— Да, — говорит он сердито. — И что из этого?

— Мне только что пришло в голову, что мы так и не подписали брачный контракт.

Застыв, он смотрит на меня с другого конца комнаты. Я вижу, как его разум в действии, безумный рывок, когда он соединяет точки. Затем он проводит рукой по лицу.

— Гребаный ад.

— Да. Мы не состоим в законном браке.

Он поворачивается и наливает себе еще виски. Залпом выпивает, затем осторожно ставит стакан на стол. Не глядя на меня, он хрипло говорит: — Значит, ты хочешь расторгнуть контракт.

Это не вопрос. Он говорит это так, как будто заранее известно, что меня бы не было в этой комнате, если бы я не была обязана быть здесь по закону. Но жизнь никогда не бывает такой простой, не так ли?

— Я не знаю, чего я хочу. Последние несколько дней подорвали мою способность мыслить рационально. — Он ждет, не двигаясь, уставившись на пустой стакан на стойке. Понизив голос, я продолжаю. — Но я имела в виду то, что сказала, я хочу узнать тебя.

Он поднимает голову. Наши взгляды встречаются. Волна эмоций сжимает мою грудь.

— Ты мне нравишься, Куинн. Ты умный. Ты забавный. Ты добрый. Ты умеешь защищать. Ты также совершенно не в себе. То, что произошло между тобой и Райли, все еще свежо в памяти. Ты все еще перевариваешь прошлое.

Он рычит: — Я не лгал, когда сказал, что не влюблен в нее.

— И я верю в это. Но ты все равно можешь быть расстроен из-за кого-то, даже если ты не был влюблен. — Через мгновение я мягко добавляю: — Как и я была бы расстроена, если бы наш притворный брак не удался.

Его глаза сияют. Его челюсть работает. Кадык подпрыгивает, когда он сглатывает. Затем он пересекает комнату несколькими широкими шагами, заключает меня в объятия и целует.

Это страстно, граничит с отчаянием. Он держит мою голову трясущимися руками и пьет из моего рта до тех пор, пока мы оба не начинаем тяжело дышать.

Он вырывается и рычит: — Разреши быть грубым. Я не причиню тебе вреда, но…

— Согласна. Я доверяю тебе. Трахни меня, фальшивый муж. Мы можем разобраться со всей остальной ерундой завтра.

Его веки закрываются, он выдыхает с тихим стоном. Когда он снова открывает глаза, Куинн уже нет. На его месте мой черноглазый монстр, который выходит поиграть со мной в темноте.

Он подбрасывает меня вверх и перекидывает через плечо, подходит к кровати и бросает меня на матрас. Я даже не успеваю отдышаться, как он подтягивает меня за лодыжки к краю, раздвигает мои ноги, кладет руку мне на грудь и заставляет лечь на спину.

Он срывает с меня трусики и просовывает свое лицо между моих бедер. Я вскрикиваю, выгибаясь дугой. Он хватает меня за ягодицы обеими руками и впивается пальцами в мою плоть, пока водит языком взад-вперед по моему клитору. Затем он засовывает его в меня, заставляя меня задыхаться.

Я ахаю еще громче, когда он вводит палец в мою задницу.

— Хорошо, жена, — говорит он гортанным голосом, его рот в нескольких дюймах от моей обнаженной киски, а палец втискивается глубоко в меня, когда он опускается на колени на пол между моими раздвинутыми ногами. — Если это последний раз, когда трахаю тебя, я позабочусь о том, чтобы ты запомнила это на всю оставшуюся жизнь.

Он погружает большой палец в мою киску, опускает голову и начинает посасывать мой клитор, наполняя меня пальцами и лаская языком. Ощущение умопомрачительное. Облизывая, он сжимает пальцы вместе, затем вращает рукой, и снова сжимает. Он манипулирует мной, как ручной марионеткой. Это горячо, грязно и чертовски невероятно.

Я зарываюсь руками в его волосы и начинаю тянуть, извиваясь у его рта и раздвигая ноги так широко, как только могу. Когда я вздрагиваю и стону, он мрачно смеется.

— Моей хорошей девочке нравится, когда ее трахают пальцами во все ее сладкие дырочки, пока ей вылизывают киску, не так ли?

Я не могу сформулировать ответ. Мои глаза закатываются. Я издаю животный стон удовольствия, отчаянно раскачивая бедрами в бессловесной мольбе.

