанули. И вообще, стилет, записочки… тут не служанка нужна. У вас записки не с собой?
Эс Чавез молча выложил их из кармана.
— Каэтана, почему у меня такое ощущение, что вы в этом разбираетесь лучше нас?
Ответ: «потому что на Бейкер-стрит жил Шерлок Холмс, а у Пуаро работали маленькие серые клеточки» я буквально проглотила. Ну, что поделать, если человеку двадцать первого века в память столько детективных сюжетов подгружено, что хоть ты маньяком становись?
Я просматривала письма чуть помедленнее, и раэн Ледесма заглядывал мне через плечо.
— Эс Чавез, это же в порядке элементарной логики. Вот смотрите, почерк ровный, красивый, видно, что женщина привыкла писать с завитушками и вензелями. Она грамотна и употребляет сложные слова, вроде «конспирация» или «умопомрачение». Кстати, я их употреблять не люблю, они слишком… книжные. Я предпочитаю высказываться проще.
Мужчины переглянулись.
— Действительно, об этом я не подумал. Итак, у нас эсса или раэша, образованная, воспитанная, достаточно импульсивная….
— Даже не так, — качнула я головой. — раэн Ледесма, поможете сформулировать?
Математик кивнул.
— Каэтана, все достаточно просто. Женщина, которая хочет вас подставить, достаточно импульсивная, чтобы сделать все быстро. Если приглядеться, видно, что письма написаны чуть ли не в один день. Смотрите, все одинаковое. И чернила, и бумага, и оттенок. И если приглядеться, в первых письмах завитушек побольше, в последних поменьше. Рука устала?
— Вполне возможно, — согласилась я. Этот момент от меня ускользнул, а там не менее…. Здесь-то нет стандартизации и унификации! Здесь все достаточно индивидуально, и чернила покупают и разводят самостоятельно. Кто в чем. Есть даже мода — разводить чернила в духах, чтобы у тетради был свой запах. Мне не нравится, но мода же!*
*- на личном опыте автора. Покупала, процеживала, разводила, добавляла духи — и оттенок чернил отличался от флакона к флакону. Прим. авт.
— Она образована, но не слишком умна. Сделать она может, а подумать, чем обернется ее действие — уже нет. Она сделает сейчас, а потом — хоть дракон не лети!
Я задумчиво кивнула.
— Раэн, вы правы целиком и полностью. Только кто у нас есть в Академии? И кому могло понадобиться подставлять именно меня?
В дверь постучали.
Мужчины переглянулись — и уставились на меня вопросительно. Оно и понятно — стучали в дверь душевой. Я развела руками.
