Где было моим бойцам в этот момент взять четыре десятка водителей для трофеев, а поскольку в основном мотоциклисты были из разведки, то и знатоков вражеской речи среди них было несколько. Когда тебя ставят перед выбором – немедленный расстрел или плен, но в плен ты должен ехать сам, на своем грузовике, – выбор для обычных солдат, не фанатиков, очевиден. Вот и приехали в плен немцы на своих собственных грузовиках, и у меня одной головной болью меньше станет, всех пленных немцев в эти грузовики и посажу, и все вместе к сборному пункту и приедем.

Подполковник Строев

Весь бой занял около получаса, от того момента, когда за околицей грохнули гаубицы, и до того, как уцелевшие немцы стали сдаваться в плен. Но больше всего впечатлило, когда примерно через час, как все окончилось, в село вернулись бронеавтомобили и мотоциклы, привезя с собой четыре десятка немецких грузовиков, причем управляли ими сами немцы. Строев даже не ожидал, что все кончится так быстро и полным уничтожением противника. Такое было впервые в его практике, теперь становилось понятно, что лейтенант нисколько не врал, такой действительно черта из ада притащит и работать заставит.

– Ну что, Никита Иванович, теперь веришь лейтенанту, что он за пару недель из остатков своей роты батальон сформировал. Полчаса, и танкового батальона немцев при поддержке батальона мотопехоты как не бывало, а собственные потери мизерные. Да мне хотя бы пару таких лейтенантов в полк, и я никаких немцев никуда не пропустил бы.

– Да… – только и произнес капитан Щукин.

Теперь он тоже понимал, что лейтенант не врал, и никакое внедрение не стоит таких потерь, тем более что лейтенант тактик, а не стратег и в штабах сидеть не будет.

Лейтенант Прохоров

После того как немцы сдались, пришла пора подсчитывать собственные потери, которые оказались до смешного малыми. У меня не оказалось даже ни одного убитого, всего три десятка раненых, правда, девять человек тяжелых, так что уверенно сказать, что они выживут, было нельзя. Орудия тоже все уцелели, правда, повреждения получили, но не серьезные, а бронетехника вообще не понесла никаких потерь. Вот что значит правильно построенный бой и грамотно размещенные силы. Гаубицы с минометами отвлекли на себя основное внимание противника в начале боя, а затем поэтапное введение артиллерии, которая к тому же оказалась хорошо замаскированной, привело к практическ ки полному отсутствию потерь с нашей стороны. Теперь оставалось только выяснить у подполковника Строева место расположение штаба армии и двигать туда. Как раз скоро уже вечер, пока бойцы поужинают, пока себя в порядок приведут, надо сразу прочистить стволы орудий, а там и ночь. Это в немецком тылу нас авиация не беспокоила, своей почти не было, а немецкая внимания не обращала, ведь уже своя территория, чего выглядывать, а тут она разбойничала только так, даже наше уничтожение двух немецких аэродромов не особо помогло, слишком много было немецких самолетов. Вот и хотел я по темноте, пока нет немецкой авиации, проехать подальше, ибо хоть у меня и были зенитные установки, но на всю мою колонну их было слишком мало.

– Товарищ лейтенант, верните, пожалуйста, мое оружие, – послышалось сзади.

Обернувшись, увидел капитана Щукина, он стоял один позади меня, без своих бойцов.

– Вы, товарищ капитан, глупостей делать не будете?

– Не буду.

– Ну хорошо, тогда держите.

Достав ТТ Щукина, протянул его ему, а сам был готов в случае чего мгновенно его снова разоружить, но капитан не стал глупить, а просто засунул пистолет в свою кобуру и застегнул ее. Не похоже было, что он продолжит гнуть свою линию в моем обвинении на работу на противника. Тут как раз прибежал дозорный и сообщил, что к селу вышли еще наши окруженцы, около полутора сотен, причем тоже с того направления, откуда пришли и мы.

– Товарищ капитан, хотите посмотреть, как надо проводить первичный опрос окруженцев на поиск агентов врага?

Щукин сначала с недоумением посмотрел на меня, а затем неожиданно сказал:

– Хочу.

