Вместо ответа я подалась вперед, и тогда наши губы, наконец, встретились.

У меня была своя личная коллекция поцелуев с Ридрихом. Каждый из них был для меня особенно ценен и обожаем, я ходила и сдувала с них пылинки в своих воспоминаниях, лелея каждый, и не важно, сколько их было и будет - один или один миллион. Но этот… Этот стал моим вечным фаворитом.

Уезжая с отцом в Кхолкорт, Ридрих думал, что оставил меня ненавидеть его и отправился на верную смерть, даже не попрощавшись со мной. Очнувшись после той ночи в окружении близких мне людей, но чувствуя себя безгранично одинокой, я верила, что больше никогда не буду со своим любимым, а Бог остался глух к моей мольбе.

И как же сладко и больно было осознавать, что мы оба ошибались.

То, что происходило между нами даже нельзя назвать таким обычным словом как «поцелуй», это было куда нечто большее, нечто намного большее. Просто не существовало такого понятия, чтобы описать, с каким голодом и жаждой мы набросились друг на друга, деля одно дыхание на двоих. Мы были одержимы друг другом.

Одежда полетела прочь, для нее не было здесь места. Каждое наше ненасытное прикосновение, каждый вдох и выдох, каждый стон и всхлип значили для нас безгранично много. И только когда мы, наконец, стали единым целым, кажется, только тогда я окончательно убедилась в том, что Ридрих вернулся ко мне.

Спутавшись в странный клубок, мы снова и снова ненасытно целовали и трогали друг друга, дрейфуя на волнах боли и удовольствия. Я никогда не думала, что тело может познать столько наслаждения, я никогда не думала, что буду стонать и кричать так громко, что охрипнет горло, и никогда не думала, что смогу любить Ридриха еще больше, чем уже могла.

Я бы хотела, что происходившее между нами волшебное безумие длилось бесконечно, но к обеду я совершенно выбилась из сил.

— Еще раз, — хрипло пробормотал Ридрих, проводя носом вдоль моего и целуя меня в уголок губ. — Давай еще раз, Азалия.

— Твой еще один раз будет уже напоминать некрофилию, — сонно ответила я, хотя даже не думала убирать руки с его затылка.

В награду на свою остроту я получила совершенно изумительный смешок, который метко выстрелил прямо мне в сердце. Уже балансируя где-то на грани сна и бодрствования, я почувствовала, как меня аккуратно поднимают на руки, куда-то несут, а затем опускают в теплую воду.

Мне заботливо и осторожно вымыли сначала волосы, то и дело целуя то в лоб, то в висок, а потом и все тело. И когда меня вновь опустили на кровать, простыни под разгоряченной от купания кожей ощущались прохладными и чуть ли не хрустели от свежести.

— Спасибо, — прошептала я, еле ворочая языком. — Не уходи.

— Не уйду, — услышала я тихий голос Ридриха.

Устроившись у меня за спиной, он обнял меня, прижав к себе ближе, и когда я уже почти провалилась в сон, прошептал:

— Я люблю тебя.

На моих губах появилась улыбка. Это не было для меня открытием, я и так знала про его чувства, но все же услышать эти слова… Стоило для меня целого мира.

— Я тоже люблю тебя, хороший мой, — ответила я или хотела ответить, потому что уже через мгновения сон все же забрал меня в свое царство.

И вот так, история Азалии Абенаж, второстепенной героини книги, изначально убитой своим братом в восьмилетнем возрасте, подошла к концу. Пусть пока я шла к этому концу и оказалось, что никакого романа не было и в помине. Но знаете, что я поняла в этой долгой дороге?

Выбор всегда был за нами. Только нам решать, кому в нашей жизни быть главными героями, и какую роль занимать нам. Достаточно лишь верить. Верить в то, что ты сможешь. Верить в человека рядом с собой. И верить в то, что Бог не так жесток, как нам иногда кажется.

Хотя, нет. К черту. Долой нравоучения. Ведь это не конец моей истории, это лишь начало.

Два года спустя…

— Хозяйка!

Этот голос я бы узнала из миллионов других. Неважно, сколько времени прошло с нашей последней встречи. Как я и говорила, в сердце навсегда осталось место, которое принадлежало только моему малышу.

