Тим приподнялся на локте, на диване и тяжело посмотрел на подчиненных.

Девушки заволновались, но не сбежали, как надеялся Тимофей.

Тим вздохнул.

— Зачем вы меня это спрашиваете?

— А вдруг? — хихикнула Молли. — А вдруг отдадут приказ? Мы считаем, что измены не будет.

Ронда попыталась принять соблазнительную позу, но покачнулась и чуть не упала.

— Будет, — отрезал Тим. — Марш в расположение.

— Тогда, может, почитаете нам? — Ронда вытащила из-за спины ту самую книгу русских сказок.

— Вон, нахер!!! — рявкнул Тимофей. — Еще минута и вы у меня будете вдвоем в военной прачечной работать!

Перепуганные девушки с грохотом выломились из комнаты.

Тим заржал и уже через пару минут крепко заснул.

Утром все пошло по плану. Делегация убралась в Кремль, а Тиму привезли одежду.

Крепкие финские ботинки с подбоем из овчины, шерстяной костюм, свитер под горло, слегка потертое пальто из драпа, клетчатый шарф и шапку формовку из стриженого меха нутрии. Все было не новое, но крепкое и чистое.

Тим быстро переоделся и сразу стал похож на среднестатистического жителя Москвы.

— Вот! — удовлетворенно заметил крепкий парень в потертой дубленке и шапочке петушке с надписью «Динамо». — Прошу вас в нашу карету.

Каретой оказался грязный Москвич 412, кирпичного цвета.

— Куда вас подвезти, Тимофей Тимофеевич? — поинтересовался второй сопровождающий, обернувшись с переднего сиденья.

— Куда? — задумался Тим. — А давай к дому «Академиков».

— Партия сказала надо, комсомол ответил есть! — заржал водила и рванул с места, а когда высадил Тимофея на Ленинском проспекте посоветовал. — Погуляйте всласть. Мы вас сами найдем.

Москвич умчался, а Тим прошел пару десятков метров и остановился, смотря на балкон квартиры на четвертом этаже.

Вот же квартира! Дед сейчас у себя в Академии наук, на кухне хлопочет бабушка, готовит деду любимые им щи и перловую кашу со шкварками. Ираида Степановна мужу всегда готовила сама, не доверяла домработнице Маше. Отец с матерью еще не скоро получат свою квартиру, но они, наверное, сейчас где-то в экспедиции.

Ноги ослабли, голова закружилась, невыносимо захотелось забежать в кухню и с разбега обнять бабушку, как он это всегда делал в детстве.

Сдержаться удалось с огромным трудом, утерев рукавом набежавшую на скулу слезинку, Тим пошел дальше.

Прошелся в сторону Красной площади, по улице Якиманке, называющейся сейчас улице Димитрова, перешел мост через реку Москву и вошел в Александровский сад.

С веселыми криками бегали дети, медленно гуляли мамочки с колясками, мохнатые снежинки таяли над пламенем Вечного Огня, а красная стена Кремля почему-то отливала багровым в глазах Тимофея.

Тим остановился и от волнения закурил. Ему очень захотелось бросить все и остаться в Москве, в родном городе и родной стране.

Но наваждение очень скоро спало, Тим докурил и медленно побрел к улице Никольской, которая сейчас называлась улицей 25 октября.

Снова остановился возле столовой напротив ресторана «Славянский базар» и улыбнулся, припомнив, как здесь поцеловал первый раз девочку, за что огреб портфелем по башке.

Из дверей столовой вдруг вынырнул невысокий плюгавый мужичок в расхристанной брезентовой куртке и облезлой заячьей шапке, мазнул шальным взглядом по прохожим, остановил его на Тимофее и сипло поинтересовался, растопырив три пальца.

— Третьим будешь?

Тим машинально кивнул, даже не успев сообразить, чего мужичку надо.

— Вот это дело! — осклабился плюгавый и настойчиво потребовал: — Тогда рупь давай, интилихент!

Тим, наконец, все сообразил, улыбнулся, сунул в карман и вытащил потертую трешку.

— Вот душа человек! — радостно ощерился мужичок и решительно скомандовал. — За мной!

Глава 10

В нос ударил очень хорошо знакомый со времен студенческой столовки запах котлет и гречки с подливкой. Совсем не противный, просто знакомый.

За кассой скучала дородная дама в высоченном белом колпаке и халате, за стойками с немудрящей едой фланировали еще две сотрудницы. Народа было немного, всего человек пять-шесть.