– Тогда пойдемте к вышедшим, и своих бойцов захватите.

Через пять минут мы уже направлялись на околицу села, куда и вышли окруженцы. Их было около полутора сотен, как говорится, каждой твари по паре, со всех родов войск, а старшим там оказался старший лейтенант.

– Товарищ старший лейтенант, представьтесь, пожалуйста, и дайте ваши документы.

Старшой без возражений представился, оказался командиром роты, и так же без разговоров дал свои документы. Раскрыв их, я ознакомился, и про скрепку не забыл, после чего вернул их назад владельцу.

– Товарищ старший лейтенант, все эти бойцы ваши, или есть присоединившиеся?

– Моих тут три десятка, это из моей роты.

– Хорошо, пускай они встанут вот там.

Я махнул рукой в сторону, и вскоре тридцать четыре бойца встали в стороне.

– Теперь бойцы из вашего батальона и полка есть?

Таких оказалось еще с полсотни, их тоже отвели в сторону к первым, и бойцы Щукина просто принялись проверять у них документы, а сам Щукин и старший лейтенант в недоумении смотрели на меня. Еще три небольшие группы бойцов общей численностью в сорок три человека встали в сторону, правда, у каждого из этой группы я проверил документы лично. Осталось лишь девятнадцать человек одиночек, они продолжали стоять в строю, а я оглядел их, и один из них, сержант, мне не понравился. Слишком опрятно он выглядел по сравнению с другими, но все же всякое бывает, поэтому я пока просто взял его на заметку. Подойдя к бойцам, стал по очереди проверять их документы, но после проверки никуда не отпускал. Проверил и у сержанта, судя по дате, выдали их перед новым годом, а скрепки просто блестели стальным сиянием. Спокойно вернул сержанту его документы и перешел к следующему бойцу. Через пару человек еще один красноармеец мне не понравился, если от остальных пахло потом и дымом, то от этого – едва уловимым запахом земляничного мыла. Закончив с проверкой документов, подошел к капитану и тихо, чтобы кроме капитана и стоявших рядом с ним его бойцов никто не услышал, произнес.

– Сержант и третий от него боец слева – твои клиенты. Сейчас с бойцами спокойно подойдешь к первому в шеренге и как бы изучающе пойдешь к концу, когда поравняешься с красноармейцем, заломите обоих.

– Хорошо, все слышали?

Это Щукин сказал уже своим бойцам. Неторопливо мы все приблизились к шеренге окруженцев, и капитан, не спеша, вглядываясь в нервничающих бойцов, пошел к краю шеренги. Когда он миновал третьего после сержанта бойца, его люди мгновенно их скрутили. Вернее, скрутили бойца, а сержант как-то ловко извернулся, и оба помощника особиста отлетели в сторону. Сержант мгновенно выхватил из своего сапога финку, вот только больше ничего сделать не успел, так как я был настороже и шел позади капитана с таким расчетом, чтобы оказаться именно возле сержанта, когда его будут брать. Молниеносный удар в челюсть, и потерявший сознание сержант отлетает назад, где и остается лежать на земле.

– Теперь объясняй, чем они привлекли твое внимание, и вообще, объясняй все.

– Хорошо, сначала лейтенант, он не одиночка, вышел со своими бойцами, значит не агент немцев, как и его бойцы, а также люди из его части. Остаются малые группы и одиночки, вот они и стоят в этой шеренге. К сержанту чуть позже вернусь, а пока по тому бойцу, понюхай, чем пахнут остальные бойцы и чем этот.

Капитан, шагнув к замершим бойцам, стал принюхиваться возле каждого, затем вернулся ко мне.

– Чем они пахнут? – сразу спросил Щукина.

– Потом и дымом.

– А теперь… чем пахнет этот боец?

Щукин, как собака, обнюхал бойца, и до него стало доходить.

– От этого едва заметно пахнет земляничным мылом.

– Спрашивается, как от бойца, что как минимум пару дней скитается в лесу, сидит у костра, пахнет не потом и дымом, а земляничным мылом? Товарищ старший лейтенант, как долго с вами этот боец? – спросил я у лейтенанта.