— Как тут не удивишься, когда ребёнок, которого ты вроде бы знал ещё мелким сопляком, с удивительной увёртливостью скрыл в себе настоящего демона. Надо же, а ведь все утверждали, что тебе не суждено освободить в себе авраамейские гены.

— Для меня это само стало поразительным открытием, — перестав улыбаться, мрачно ответил Эхнатон. В его глазах промелькнула тоска и чувства вины, что не скрылось от Чуви. Мусорщик, вновь откашлявшись кровью, посмотрел на юношу и, слабо присвистнув, дрожащим голосом сказал:

— А ведь об этом даже подумать никто не мог! Это ведь ты был виноват в том пожаре, так ведь, Эхни?

— Я виноват?! — взревел Эхнатон, в приступе ярости сорвав с себя плащ, — Я - жертва! Моя семья - жертва! И во всём виноваты все вы! И хочу, чтобы вы все сдохли!!

Эхнатон щёлкнул пальцами, и Чуви почувствовал, как начал гореть изнутри. Но осирисиец, ослепленный гневом, не увидел, как мусорщик успел секундой ранее сделать сложное движение левой рукой, а затем, хлопнув ими, соединил между собою ладони, будто в молитве. Перед ним из воздуха появился чёрный куб. Когда чёрное пламя вырвалось через рот и глазницы мусорщика, он рассоединил руки, что заискрились жуткими чёрными молниями и с силой прижал их к кубу. Пламя, резко вспыхнув, так же неожиданно погасло. Молнии на руках мусорщика наоборот: забили во все стороны. Каждая из них, ударяясь в куб, беззвучно исчезала в нём без следа, а через несколько секунд всё утихло.

Осирисиец, испуганно прижимаясь к вратам и прикрываясь руками, с ужасом смотрел на то, как впустую прошла до этого ни разу не подводившая его атака. Мусорщик, при этом тяжело дышал, а его тело было покрыто страшными ожогами. Левая рука вместе с арсеналом полностью сгорела, половина органов были выжжены и на их восстановление потребуется куда больше времени, чем обычно. Однако Чуви, слабо улыбнувшись, аккуратно дотронулся до куба указательным пальцем правой руки и чуть надавил на него. С обратной стороны, с грохотом выпушенного пушечного снаряда, что-то вылетело. Эхнатон, всё ещё не веря в то, что его атака не возымела нужного эффекта, слишком поздно понял, что ему грозит. Он только и успел слабо охнуть, перед тем, как неведомая сила впечатала его вглубь врат, почти на полметра. Осирисиец пронзительно захрипел и медленно сполз на пол, безвольно опустив голову на грудь. Из него широкими струями потекла кровь, и повалил регенерационный пар. Между тем, куб медленно погрузился под землю, а Чуви, поднялся на ноги. Всё его тело также покрывал алый пар регенерации. Он пощупал там, где раньше был пояс с кармашками, и тихо выругался. Чёрное пламя успело уничтожить регенераторы. Вздохнув, он невесело тряхнул головой и хрипло произнёс, не к кому конкретно не обращаясь:

— Тия была бы в восторге, зная, что идея, её и её предков, наконец, возымела эффект. Обидно, что это ни к чему хорошему не привело. Но что же внутри тебя происходит, если ты так долго подавлял в себе ненависть к нам всем, Эхни, ась? Да, каждый из нас виноват в том, что мы не увидели в тебе эту тьму.

— Если ты признаешь свою вину, дядя Чуви, тогда будь другом, понеси заслуженное наказание, — слабым голос, отозвался юноша.

— Ась? Я посмотрю, ты никак не угомонишься, Эх…

— Я сказал: ПОНЕСИ ДОЛЖНОЕ НАКАЗАНИЕ!!! — взревел Эхнатон и вспыхнул ослепительным белым пламенем с чёрными всполохами. В туже секунду осирисиец стрелою вылетел из вмятины и сбил с ног ошарашенного мусорщика. Эхнатон, от которого всё вокруг начало медленно плавиться, сжал шею Чуви и, бешено смотря на него, вновь взревел:

— ПРИМИ НАКАЗАНИЕ!!! ИНАЧЕ Я ЗДЕСЬ ВСЁ К ЧЕРТЯМ СОБАЧИМ СПАЛЮ!!

Чуви смотрел на юношу странным задумчивым взглядом только-только восстановившихся глаз, совершенно не обращая внимания на то, что его одежда полностью сгорела, а кожа обуглилась, оголяя мышцы, а вместе с ними и кости.

