— Извини, малыш, но вот прям совсем быстро вновь не выйдет.

Дверь машины втянулось в сторону, и оттуда вышел коренастый крепко сложенный мужчина. Он был одет в серый сюртук со стоячим воротничком, в чёрную рубашку, в гладко выглаженные серые штаны и обут в лакированные туфли. Внешность у него была одновременно отталкивающая и притягательная. Некогда это был красивый мужчина, но с тех пор, его лицо покрылось сетью глубоких бледных шрамов, а правое ухо было разорвано в клочья. У него был добрый взгляд, но то, как мужчина поджимал губы, держал осанку и двигал руками, придавали ему черты жёсткого и беспощадного человека. Он был полностью седым, а волосы были настолько короткими, что можно было подумать, что его макушку и затылок выкрасили белой краской. Мужчина повернул голову и увидел Чуви, поднявшего руку в знак приветствия. Его тонкие брови, рассечённые короткими шрамами, поползли вверх.

— Что ты там увидел, Реви, дорогой? — послышался из машины тёплый и сильный женский голос.

— Чуви, — почти не разымая губ, очень нежным, не подходящим для этого мужчины, голосом, ответил Реви.

— Чуви? — удивилась женщина, не скрывая радости. — Неужели сегодня будет лучший праздник за последние семь лет?!

— В общем, с тех пор, как мы встречались с ним в последний раз, — закатив глаза, пробормотал Реви. Из машины показалась рука в шёлковой перчатке. Мужчина нежно обхватил ладонь, потянул её на себя, и из машины показалась обладательница руки.

Дама была закутана в бирюзовую тунику, опоясанную шёлковым, украшенным жемчугом, поясом. Обута она была в лёгкие сандалии, а её голову полностью покрывала густая шаль, спускаясь до ключицы. На груди висел золотой медальон с вырезанным на нём гербом: скрещенные копьё и ружьё.

— Это Реви Беретта, до женитьбы Блозонкрэз, северный прометеец, и Минерва Беретта, его жена. Она из семьи оружейников, и они одни из наших сильнейших союзников, — скороговоркой, почти не разжимая рта, прошептал Чуви Дэвиду. Затем он расправил руки и направился навстречу женщине, сладострастно произнёся, — Мин-мин, дорогуша, а я думал, что вы тоже сегодня уехали отдыхать в горы!

— Нет, нет и нет! — произнесла Минерва, крепко обняв мусорщика, — Зачем мы будем мешать Дайане и её друзьям? Пускай отдыхают без нас. Да и потом: мы вспомнили, что давно не навещали Такеши и бедняжку Айсиня.

— Давно нужно было собраться! — протянул Чуви, грустно улыбнувшись, а потом обнялся с Реви, радостно похлопав его по спине. — Здорово Реви! Вот тебя я точно давно не видел! Как там строительство нового водохранилища в Рае? Всё также бесперспективно?

— Уже не настолько, но ты ведь понимаешь, что я лишь посредник в этом деле. Весь строительный бизнес достанется моему младшему брату, когда отцу придёт время покинуть нас.

— Ну, он не Абрелио, поэтому твоему брату осталось ждать недолго.

— Зачем ты так? Он даже не думает об этом, — нахмурился Реви.

— С чувством юмора у тебя всё также плохо, друг — усмехнулся Чуви. — А это, кстати, наш новый мусорщик! Дэвид Шепард!

— Дэвид Шепард? — оживилась Минерва и подала свою руку Дэвиду, — Тот самый Шепард, что чуть было не испытал нервы нашему главнокомандующему на прочность пару месяцев назад?

— Ну… — протянул руку Дэвид, при этом вопросительно посмотрел на Чуви. Тот утвердительно качнул головой. — Если так можно сказать.

— Рада с тобой познакомиться, — руки их сомкнулись. Дэвид увидел, что из-под длинных перчаток Минервы выглядывали кончики глубоких застарелых шрамов.

— Я всё хотела узнать о тебе от моей дочери - Дайаны, но она сказала, что видела тебя лишь однажды и вы не общались в тот раз.

— Я был занят общением с её подругой, — сухо произнёс Дэвид, вспоминая девушку из свиты Нефертати, похожую на мальчишку.

— Ох! — всплеснула руками Минерва. — Она мне об этом ничего не рассказывала!

— Дорогая, мы сюда приехали не ради этого юноши, а чтобы повидаться со старыми друзьями, — нежно дотронувшись до плеча жены, произнёс Реви.

— Да, ты прав, — согласилась она. — Поэтому не будем заставлять ждать Такеши.

