Шепард подумал, что уже никого не увидит, но в комнату вошли двенадцать высоких фигур, закутанные в длинные тёмно-зелёные мантии. Их сопровождала Трезия Абелия в своей обычной рабочей одежде.
Головы пришельцев были повязаны платками, а лица скрывали плоские деревянные маски, драпированные зелёной тканью с крохотными отверстиями для глаз и рта. При этом платья и маски были украшены серебряными узорами в форме вьющихся цветов. По тому, какой поднялся ропот, Дэвид понял, что не только он не ожидал увидеть прибывших незнакомок. В прочем, он почти сразу догадался, кем были эти незнакомцы. Сёстры!
Девушки, войдя в зал, ненадолго замерли на месте, но затем одна из них глубоко вздохнула и засеменила вслед за Трезией. Другие переглянулись и последовали за самой смелой из Сестёр.
Госпожа Яирам подойдя вплотную к гостям, поклонилась им, а затем, пройдя мимо них, села в своё кресло. Сложив руки, она продолжила молча рассматривать людей. Сёстры, чуть ранее, по указаниям официанта, уселись за свободные столики. Риши, не смотря ни на кого, сел по правую руку, а Чуви по левую руку от госпожи. За всем этим никто не заметил, как вслед за сёстрами в зал вошёл Гарибальди. Он бочком, пока прочие садились на свои места, прошёл вдоль стены, явно не возражая против того, что его игнорировали, и сел за свой столик.
Госпожа Яирам ещё с несколько секунд молча осматривала гостей, а потом заговорила, испуская серебро:
— Мои дорогие друзья, коллеги и близкие, я понимаю, что вы удивлены сменой места праздника, и вас интересуют наши гостьи, как и само предвкушение праздника, но я прошу вас подождать ещё чуть-чуть. Нам осталось дождаться последних наших гостей. Они близко.
Люди вновь вопросительно переглянулись, а Дэвид, между тем, пересчитал свободные места. Не занятыми остались десять мест. Трезия и Гарибальди сидели за отдельными столиками, которые Дэвид до этого не приметил. На сцене ожидали музыканты в числе шести человек. Он предположил, что они тоже присоединятся к трапезе, и вот действительно: артисты, весело переговариваясь, спустились со сцены и заняли места за тремя столами. Теперь свободными оставались лишь четыре места.
«Но кто должен их занять?»
Прошла минута, три, пять минут. Люди начали чувствовать себя неловко, но никто и не думал возмутиться или пожаловаться на задержку. На седьмой минуте ожидания Дэвид услышал уверенные шаги. Затем дверь открылась и в проёме появилась Нефертати, уперев руки в бока.
На девушке сегодня было лёгкое белое платье до колен с красной окантовкой. На её шее висело ожерелье из спускающихся до груди золотых пластин, украшенных самоцветами, а в ушах блестели серьги в форме скарабеев. Неф смотрела на присутствующих свысока, не скрывая презрения. Потом она хмыкнула, злобно улыбнулась и, оглянувшись, сказал:
— Дзю-Дзю! А ты был прав, они ещё не начали, — она вновь повернулась к гостям, но теперь смотрела лишь на госпожу Яирам. Сделав несколько шагов вперёд, тем самым дав пройти своим напарникам, Неф стала на одно колено, положила правую руку на сердце, склонила голову и заговорила мягким голосом. — Госпожа, простите, что заставляем ваш ждать, но я не знала, что вы будете присутствовать на сегодняшнем торжественном ужине. Если бы моему глупому братцу не стало резко плохо, и мы не вернулись раньше срока, то мы так и не узнали от отца Дзюбэя об этом, как и о том, что торжество перенесли в другое место. Приношу свои извинения.
— Тебе не зачем извиняться, Неф, дорогая, — ласково заговорила Яирам. — Я рада, что вы успели на торжество. Тогда садитесь за свои места, и мы приступаем.
Нефертати встала и с гордо поднятой головой и прямой, как стрела, спиной направилась к последнему незанятому столу. За ней, сильно согнувшись, зашагал Эхнатон с болезненным выражением на лице. Он был одет в белую рубашку, опоясанную позолоченными пластинами до груди, и белую юбку до земли. Как и у сестры, одежда была украшена красными линиями по краям.
За ними шёл Дзюбэй с полным безразличием на лице вперемешку с недосыпом, в белом фраке с красным жилетом, и Дайана Беретта в белом платье, также с вкраплением красного. Сегодня, благодаря более открытой одежде, лёгкому макияжу и более опрятно уложенным волосам, Дайана куда больше походила на девушку.