— Принять наказание? Я виноват лишь в том, что не увидел в тебе тьму. Но то, что ты творишь, достойно огромной порки, мелкий ты сопляк!

— Вот значит как? — тихо произнёс Эхнатон. Его лицо приняло горестное выражение. — А вы мне всегда нравились, и я меньше других винил вас в том, что произошло с моей семьёй. Но теперь я вынужден это сделать. Простите меня, дядя Чуви.

Пламя взмыло во все стороны. Ещё чуть-чуть, и мир вокруг превратился бы в ад, но вдруг на весь зал раздался пронзительный и злобный крик:

— Ты что вытворяешь, тупой младший брат?!

Пламя резко потухло, отчего мир теперь казался невероятно тусклым, почти тьмою. Эхнатон испуганно посмотрел в сторону лестницы и увидел свою сестру. Нефертати - в больничном халате, бледная и слабая, поддерживаемая под плечо не менее бледным Дзюбэем, смотрела на брата во все глаза. В них были разочарование, злость и печаль.

***

Тчи хрипло вздохнул, а все его чувства болезненно обострились. В голове словно стучали тысячи молоточков. Окружённый синеватым тусклым светом и такой же желеобразной жидкостью, он тяжело и часто дышал. Спустя долгие секунды Тчи дотянулся до рычага и потянул его на себя, спустив жидкость с неприятным хлюпающим звуком. Ещё через несколько секунд открылась дверца люка. От его спины и головы отсоединились трубки, провода, и исчезли фиксирующие ремни. Отдав себя силе притяжения, он глухо упал на пол, погруженный в густой полумрак крохотного квадратного помещения, плотно заставленного компьютерами и датчиками.

«Когда же всё пошло не по плану? — с трудом став на колени и содрав с себя дыхательную маску, с подозрением осмотревшись по сторонам, устало подумал Тчи — Может зря я начал артачится на него? Но как мне было устоять перед таким соблазном?! Тот, кого я больше всего презираю и ненавижу, сам пожаловал ко мне в руки! Как обидно, что он не вернулся сюда раньше. Может быть, я смог перестроить свой план так, чтобы весь основной удар прошёлся по нему? Но я не о том думаю. То, что я не смог всё завершить по сценарию, его вины не было… Впрочем... он явно меня в чём-то подозревал. Зря я тогда лишил насолить Ти и Ти и взорвал тот мост. Это было глупостью, большой глупость. Но… ведь никто кроме него не стал меня досаждать с излишними вопросами! Нет, его подозрения были лишь его личными размышлениями. Всё случилось лишь в самый последний момент. Я слишком трухнул, когда услышал об изменении плана праздника старпёров. Чёрт! Я привлёк внимания Чуви! А я ведь так хотел обойтись без помощи Эхнатона. Нет, он меня здорово выручил, но… этот идиот увлёкся! И теперь эта сука Хоппер будет рыскать везде, где только можно! Я почти уверен, что все мои сюрпризы на будущее теперь будут бесполезны! Но, что это я всё о плохом? Ведь основной план удался, пусть и не так, как мне хотелось изначально, а я и так собирался покинуть Пагоды. Ммм… покинуть их по-быстрому или… всё-таки стоит рискнуть? Как ни странно, риск мне куда более выгоден, так как это тело будет очень жалко потерять. Так, что…»

Тчи поднялся и нажал на сенсорную панель. Стена перед ним уехала вверх. Но не успел он выпрямиться и посмотреть вперёд, как что-то рассекло воздух и упёрлось ему в лоб, чуть его проткнув. Из ранки потекли струйки крови, но Тчи не обратил на это ни малейшего внимания, так как он весь был сосредоточен на стоявшем перед ним человеке, которого он ненавидел больше всего на свете и желал ему смерти. Тчи мог это посчитать за неудачу, но он это воспринял, как маленький бонус за проделанную тяжёлую работу. Перед ним стоял, одетый в боевой комбинезон мусорщика, серьёзный и бледный Бэбил Мендель.

— Добрый вечер, Су Цзинсун. — спустя томительные секунды, осветив своё мрачное лицо грустной улыбкой, заговорил Бэбил. — Как твои дела? Судя по тебе, не очень.

***

Нефертати испытывала странную смесь страха, разочарования, переживания за брата и презрения к нему. Она, поддерживаемая Дзюбэем, бросила короткий взгляд на то, что осталось от Чуви: обугленный скелет, испускавший бледно-алый дым. Медленно, но уверенно он обрастал мышцами, нервами и сосудами.

«С этим по любому ничего не случилось бы сверхъестественного» — с холодной иронией, подумала Нефертати и сосредоточилась на брате.