Сами собой у меня сошлись челюсти и я почувствовал, как окаменели желваки. Разговор приобретает всё более серьёзный оборот.

— Постой, Диля. Я, во-первых, тебе и так доверяю. Может не полностью, но это не повод делиться сокровенным. И во-вторых, почему ты думаешь, что мне можно доверять? Я, может быть, всего лишь «похотливый старый извращенец»?

Она опять рассмеялась.

— Риск есть всегда. Я это уже успела понять. Сколько бы я не рассчитывала и не выгадывала, а всё равно бывают провалы. Это неизбежно. Поэтому, даже если вы окажетесь мерзавцем — это не причина бояться делать шаг. Но вы не старый, ха-ха, далеко не старый. Как по мне, любая малолетка должна быть от вас без ума.

— Спасибо, Диля. Ты тоже несомненно красива.

— И вам спасибо. Но ещё о шансах — я ведь рискнула в тот раз, когда вы ставили укол. Вероятность, что смогу произвести впечатление была очень небольшой. И всё же, — победно улыбнулась она.

Я выключил фонарь и подхватил руку, снова поцеловав.

— Да, это смелый поступок. И весьма провокационный.

— Спасибо.

Мы снова сели при свете.

— Поэтому я пытаюсь доверять своему опыту, Александр. Он весьма специфический, вы же знаете. Например, я чувствую, что с вами связана какая-то большая тайна. Как я смогла это понять? Вся моя жизнь — это попытка переиграть отца. Он настоящий профи, но это имеет обратную сторону — он и дома всегда ищет для каждого поступка корыстную подоплёку. Не может спать, пока не разберётся, где же человек хочет получить выгоду и в чём не искренен. Сейчас мне пятнадцать и я хочу, чтобы у меня была личная жизнь и тайны. С ним это невозможно. Поэтому я вынуждена была выработать чутьё. Хочешь понять преступника — научись думать как он!

— Хорошо, допустим, — проговорил я и покачал головой — всё же Диля оказалась даже «глубже», чем я предполагал.

— Почему я смеюсь над стереотипами общества? Потому, что мой отец однажды оправдал в суде одного… важного человека. Тот изнасиловал с отягощающими девочку двенадцати лет. Ей потребовалась медицинская помощь после этого. Всё могло бы закончится как обычно в таких случаях. Родителей бы или купили, или запугали. Хотя, более обычная ситуация — это убийство жертвы и эффективное уничтожение тела. Но этот самый важный человек, он, понимаете, после того как закончит, начинает терзаться совестью. Не так чтобы сильно, но в платную клинику отвёз и всё оплатил. Родители и журналисты создали скандал. Суд получился публичный. Отец мастерски провёл подготовку и сбор материалов. По итогу, обвиняемого полностью оправдали, а сам он вышел героем-спасителем, что спас девочку после того, как неустановленное лицо совершило над ней акт насилия. И это не единственное такое дело на счету папы. Поэтому, когда общество готово разорвать жалкого дядечку, что попробовал за подарки и ухаживания, получить от желанной малолетки секс, мне смешно. Если это для них «похотливый старый извращенец», то мне их жаль.

Повисло молчание. Я подёргал чайничек — снова пуст.

— Думаю, нам надо ещё заварить.

— Позвольте, я поухаживаю за вами, — обратилась Диля и я вручил закопчённый заварник в нежные руки.

Вскоре мы снова оказались с парящими кружками.

— Не сильно болит? — спросила она, видя, как я потёр перевязанную ладонь.

— Уже нет. Сейчас просто печёт.

— Это хорошо, — улыбнулась она.

— История про твоего отца — это первая тайна, да?

— Всё же вторая, — многозначительно посмотрела она. — Первая тайна случилась там.

Я глянул в сторону леса, где недавно мы пылали от страсти.

— Хорошо, — кивнул я. — Значит будет третья?

— Да, мне хочется передать вам ключ от моей жизни. То, что позволит вам иметь надо мной ещё большую власть, чем там в лесу.

Я в удивлении вскинул брови.