Оглянувшись, я как раз успела найти глазами комок бесконечной радости, перед тем как малыш потерся об мою щеку, а затем неудержимо закружился вокруг меня, не в силах справится с плещущимся в нем восторгом.

— Шу, — прошептала я с улыбкой, наблюдая за маленьким духом. — Ты жив!

Комочек замер перед моим лицом, и на крошечном личике появилась улыбка.

— Это сон, хозяйка. Но я никогда не умирал. Божественное начало не может умереть. Я всегда был с вами, просто вы меня не видели.

И правда… Все вокруг было так странно. Мы словно оказались внутри бесконечно большого облака.

— Я скучала, малыш, — проговорила я, протягивая руку, и дух тут же потерся щечкой о мои пальцы.

— Теперь я снова буду с вами, — проворковал он в ответ. — Бог велела мне переродиться! И я уже выбрал себе родителей.

До меня не сразу дошло, что он имел в виду. Прошло мгновение, еще одно, пока, наконец, меня не озарила догадка, и я, вся покрываясь мурашками, машинально коснулась своего живота.

Нет… Не может быть.

— Да, хозяйка, — улыбнулся малыш.

Шу… Мой маленький дух… Мой любимый комочек радости вновь вернется ко мне и станет ребенком. Нашим с Ридрихом ребенком. У нас будет ребенок!

Господи-ты-боже-мой!

Пузырящаяся радость разлилась внутри, щекоча грудь и выливаясь на губы широкой улыбкой.

— Это… Это просто…

Я прикрыла рот ладонью и рассмеялась от переполняющих меня чувств, рассматривая духа. А он, чуть ли не заурчав от удовольствия, подлетел ко мне и вновь потерся об мою щеку. Видеть его рядом было так приятно и так правильно. За два года я сильно продвинулась вперед в своем духовном совершенствовании под чутким наставлением отца, и призывала уже нескольких божественных воплощений, но ни один из них не стал для меня столь же родным и близким, как малыш Шу. И я бы хотела побыть с маленьким духом чуть подольше, но вот до меня уже донесся звук тихо закрывшейся двери, и сон стал ускользать, как песок между пальцев.

Ничего. Это ничего, ведь уже через девять месяцев я увижу свое маленькое сокровище.

— Азалия… Ты искушаешь меня разогнать всех гостей к чертовой матери и запереть тебя в нашей спальне, — своим низким, сводящим меня с ума голосом произнес Ридрих, проводя носом по моему виску и целуя в скулу.

Я улыбнулась, ощущая приятную расслабленность после своей недолгой полуденной дремы, и, повернувшись к мужу, встретила взгляд любимых черных глаз.

— Мы пригласили самого императора, нельзя просто прогнать его, — прошептала я, обвивая его шею.

— Другого он от нас не ожидает, — ответил Ридрих, оставляя короткий поцелуй на моих губах.

По-другому и сказать нельзя. На самом деле, наша прекрасная супружеская чета стала притчей во языцех. Не успел высший свет империи как следует обмусолить новость о том, что я сошла с ума, поскольку каждую ночь сплю в кровати с трупом мужа, как сейров и сейр поразила новая новость о том, что Ридрих воскрес.

Что тогда началось даже страшно вспоминать, а уж какие слухи пошли о мое драгоценном муже… Кто-то до сих пор верит, что он и вовсе бессмертный. В общем, суеты мы навели в свете прилично.

И только-только все устаканилось, как из Иргейса стали возвращаться уехавшие туда аристократы и делиться удивительными подробностями о наших с Ридрихом приключениях в покоренном королевстве, и вот тогда высшее общество окончательно решило, что от этой сумасшедшей семейки одержимо влюбленных друг в друга людей, то есть нас, нужно держаться подальше.

Что-то вроде: «Оставь надежду всяк сюда входящий», или даже еще лучше: «Осторожно, высокое напряжение».

Не скажу, что нам перестали приходить приглашения на балы и светские рауты, боже упаси, кто бы решился на такую наглость. Скорее… Никто не смел даже шепотка пустить обо мне или Ридрихе, ну, и да… Благородные мужи империи бежали от меня, как от огня.