— Да, она это любит. Ей это чертовски нравится. А теперь кончай мне на лицо, чтобы я мог трахнуть все эти узкие дырочки своим твердым членом.

Я собираюсь умереть. Он хочет убить меня. Вот так я ухожу, лежа на спине с раздвинутыми ногами в номере для новобрачных отеля "Ритц-Карлтон", а сумасшедший ирландский гангстер осыпает меня грязными словами, словно непристойным крещением.

По крайней мере, я умру счастливой.

Описывая круги обоими пальцами, он разжимает язык и водит им вверх-вниз по моему налившемуся кровью клитору, все быстрее и быстрее, пока я не начинаю стонать, брыкаться и теряю рассудок.

Я кончаю с первобытным криком. Он трахает меня пальцем во время моего оргазма, поднимая руку, чтобы оттянуть вырез моего платья и ущипнуть пульсирующий сосок. Я прижимаюсь к его губам, бессвязно всхлипывая, потому что это так сильно, безумно приятно.

Он вскакивает с колен и падает на меня сверху, жадно целуя в губы, шею и грудь, проводя своей бородой по моей чувствительной коже. Я ощущаю свой вкус на его губах и не могу решить, плакать мне или безумно смеяться.

Встав на пятки, он хватает вырез моего платья и разрывает его одним яростным рывком. Звук рвущейся ткани и вид моих вываливающихся грудей, кажется, включили его пещерный переключатель.

Его глаза широко распахиваются. Он рычит, обнажая зубы. Затем срывает с меня оставшуюся часть платья, разрывая его в клочья, как салфетку.

Он бросает измельченные остатки на пол, расстегивает молнию на брюках, сжимает в кулаке возбужденный член и ложится на меня сверху, снова завладевая моим ртом, когда я сжимаю его бедра и приподнимаю свои. Он входит в меня грубым толчком. В бреду кричу я. Он, смеясь, кусает меня за шею.

— Тебе придется тяжело, милая, и тебе это чертовски понравится. Обхвати меня ногами за талию.

Непослушание — это не выход. Даже если бы я захотела, мое тело полностью подчинилось его контролю. В тот момент, когда команда слетает с его губ, я сгибаю ноги и обвиваю их вокруг него, соединяя лодыжки сзади.

Он рычит: — Хорошая девочка.

Я чуть не падаю в обморок. Его первый толчок заставляет меня застонать. Его второй заставляет меня хныкать. Затем, когда он начинает жестко трахать меня, погружаясь в меня снова и снова, покачивая бедрами и рыча что-то по-гэльски, я вообще теряю способность издавать звуки. Все, что я могу делать, — это чувствовать.

Его твердая грудь прижата к моей. Гладкая ткань его рубашки натягивается на мои напряженные соски. Его горячее дыхание на моей шее и прохладная кожа его ремня, впивающаяся в мои бедра. Его борода на моей коже. Его голос у меня над ухом. Его грубые стоны удовольствия раздавались повсюду во мне.

Я слышу пение откуда-то издалека, грубое и жалобное повторение пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что это исходит от меня.

— Мне нравится, когда ты умоляешь меня, — горячо говорит Куинн, сжимая мою грудь и тянет за сосок, посмеиваясь, когда я умоляю о его губах.

Он опускает голову и сильно посасывает мой твердый сосок, затем скользит рукой вниз по моему бедру и под ягодицы. Он гладит мою задницу, пока я извиваюсь и стону под ним. Я кончаю, выкрикивая его имя.

— Да, детка. Скажи мне, кому ты принадлежишь. Скажи это снова для меня, девочка, и заставь меня поверить в это. — Его бедра толкаются сильнее. Его голос понижается, пока не превращается в глубокую, звучную команду. — Заставь меня поверить, что ты моя.

В этот момент это все, чего я хочу. Это все, ради чего я когда-либо жила. Я вцепляюсь ему в спину, выкрикиваю его имя и отдаю ему каждую частичку себя, тело и душу, ничего не сдерживая. Я бьюсь в конвульсиях вокруг его члена и слышу его слова похвалы, которые сливаются воедино, пока не превращаются в хриплые звуки одобрения и обожания.

Мне не нужно говорить на этом языке, чтобы понять, что они означают.

Ты прекрасна.