Когда все расселись, госпожа Яирам расцвела ещё более светлой улыбкой и, расправив свои красивые руки, торжественно возвестила:
— Мои друзья и коллеги, данная традиция - устраивать торжественный ужин в последний день года, связана не столько с завершением самого года, а по причине того, что семьдесят три года назад завершилась Вторая Башенная война. Тяжёлое бремя тогда легло на все народы по обе стороны фронта, но главное: нового Коллапса нам удалось избежать. Спустя семьдесят три года у меня лишь одно пожелание ко всем вам. Все мы совершаем ошибки, но если мы их совершаем, то не надо искать виновных или заниматься самобичеванием. Нужно их исправлять, пока не поздно, и учиться на собственных согрешениях. Сейчас мы вновь стоим на завершающей стадии другой войны, тихой и почти бескровной. Нам вновь удалось избежать худшего, но даже если всё закончиться благополучно, ни я, ни кто другой из нас, не должны расслабляться до тех пор, пока мы не убедимся в том, что не осталось того, что вновь приведёт мир на грань разрушения. Ну а пока, давайте ужинать, веселится, петь и танцевать. С днём мира и с наступающим новым годом. За мир!
— За мир! — раздалось одновременно множество десятков голосов и в воздух поднялось десятки рук с бокалами, наполненных вином. Дэвид, чуть пригубив напиток и не притронувшись к еде, задумался, медленно обводя взглядом людей.
«Все мы совершаем ошибки, значит… и должны, обязаны их исправлять. Что она хотела этим сказать?»
— Надо же! Госпожа пропускала столько подобных вечеров из-за недомоганий, но речь у неё неизменна. Словно молитва, — протянула Анхель, искоса наблюдая за Дэвидом. — Хотя я считаю эти слова хорошими. Мы должны всё время это себе напоминать, что всем мы ошибаемся, но если мы допустили что-то подобное, то не должны падать духом и исправлять то, что наделали. А ещё учиться на них. Разве она не права?
— Довольно простая и старая мораль, — ответил Дэвид, не смотря на Анхель.
Сина пожала плечами и вернулась к ужину.
Люди ели в течение десяти минут, почти не прибегая к диалогам. Первыми закончили музыканты. Они вернулись на сцену, взяли приготовленные для выступления инструменты и заиграли бодрую мелодию, сопровождаемую низким женским вокалом под аккомпанемент флейты и барабанов. Из-за столов начали подниматься люди, выходили на свободную часть зала и начинали танцевать, двигаясь под ритм песни.
Дэвид наблюдал за тем, как яростно танцевал Кинтаро с Зери, как отплясывал Ивар с Ингрид, как кружился Хесус вместе со своей спутницей, как с лёгкой настороженностью в танце двигался Амарок, держа за руки тощую и нескладную дочь Сяншеня, всё время недовольно косясь на её отца. Бэбил, пригласив на танец одну из внучек Нигилисто, выполнял просто немыслимые для его возраста пируэты, даже с учётом всех его особенностей анатомии.
Танцевали не все, но те, кто не считал зазорным отбивать ритм ногами и ладошами, не смотря на свой статус, возраст и полные желудки, настолько заряжали прочих положительной энергией, что даже Дэвид невольно начал отбивать ритм ногами.
— Может, потанцуем? — чуть склонив голову, спросила Анхель, с озорством глядя на Шепарда.
— Нет, я не настроен на танцы, — продолжая отбивать ритм, безразлично буркнул Дэвид. Брови девушки поползли вверх, но почти сразу она улыбнулась, отвернулась от Шепарда и пригубила вино.
В этот момент музыканты закончили одну песню и сразу начали другую. Эта песня была также ритмичной, но куда более плавной. Барабаны замолчали, уступив место трещоткам, а флейте стала подыгрывать электрогитара. К женскому вокалу присоединился низкий проникновенный мужской голос. Как ни странно, во время этой песни танцующих людей стало больше. Теперь танцевали все адъютанты с жёнами, Дэн Сяншень с супругой и некоторые из Нигилисто. Сам Абрелио стоял рядом с госпожой Яирам и что-то ей не спеша объяснял, а та смотрела на старика вежливым взглядом. Риши в это время разговаривал с Кротосом и Ханой, возле их столика. Они слушали его внимательно с серьёзными выражениями на лицах. Но вот Риши улыбнулся, и Хана с Кротос разразились смехом.