Пройдя через ворота, они оказались в красивом декоративном саду, где преобладали аккуратно остриженные высокие кусты, что непрерывными линиями шли до порога усадьбы. Там их ожидал сухопарый бледный, словно призрак, старик с беспристрастным взглядом из-под кустистых бровей и с седыми волосами, аккуратно зачёсанными назад. Он был одет в белую накрахмаленную рубашку, застёгнутую под самую шею и скреплённую брошью в форме совы. Белые штаны, опоясанные серебряным ремнём, руки, закованы в белые перчатки, туфли из мягкой кожи, тоже белого цвета. Вот старик чуть выпрямился, и под изменившимся углом освящения он будто бы стал значительно чётче, а прозрачная бледность уступила место молочному оттенку.

Своеобразная справочная, что поселилась в голове Дэвида, после погружения в воспоминания прародителей, напоминая о себе лишь тогда, когда ей самой это хотелось, ожила и начала наполнять сознание Дэвида информацией о том, кем мог быть этот старик.

«Хоть чистокровные каиниты в наше время почти не сыскать, однако среди нас до сих пор можно встретить людей в которых течёт их кровь. Этому мы обязаны тому, что Каин часто отправлял в Башню своих учеников целыми группами, и те селились на отведённые им, с разрешения праотцов и праматерей, земли. Но самыми примечательным из них было племя, что уже тогда называло себя йозефитами. Они были и остаются великолепными управленцами и слугами, что кроме прочего умели становиться совершенно незаметными и обладали удивительным аналитическим складом ума. Когда началась Первая Башенная война, каждый из йозефитов остался верен своим хозяевам и это притом, что изначально Каином они задумывались, как шпионы. Им не только удалось пережить Коллапс, но и сохранить особую ментальную связь с другими соплеменниками и это не смотря на разделявшие их расстояния. Оттого они в то тяжёлое время выполняли функцию ходячих передатчиков, взамен практически уничтоженных сарасватийцев. Ныне этот народ сумел сохранить большинство своих традиций, но они никогда не боялись принимать в свои семьи иных людей, что также помогло им дожить до наших дней…»

Дэвид раздражённо тряхнул головой, с трудом заставив затихнуть голос, и как раз вовремя, так как они дошли до дворецкого.

— Не ожидал, здесь и сегодня, увидеть вас, господин Чуви, — вежливо произнёс старик в полупоклоне.

— Ты же знаешь, что я частенько действую спонтанно, Джарет

— Поэтому для нас - йозефитов, вы настоящее испытание. Но вы сюда пришли не ради того, чтобы слушать мои причитания, господин Чуви, и поэтому: добро пожаловать в дом господина Мусаси-Гоуцзян. Добро пожаловать и вам, благочестивые господа Минерва и Реви Беретта.

— Здравствуй, Джарет, — ласково ответила Минерва, подавая дворецкому руку, до которой он склонился и дотронулся лбом. — Всё ли хорошо у твоего хозяина и нашего друга?

— Всё в полной мере удовлетворительно, госпожа, — ответил Джарет и вдруг он увидел Дэвида. — А это у нас…

— Дэвид Шепард, — ответил Чуви, обхватив его за плечи и крепко обняв. — Мой новый напарник в нелёгком деле мусорщика. Здесь он по причине моего желания показать ему прекрасные места Варуны.

— Надеюсь, господин Чуви вас не слишком утомляет, господин Шепард? — вежливо спросил йозефит, поклонившись.

— Я могу быть очень терпеливым, если захочу, — ответил Дэвид, чуть покосившись на Чуви.

— Что ж, — протянул йозефит, выпрямляясь. — Добро пожаловать в дом Мусаси-Гоуцзян, господин Шепард. Если не у кого нет особых пожеланий, то прошу следовать за мной.

Они прошли через первый этаж дома полный света и стерильной чистоты, и оказались на другой стороне двора, где посреди идеально выстриженного газона возвышалась беседка, а под ней в плетёном кресле сидел невысокий мужчина в вельветовом халате и хлопковых клетчатых штанах. Он читал газету, нанесённую на запоминающую бумагу. Мужчина был круглолиц и крепко сложен. Его рыжие волосы начали понемногу седеть, а лицо покрывали первые неглубокие морщины. Он поднял голову, и Дэвид увидел, что у Такеши на месте левого глаза зияла чернеющая пустота, вокруг которой расползлась белая паутина шрамов. Ни банальной повязки, ни кибернетического глаза, как у Гарибальди, ни простого протеза. Такеши Мусаси-Гоуцзян заметив их, мягко улыбнулся, отложил лист, опёрся на трость с набалдашником в форме глаза, поднялся и направился навстречу друзьям.