Есть еще одна категория наших людей, которой не коснулась проблема контактов с местными. Их значительно больше, чем первых. Они селятся исключительно в русских гетто, посещают только русских врачей. Если работают, то в русских структурах. Читают исключительно русскую прессу и литературу. Смотрят только русское телевидение. Дружат между собой и плевать хотели на отношение к ним аборигенов. Устроив себе здесь Брайтон-бич на немецкий манер, они живут с коренным населением в параллельных непересекающихся мирах, не нуждаясь в его дружбе и благосклонности.

Есть и третья группа, самая большая, являющаяся «золотой серединой» между двумя первыми. Это она пишет письма в редакции русских газет с жалобами на черствость, холодность, заносчивость и недружелюбие местных. Эта группа нуждается в общении с коренным населением, но, по разным причинам затрудняется его осуществить. По данным социологических исследований, на тесные профессиональные контакты с немцами указывают лишь 2% опрошенных, на дружеские контакты с немецкими семьями – 3%. Так, 82% иммигрантов заводят себе друзей по песеленческому общежитию, 46% – встречают друзей на языковых курсах, но при этом 69% из этой группы предпочитают общаться с теми, с кем жили в одном городе, регионе, области, республике, то есть, теми, кто им психологически ближе и понятнее. И это вполне объяснимо. Дружба для нашего человека – это отношения, основанные на взаимной привязанности, доверии, общности интересов.

Настоящий, в нашем понимании, друг – это человек, на которого можно положиться, как на себя самого. Он не подведет, не предаст, не подставит. Аборигены же к понятию дружбы подходят менее требовательно. Для них друг – это соучастник в делах, напарник по свободному времяпрепровождению, не связанный с ними тонкими духовными узами.

Совсем недавно мой сосед, 28-летний студент Юрген, рассказал мне такую историю. Договорился он со своим лучшим другом Максом (дружат еще с детского сада) скоротать вместе вечерок. Купили вскладчину ящик пива, чтобы распить его вечером. Ближе к ночи Юрген припарковался во дворе приятеля, поднялся на пятый этаж и началась тихая гульба. Наутро, выглянув в окно, Юрген не обнаружил своего автомобиля – угнали! Звонит в полицию с заявлением и узнает, что машинку его еще ночью отбуксировали за стоянку в неположенном месте. Юрген в трансе: кому она среди ночи мешала? Кто сообщил об этом в полицию? А Макс ему и говорит: «Это я сообщил, увидев с балкона, где ты паркуешься». Ну, как вам сюжетец? Зощенко отдыхает. У меня на это даже комментариев нет. Но самое интересное в этой истории – эпилог. Они дальше «дружат». Дальше пьют вместе пиво, ходят на футбол и считают друг друга друзьями. А что, собственно, произошло? Ну, поехал Юрген на такси в участок, ну выкупил свое авто. Зато паркуется теперь правильно. За науку надо платить!

Другой случай. Две подружки-коренные немки работают кассирами в супермаркете. Одна из них отлучилась от своей кассы по производственной надобности и задержалась. Другая, вместо того, чтобы позвать ее по громкой связи или послать за ней практиканта, позвонила в кабинет к шефу и сообщила, что подруга уже полчаса где-то околачивается и покупатели возмущаются. На собрании виновница получила от шефа предупреждение и угрозу увольнения. Моя русская приятельница, работающая с ними вместе, сказала после собрания кляузнице все, что она думает о ее поступке. У той даже речь пропала от возмущения: в чем ее вина, она же права? Каково же было удивление моей приятельницы, когда «жертва» происшествия, обнимая подставившую ее «подругу», сказала: «Чего ты на нее напала? Она же действовала по инструкции!». Вот так, господа-товарищи! Кто-то из философов сказал однажды: «Если у немцев отобрать порядок, они погибнут. Порядок для них – образ жизни». Отношения здесь регулируются не эмоциями, а деловыми интересами. Конфликты разрешаются не призывами к благородству, а законодательством. Люди не лезут друг другу в душу, не расспрашивают о личном, не вмешиваются в частную жизнь. Немецкая ментальность далека от нашей. И не только от нашей.

