В итоге мне почти выбрили виски, без зоны на затылке, подрезали общую длину и зачесали набок. За это время я успел поболтать с женщиной-парикмахером, попробовать поискать расценки на такси и уже снова с ней обсудить, что таксисты с ближайшего вокзала таки хотели на мне заработать больше нормы в два раза. Возвращаться не стал, просто поймал машину выйдя на дорогу.

И тут началось… сколько лет? Откуда родом? Жена есть? А пора бы уже. Да и детей тоже. Где работаешь? Сколько получаешь? Дальше пошла тирада про дороги и власть. Про главарей бандитов и криминогенную обстановку в городе.

Признаться, я ощущаю такую кучу-малу чувств и эмоций сейчас, что даже ответы получились скомканными и такими же противоречивыми. Попытавшись выяснить всё же правду, как если бы мы жили в имперское время и кругом могли ходить шпионы, водитель таки переключился на наболевшее.

Я ведь вернулся в город! Это бодрит не хуже каких-нибудь веществ. Можно даже сказать, что это один из трёх китов, на которых держится сейчас моё эмоциональное состояние. Мытарствуя, я всё же не могу удержаться, чтобы не по-разглядывать родной Елогорск.

Второе и не менее важное — это близящаяся встреча с мамой. Меня просто скручивает от неуверенности, смутных предожиданий и уколов совести. Хоть вообще не едь. Но, конечно, я поеду. Я хочу и я должен.

Третий кит — это влюблённость в Настю. Она запала в голову и сердце. Я вспоминаю о ней, у меня перехватывает горло и бросает то в жар, то в холод, от мыслей о близости. Помню каждый наш раз, но особенно первый в лесу. Меня мучает жажда увидеть Настю, невыносимо хочу снова впитать её образ глазами. Искупаться в потрясающей красоте и невероятно глубоком содержании.

А ещё, нет-нет, мысли возвращаются к хранящемуся в рюкзаке пистолету. От этого тоже бросает в дрожь.

В общем, этот приставучий таксист явно не к месту.

— Слушай, — вдруг подумалось мне, — а по пути есть какой-нибудь магазин большой, вроде «Шишки» или, скорее, как ЦУМ.

— Вы чо там в столице, по бабам и пьянкам только шароёбитесь? — хохотнул он. — Шишке всё, манда пришла. Кучерявый под следствием.

— Какой Кучерявый ещё?

— Ну, хозяин он. Кучеренко. Забыл, что ли?

— А, понятно. Так что насчёт магазина?

— По пути только «Сириус» — торгово-развлекательный.

— Новый что ли?

— Ну ты даёшь! Два года уже как работает. Даже гореть, сука, пробовал, но затушили. Там батут-центр загорелся.

— Давай туда.

— А добавишь? А то с ожиданием и петлёй я за сто пятьдесят не повезу.

— Давай тогда просто там оставишь, идёт?

— Базара нет, — осклабился он и понизил передачу, чтобы рвануть вперёд, подрезав едущего сзади. Под сигнальную трель, мы заняли поворотный ряд. Благо хоть, никто не вышел бить морду.

Вскоре я уже стоял перед громадой тэ-эр-цэ «Сириус». Подумалось, что если куплю врачам и медсёстрам подарки, то уже не буду выглядеть как последний мерзавец. Пусть мне и нельзя называться своим именем, а также сообщать, что сын Орловой Любови, но ведь по правде-то меня не было с мамой все эти года.

Удивлению нашлась пища. Всё же до моего отбытия в Лесную Сказку таких торгово-развлекательных центров у нас не было. Масштаб площадей поражает. Много стекла, света, рекламы… В воздухе постоянно витает какой-то особый аромат, так же много охраны в одинаковой, немного карикатурной форме. Меня подхватил шум голосов и музыки, а в холле пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть стеклянный потолок и выходы трёх этажей. Вниз свисает абстрактный аляпистый ансамбль украшений, с эмблемой центра в середине.

И всё же надо спешить, а не предаваться разглядыванию. Времени до двенадцати и так осталось мало.

С Сириуса я вышел с кучей пакетов в руках. Шустрые таксисты, что словно коршуны выглядывают таких как я, тут налетели. Я выбрал самого первого. Отсюда до реацентра уже вполовину меньше пути, я прикинул среднюю таксу, накинул пятьдесят процентов и назвал сумму — пожилой таксист тут же согласился и повёл к припаркованному за территорией платной парковки автомобилю.