Новый знакомый подвел Тима к угловому столику, за которым стоял странноватого вида мужик в каракулевой шапке-пирожке и расхристанном пальто с таким же воротником. Одежда выглядела дорого и солидно, но, по вселенской грусти в запавших глазах и неряшливой щетине на щеках чувствовалось, что он бухает как минимум неделю. Исходящий от него аромат соответствовал.

— Я Серега! Сергей Николаевич! — плюгавый стукнул себя в грудь и ткнул рукой в небритого. — Это Рудольф Валентиныч! Во-от такой мужик. Голова! Счас все будет. У меня здесь все схвачено…

Серега нырнул в служебный вход на кухню.

Рудольф Валентинович внимательно посмотрел на Тимофея и строго пробормотал:

— Позвольте поинтересоваться, уважаемый, как вы относитесь к философии Гегеля и Канта? Я настаиваю!

Тим кивнул и осторожно ответил:

— Сугубо положительно отношусь!

— Вот!!! — обрадовался Валентинович. — А Сергей Николаевич, относится с настороженностью! Но эта же основа все порядка мировозрения…

Тем временем, на кухне, похоже вспыхнул скандал.

— Ах, ты сволочь такая! — истерично вопила густым басом какая-то женщина. — Пошел вон прохиндей. Сейчас как дам больно, мерзавец. Ты мне что неделю назад говорил? Что, я спрашиваю?

Судя по могучему голосу, она сама должна была быть исполинских габаритов.

— Гони его Людк! — фальцетом отозвалась кассирша. — А лучше дай по морде поварешкой. Я подтвержу, что этот мудак сам упал.

— Гони, гони, сволочь такую, — синхронно посоветовали остальные женщины.

— Ну, Людок, моя ты хорошая… — примирительно уговаривал Серега. — Ты же знаешь, ты моя любовь навсегда! Мы с тобой созданы друг для друга. Да я за тебя… эх!

— Ты в первую очередь пиздабол! — экспрессивно взвизгнули в ответ.

— Ну, так совпало… — огорчился новый знакомый.

Наступила недолгая тишина, а потом вся кухня грохнула хохотом, кассирша даже прослезилась.

А еще через минуту вынырнул довольный как кот Серега с бутылкой «Пшеничной», стаканами и большой тарелкой, с горой заполненной румяными, еще раскаленными пирожками.

— Эх, Людок, она такая, такая… — мужик мечтательно прищурился и споро разлил водку по стаканам. — Ну, как говоритца, за прекрасный пол!

— А меня, моя… — горестно всхлипнул красным носом Рудольф Валентинович. — Моя Жанночка, меня не понимает! Давеча обещалась изменить с Гаспарянцем…

— С ними надо с обхождением! — принялся объяснять Серега. — Как на войне, в лоб не возьмешь. Маневр, маневр наше все! Я тебе сейчас все объясню. Валентиныч! Ну, за маневр! Людка нам сейчас соляночки сварганит еще…

Тим чокнулся с новыми знакомыми, выпил, цапнул с тарелки пирожок, откусил и задохнулся от наслаждения. Вот такие же пирожки с кислой капустой, тесто на которые замешивали на картофельном отваре и рассоле, готовила его бабушка. Хрустящие, очень пышные и нереально вкусные.

От щемящих воспоминаний даже пропало желание пить, просто не хотелось дурманить голову. Тимофей съел парочку пирожков, аккуратно подсунул под тарелку еще синенькую пятерку в качестве подарка для знакомых.

Мысленно пожелал добра собутыльникам и аккуратно ушел.

На улице глубоко втянул в себя морозный воздух и потопал себе дальше. Прошелся опять по Красной площади и вместе с толпами людей вошел в ГУМ. Он бродил бесцельно, просто наслаждаясь своим присутствием в Москве. Несмотря на огромную разницу во времени, все вокруг казалось знакомым и родным.

«Ну и как помочь этой стране? — грустно думал Тимофей. — Ведь это только может показаться, что просто: шепнул одному, подсказал другому у власти, а дальше все само сделается. Огромные ресурсы есть, мощнейшая экономика, чего не жить хорошо. Вон, у Китая получилось, а у СССР почему нет? А вот хрен… во-первых, из меня экономист примерно как из гусиной жопы валторна. А во-вторых, кому я здесь нужен со своими советами? Вот шпионов сдать, всегда пожалуйста. Жалко… такую страну просрали! А вот сейчас самая пора вмешиваться, ничего еще не запущено, Советский Союз крепко стоит на ногах…»