Европа, оказывается, не испытывает симпатии к немцам. Считает их дельными, но недружелюбными людьми. Такой результат был получен после опроса 4000 человек в разных странах Евросоюза, проведенного журналом Readerґs Digest. Бесспорной любовью в Европе пользуются итальянцы. На втором месте шкалы предпочтений – испанцы. За ними следуют французы. Немцы же на пару с австрийцами замыкают список самых симпатичных народов Европы. Тем не менее, найти с ними общий язык можно. Согласна, имеются среди арийцев и те, кто, как Баба Яга, не выносят русского духа, но их ничтожно мало. В своем подавляющем большинстве немцы очень толерантны. Требовать же от них принятия нашей системы ценностей мы не вправе, ибо находимся в «чужом монастыре». Когда-то Горький очень точно заметил, что русские или целуются друг с другом, или дерутся, и переход от поцелуев к драке занимает мгновение. В Германии же наши люди попадают в атмосферу эмоциональной уравновешенности: изысканной внешней почтительности, скрывающей истинные чувствования. А будут ли аборигены с нами общаться, зависит и от нас самих.

Психологи утверждают, что в этом процессе огромное значение имеет сформированность мотиваций, проявляющаяся в желании интегрироваться в новое общество; в наличии установки на усвоение новых культурных феноменов; стремления к преодолению информационной изоляции и к установлению связей с окружающим миром. Зачастую мы сами ленимся проникать в «немецкую среду». К сожалению, Обломов в нас сидит больше, чем Штольц. Но кто знает, может, и мы со временем научимся улыбаться всем без разбора, сдерживать свои эмоции и ценить порядок превыше всего. А фальшивая вежливость, ей-богу, лучше, чем искренняя ненависть.

Часто слышу от своих земляков жалобы на избыточный вес, появившийся у них в эмиграции: «И откуда он только взялся? Ведь приехали-то худыми и поджарыми, а спустя полгода уже вся семья размер одежды сменила на несколько цифр вширь. И, вроде, нервничаем мы тут куда больше, и на рабочем месте ни перекурить, ни чаи погонять не дают. И отправляемся на „пашню“ значительно раньше, чем на родине, и по приработкам крутимся веретеном, а растем, как на дрожжах!». И в самом деле, куда девается наша былая грациозность после смены страны проживания? В чем причина столь резкого изменения нашего внешнего вида?

Оказывается, все просто: мы постепенно приобретаем облик граждан страны, в которой живем. Оглянитесь окрест: в США, Израиле, Германии, Англии, Греции много ли стройных «газелей» увидите? То-то же. «Но при чем тут иммигранты?» – спросите вы. А притом, что через несколько лет пребывания в стране, по утверждениям социологов, образ жизни приезжих весьма приближается к образу жизни коренного населения.

Английские исследователи утверждают, что эпидемия ожирения, наблюдаемая в развитых капиталистических странах – результат несоответствия современной пищи человека его потребностям, определенным многовековой эволюцией. Население этих стран употребляет в пищу высококалорийные продукты. В течение всей истории человечества еда была относительно энергетически бедной и не употреблялась так часто. Как отмечают американские специалисты, мы не в состоянии оценить энергетическую насыщенность продуктов и едим привычную по размеру порцию, однако в случае «фаст-фуда» она содержит гораздо больше калорий, чем такое же количество здоровой пищи. Вот вам и ответ на мучающий нас вопрос: «Что же это с нами происходит в иммиграции?». Едим мы такую же порцию, как и на родине, и аппетит наш действует, как и прежде, когда пища была трудноусваиваемой, но принимаем внутрь куда больше калорий. Плюс ко всему двигаемся мы значительно меньше. Многие, дорвавшись до благ цивилизации, часами сидят перед компьютером, а перед сном лежат перед телевизором с тазиком попкорна и двухлитровой бутылкой «Кока-колы».

Все верно, стрессы на рабочем месте мы испытываем куда чаще, чем на родине, и от недостаточного владения языком, и от панического страха потерять рабочее место, и от моббинга, который нам, порой, устраивают аборигены. Но от этого мы, как раз, не худеем, а поправляемся. Стрессы заставляют нас есть больше обычного, причем, эффект сохраняется не только во время действия самого раздражающего фактора, но и некоторое время после его исчезновения. В этом удалось убедиться американским исследователям из университета штата Пенсильвания, поставившим эксперимент над группой добровольцев. Так что, едим мы много, впрок и совсем не то, что следует.