Доехали быстро и без лишних вопросов. Однако мне показалось, что слишком быстро. Можно было бы растянуть эти минуты в часы…

Грудь наполнилась болью. Я во все глаза смотрю на памятное здание регионального реабилитационного центра имени Груденко, но вижу тот самый день, когда скорая привезла нас с мамой сюда. Казалось, что я этого не переживу. Вернее, я хотел бы не пережить. И вот прошло больше трёх лет. Сейчас маме уже пятьдесят два и три своих дня рождения она провела тут, а не в швейном цехе, как мы обычно справляли вместе с её коллективом. Наверняка кто-то из них ещё и навещал её. В отличии от меня.

Не нахожу в себе сил, чтобы сдвинуться. За спиной ещё старорежимные ворота, на кирпичных колоннах. Они окрашены известью, как и низенькие бордюры, и деревья большого парка, принадлежащего центру. У меня просто не хватает смелости пройти по этому видавшему виды асфальту до главного входа.

Смартфон уведомил о сообщениях в соцсети. Я отошёл к траве и всю груду мешков сложил на неё. Пишет Настя:

'Саш, уже 11:28!

привет*смайлик в виде машущей руки*'.

«Привет! Прости, видимо я опоздаю. Сейчас только к реабилитационному центру приехал».

«ты же маму приехал проведать?»

«Именно».

«ну и ладно тогда. просто напиши, когда к концу подойдёт, а я пока подумаю куда нам лучше пойти. желаю твоей маме здоровья!*смайлик сложенных в молитве рук*».

«Спасибо большое, ты мне очень помогла!»

Я действительно ощутил решительность. Настя вернула мне крылья новой жизни.

«ой! чем?*растеряно-покрасневший смайлик*».

«Расскажу при встрече. Увидимся!»

«лааадно. удачки».

Я скорее подхватил пакеты и буквально ринулся ко входу. Нужно успеть, пока не потерял решимость.

Взлетел по ступеням, едва не врезавшись в выходящую группу людей и скорее к регистратуре. Молодая медсестра, заметив пакеты, расцвела в улыбке и с готовностью встретила мои вопросы:

— Здравствуйте! Мне бы навестить вашу пациентку Орлову Любовь Александрову.

При упоминании ФИО её лицо начало стремительно угасать, обретая остроту и желчь.

— А кем будете?

— Друг семьи, — выдал я заранее заготовленный ответ, но несколько растерялся из-за реакции. — По швейному цеху знакомы.

— Тогда хорошо, — заметно посветлела она. — Уже думала сынок её этот заявился… ладно, как записать?

Меня ответ ввёл в лёгкий ступор, медсестра даже нервно повторила вопрос.

— Анатолий я… Сибиряков.

— Двести четвёртый кабинет. Нужно будет дождаться конца процедуры массажа, — услышал я и побрёл к лестнице. Всё не могу отойти от шока. Вот, значит, какая у меня слава. Печально, конечно, если не сказать крепче. И ведь не возразить.

Почти на автопилоте я оказался на втором этаже, а там нашёл лавку возле нужной двери.

Время прошло в страданиях и мытарстве, как вдруг:

— Сынок! — услышал я родным голосом, хоть и произнесённое невнятно. — Сашенька, родимый!

Не помня себя, я встрепенулся. Что-то упало возле ног, но глазами я нашёл любимые мамины, ставшие сейчас почти бесцветными. Слёзы вырвались из глаз, а я, не замечая ничего больше, заключил её в объятья.

Даже не знаю, сколько мы так простояли. Она шептала моё имя, а я всю тоску, боль и любовь вкладывал в своё: «Мама!»

В сознание привёл голос:

— Мужчина! Я кому говорю отпустить больную⁈ Всё, всё, хватит. Давайте уже…

Счастливые, мы отпустили друг друга. Я с болью вгляделся в родное лицо. На правую сторону оно обвисло, но всё же лучше, чем я думал. Наверняка сказывается курс реабилитации.

— Так, всё! — начала пихать нас медсестра. — В палату! Оба! И пакеты свои заберите.

Вскоре мы оказались не совсем в маминой палате, но зато наедине. А уединение нам оказалось нужным не только для сотен слов — медсестра сначала набросилась на меня. Как коршун она била меня обвинениями и эпитетами. Я же смиренно принимал каждое, понимая, что заслужил.