Я снова всхлипываю, дергаясь, мое тело полностью выходит из-под контроля. Я чувствую себя бескостной, как будто единственное, что меня удерживает, — это огромный пульсирующий член, вокруг которого я бьюсь в конвульсиях.

Он перемещает руку, сжимающую мое бедро, дальше вверх по моему телу, скользя ею под мою грудь, чтобы он мог ласкать ее и пощипывать мой сосок. Я прижимаюсь к нему, умоляя о большем. С мрачной усмешкой в голосе он говорит: — Тебе нравится, когда я играю с твоими сосками, пока трахаю тебя, не так ли? Тебе нравится мой член, и тебе нравится кончать на меня, когда я тебе говорю, потому что ты совершенна, ты великолепна и ты вся, блядь, моя.

Я не понимаю, как мы сюда попали. Я не могу понять, что этот человек, рычащий все эти грязные вещи, — мой муж. Я не могу осознать всю чудовищность всего этого, потому что только этим утром я собиралась с духом, чтобы отправить Лили в ее семейную жизнь, но теперь я здесь, лицом вниз на гостиничной кровати, и меня оскорбляет сексуальный, сумасшедший ирландец, который мне даже не нравится. Или, по крайней мере, я говорю себе, что это не так. Альтернатива невообразима.

Внезапно, ни с того ни с сего, я разрыдалась. Я зарываюсь лицом в одеяло и плачу, как новорожденный младенец, колотя кулаком по матрасу, потому что так сильно ненавижу себя за это. Потом я больше не лежу лицом вниз, потому что каким-то образом сижу на руках Куинна, и он укачивает меня, что-то бормоча мне в волосы.

— Все в порядке, девочка. Здесь, со мной, ты в безопасности. Ты в безопасности.

Он сжимает свои большие руки вокруг меня, крепко прижимая к себе. Я плачу у него на груди, пряча лицо и сгорая от стыда, когда беспомощно цепляюсь за него. Я свернулась калачиком у него на коленях, его ноги обвились вокруг меня, так что все его тело обвилось вокруг моего.

— Мне жаль.

Обхватив мою голову рукой, он выдыхает и целует меня в плечо.

— Не будь чертовой идиоткой. Тебе не нужно извиняться.

— Я не знаю, что произошло.

Он хихикает.

— Я расскажу тебе, что произошло. Я ослепил болотную ведьму своим членом, она погрузилась в сон, и впервые за столетия ты проснулась настоящей.

Шмыгая носом, я вытираю нос тыльной стороной ладони и прерывисто вздыхаю.

— Боже, ты самонадеянный осел.

Он утыкается носом в мою шею, шепча: — Но я прав.

По крайней мере, в одном он действительно прав. Я правда чувствую себя в безопасности в его объятиях.

Что за женщина плачет во время секса? Я скажу вам, какая именно: слабая. За все годы, что Энцо издевался надо мной, я никогда не позволяла себе плакать до тех пор, пока он не оставил меня одну истекать кровью.

— Lass. (с гэльского. девочка)

— Да, Куинн?

— Нам нужно будет еще поговорить.

Напрягаясь, я спрашиваю: — Прямо сейчас?

Он делает паузу.

— Нет. После того, как я накормлю тебя и искупаю.

— Мне не нужны ни еда, ни ванна.

Он приподнимает мой подбородок и заставляет посмотреть на него снизу вверх. Мягким, но твердым голосом он говорит: — Нет, тебе нужно гораздо больше, но на данный момент ты позволишь своему мужу позаботиться о твоих основных потребностях, и ты окажешь мне большое, черт возьми, одолжение, если будешь держать свой раздвоенный язык во рту, пока я не закончу. Понятно?

— Почему ты так чертовски хочешь командовать?

Он рычит: — Ты носишь мое кольцо. Я несу ответственность за твое благополучие. Теперь моя работа — заботиться о тебе. Я собираюсь это сделать, нравится тебе это или нет. Поняла?

Моя нижняя губа дрожит, пока я не прикусываю ее. Я не доверяю себе, чтобы заговорить, поэтому просто киваю. Он берет мое лицо в ладони, целует одну за другой обе мои мокрые щеки, затем хрипло говорит: — Хорошо. А теперь засунь свою сладкую попку под одеяло и лежи здесь тихо, как хорошая девочка, пока я не вернусь.