— Но можно перед этим я кое-что скажу вдогонку предыдущей темы? — попросила она и я кивнул. — Моё предложение и желание — это чтобы люди относились к таким, например, как вы, допустившим в жизни правонарушение, пусть и уголовное, как к человеку, который просто взял со стола то, что брать было нельзя. Большая часть мужчин заглядывается на молодых. И малолеток в том числе. Это нормально. Нужно просто знать, что нельзя. Дальше этой линии не ходи, а если пошёл, то, предъявите, гражданин, документ удостоверяющий личность и проследуйте за нами. Вот вам наказание. Без эмоций, истерик и порицания. Нельзя брать и всё. При этом и полицейский, и судья, и семья осуждённого понимают и разделяют его желания, но нельзя. Когда нас обманут, обидят или иначе вызовут гнев, мы хотим ударить или даже убить этого человека. Когда есть схема, как украсть денег, допустим, у богатого человека или богатой страны-соседа, и ты преуспел, воспользовавшись ей — общество тебя понимает. Даже поддерживает, мол, ну это же нормально. Но мы всё равно наказываем за эти преступления, понимая, что так надо. Вот и с действиями сексуального характера в отношении несовершеннолетнего лица нужно относится так же, а не устраивать весь этот абсурд.

Я легонько похлопал ей в ладоши.

— Браво! Но если дело не касается патологических мерзавцев, да?

— Да, как например, дегениратов-воров, для которых труд на благо страны недопустим. Или патологических убийц, насильников там. Этих пусть лечат или убивают.

— Нужно отделить зёрна от плевел, да? — улыбнулся я.

— Вы прекрасно меня понимаете, Александр.

— Знаешь, Диля, жизнь поистине полна иронии и абсурдных вещей. Поэтому мне не трудно понять тебя. А теперь расскажи свою тайну. Коль уж ты хочешь, то мне уже не терпится обрести власть над тобой.

— Мне кажется, что вы в дань моим восточным корням, начали говорить, как принято на Востоке, — направила она свой пристальный и требовательный взгляд.

— Чего только не случается под луной, о дочь соблазна.

— Ах-хах! Приятно слышать. Но ведь сегодня безлунная ночь?

— Даже если ночное светило сделало перерыв и не светит, подлунный мир не исчезает от этого, — поднял я указательный палец, а после пригубил чай.

Диля рассмеялась в голос.

— Итак, пора вам узнать мой секрет. Даже не знаю с чего начать, поэтому пусть будет от общего к главному. У меня полная семья и есть брат — он старше на пять лет. Примерно с десяти лет, а может быть и раньше, он стал ко мне приставать. Показывал эро- и порнокартинки, потом видео. За год у нас дошло до секса. С тех пор он не прекращался. Вернее, сейчас нет, потому что брат уехал на учёбу в столицу, но… даже когда приезжал после сессии погостить, у нас случалась близость. Если не рассорились в самом начале. Я не люблю его, но не против секса.

Я мучительно потёр лицо. Говорить банальности не хочется, да и ситуация совершенно другая.

Попытался понять меру опасности этой информации.

— Как понимаю, если об этом узнают твои родители или сокурсники брата, то случится трагедия?

Она кивнула.

— Может звучать странно, но у нас есть репутация. Как у семьи. Поэтому такому лучше не быть узнанным и услышанным.

— М-да, уж… — опустился я лицом в ладони. Несколько секунд с силой массировал. — Ну хорошо, теперь я это знаю.

Она просто молча смотрит. Ждёт, пока переварю. А я не то чтобы шокирован, сколько по нутру расползлась горечь и тоска. Как-то много за один вечер я узнал граней Диляры.

— Но почему ты не рассказала об этом родителям сразу?

— Сейчас, — взяла она паузу, — возьмите это.

Мне на ладонь легла маленькая коробочка с картой памяти внутри.

— Что там?

— Слова словами, но что бы ключик в ваших руках стал по-настоящему золотым, нужны доказательства.

— Они тут? — на всякий случай переспросил я.

— Да.

— И всё же, тебя возбуждает что ли это? Ну, что я теперь знаю и потенциально могу разрушить тебе жизнь.

Она немного помолчала.

— Если назвать это — ваша власть надо мной, то я действительно испытываю некоторую дрожь. Меня пьянит мысль о передаче вам всей полноты власти. И я не буду говорить: «Вот такая я! Примите меня, какая есть». Знаю, что моя психика деформирована, кто-то даже скажет, что по мне плачет психушка. Хотите — уничтожьте меня, Александр. Просто, пока у меня нет больше тайн, но я хотела бы их иметь, чтобы тоже рассказать.