Не дожидаясь моего ответа, он откидывает одеяло, переворачивает нас так, чтобы я лежала, встает, затем натягивает одеяло мне до подбородка. Он взбивает подушку у меня под головой, целует в лоб и уходит, насвистывая.

Я закрываю глаза и молюсь о внезапной эмболии мозга. Смерть предпочтительнее, чем жить с этой новой, плаксивой версией меня.

Куинн снимает трубку и заказывает обслуживание в номер. Я не вслушиваюсь в слова, только в низкие, успокаивающие интонации его голоса. Закончив разговор, он включает музыку с помощью пульта дистанционного управления, который нашел на консоли под телевизором. Это тоже успокаивает. Звучит что-то вроде испанской гитары. Затем он исчезает в ванной. Я слышу, как льется вода. Это также мог быть звук моего рассудка, изливающийся из моих ушей.

Через несколько мгновений он возвращается, обнаженный, склоняется надо мной.

— Еду принесут через тридцать минут, — бормочет он, натягивая одеяло. — А этого времени вполне достаточно для принятия ванны.

Он берет меня на руки и направляется в ванную, неся на руках. Я кладу голову ему на плечо и говорю в подбородок: — Я пытаюсь не поддаваться впечатлению от того, как легко ты можешь нести взрослую женщину, но я должна признать, это что-то удивительное. — Он усмехается.

— Ты едва ли весишь унцию.

— На самом деле я вешу несколько тысяч унций. Подожди, мы говорили о твоем мозге? — Ухмыляясь, он бросает на меня косой взгляд.

— А, пробуждение болотной ведьмы. Что ж, это было приятно.. Привет, Дьяволица.

— Привет, человек-паук. В реальной жизни ты намного выше, чем выглядишь в комиксах.

— Я уверен, что где-то здесь кроется комплимент.

— Ты так думаешь только потому, что одержим собой. — Посмеиваясь, он ставит меня на ноги рядом с ванной. Притягивая меня к своему телу, он крепко целует закрытыми губами. Затем указывает на воду.

— Залезай. — Когда я посылаю ему тяжелый взгляд, он улыбается. — Пожалуйста, садись.

— Гав. — Я вхожу в воду, морщась от того, что она горячая, но жжение быстро проходит, и я опускаюсь с благодарным вздохом, закрывая глаза.

— Подвинься, милая, — шепчет Куинн.

Я наклоняюсь вперед. Он опускается в ванну позади меня, отчего вода поднимается опасно высоко. Он устраивается поудобнее, вытягивая ноги по обе стороны от меня, затем обнимает меня и прижимает спиной к твердой стене своей груди. Он кладет подбородок мне на макушку и сжимает меня.

Некоторое время мы молчим, просто сидя вместе в горячей воде, пока он не говорит задумчивым тоном: — Что, если мы купим тебе дом?

Я жду, когда он объяснит. Когда он этого не делает, я спрашиваю: — Для чего, для моей коллекции коронок, сделанных из человеческих бедренных костей?

— Я не думаю, что мы смогли бы найти такое большое помещение. Нет, я имел в виду для тебя.

— Чтобы я делала что?

— Чтобы в нем жить.

Нахмурившись, я поворачиваю шею и смотрю на него снизу вверх. Он проводит большим пальцем у меня под глазом. Подушечка пальца становится черной от размазанной туши. Он опускает руку в воду и повторяет процедуру с другой стороны, стирая то, что, должно быть, представляет собой неприглядное месиво на моем лице, образовавшееся от слез, смешавшихся с косметикой.

Очень мягко он говорит: — Ты сказала, что никогда не жила одна. Что ты отправилась прямо из дома своего отца в ... его. — Его глаза вспыхивают ненавистью, когда он произносит “его”, но быстро продолжает. — Что ты думаешь о том, чтобы обзавестись собственным жильем?

— Мне кажется, я не совсем понимаю вопрос.

— То, что мы женаты, не означает, что я буду заставлять тебя жить со мной. — Я смотрю на него с открытым от удивления ртом. — Не строй из себя котенка. Я не такой уж пещерный человек. А теперь повернись и позволь мне ласкать тебя, пока ты придумываешь умные оскорбления.

Он сжимает мою челюсть рукой и наклоняет мою голову вперед. Затем отводит все мои волосы в сторону и целует меня в шею, обхватывая мою грудь своей огромной ладонью.

— Не жить с тобой? — Говорю я еле слышно. — Ты планировал сделать это и с Лили тоже?