Опять раздался звук похожий на стон. Свечение над дырой всколыхнулось, расширилось, озарив пространство, и снова померкло. Герда рассудила, что там, внизу, есть что-то живое. Возможно, исполинское существо. И в чём не было сомнений — это существо не из этого мира. Вот и ещё одна тайна, которую продемонстрировала промзона, впрочем, ближе и понятней она от этого для Герды не стала. Иной раз самой нужно внутренне измениться до неузнаваемости, дабы понять, а главное, принять слишком чуждые вещи. Герда чувствовала, что за последнее время сильно изменилась, но ещё недостаточно, чтобы видеть в чём-то ненормальном — нормальное. Хотя, она уже была близка к этому рубикону.
Среди мутантов началось какое-то движение. Герда напрягла зрение, рассмотрела шествующее к дыре маленькое существо. С такого расстояния непросто было разглядеть детали, но ей показалось, что лицо карлика прикрывала маска, а голову венчала корона из торчащих в разные стороны веток. За ним шло несколько мутантов, которые вели троих обнажённых людей, мужчину и двух женщин. Процессия двигалась неспешно, остальные монстры выходили из транса, расступались, кланялись, а кто-то опускался на колени, выказывая почтение.
Герда подозревала, что её ждёт не лучшее зрелище, однако продолжала смотреть, как в своё время взирала на зверства Цветочницы, на жестокость Себастьяна. Всё это был опыт, своеобразные уроки — не лучшие уроки, изощрённые, однако и из них извлекалась польза. Да и других примеров для познаний тут не было. Некоторые навыки и знания можно получить лишь через страдания и отвращение. Итог этих уроков — стойкость и хладнокровие, кирпичики в фундаменте выживания. Герда не раз слышала выражение: «Что нас не убивает, делает нас сильнее». Если следовать этой логике, то силы у неё должно быть хоть отбавляй.
А процессия тем временем приблизилась к дыре. Карлик заверещал, его тут же поддержали мутанты, выкрикивая что-то нечленораздельное и вскидывая руки. Люди задёргались, попытались вырваться, но несколько крепких ударов их утихомирили.
У Герды в голове возникло слово «обречённость». Это было лучшее определение того, на что она смотрела. Зрелище, исход которого до ужаса однозначен и ничто его уже не изменит. Разве что Антошка, но Смотрителя навряд ли волновали подобные мелочи, для него всё это незначительный эпизод в бесконечном спектакле.
Карлик исполнил что-то вроде ритуального танца, топая ногами и делая руками затейливый жесты. Затем резко застыл, а вместе с ним словно бы весь мир замер. Через какое-то время завыл по-волчьи и указал пальцем на первую жертву. Конвоиры, не церемонясь, сбросили в дыру мужчину. По рядам мутантов прокатилась мощная волна ликования. Зелёное сияние на мгновение совсем погасло, однако потом всё вокруг озарила яркая вспышка, отблески которой достигли небес и выхватили из ночной тьмы силуэты полуразрушенных здания. Жертва была принесена и существо из земных недр явно выказывало удовлетворение. После мужчины в дыру скинули женщин. Карлик упал и принялся дёргаться в припадке, хотя это больше походило на безумную пляску.
Герда поймала себя на мысли, что всё увиденное её не ужасает. Привыкла. Всего лишь три человека погибли. Наверняка нечто подобное, но в иной форме, сейчас происходило в других местах промзоны. Смерть собирала жатву. Единственное, с чем трудно было свыкнуться, так это с самими мутантами, с тем, что эти монстры когда-то были людьми. Они работали, учились, водили автомобили, устраивали праздники, заводили семьи, рожали детей. Мутаген уничтожил в них человечность. Есть ли в этом смысл? Возможно, полная деградация была частью некоего замысла. Быть может, она как чистый лист, на котором запишется начало истории новой цивилизации. Так на удобренной прахом почве произрастает свежая, сочная трава.
Размышляя над всем этим, Герда вдруг ощутила чужое присутствие. Именно ощутила, сознанием, своей сутью. Нечто мощное, невидимое, будто бы наблюдало за ней. То, что скрывалось в земных недрах было и там, и здесь. Словно воздух, как частица ночи. Однако никакой опасности Герда не чувствовала, лишь волнение, как в тот момент, когда она стояла на высотной площадке в обители Антошки и взирала на иной мир. Сейчас она опять касалась неизведанного, тайного, тёмного, но чарующего. И не было сомнений, что это существо запросто могло натравить на неё всех мутантов в округе. Мысленное повеление — и орда монстров через минуту стащит её с крыши здания, сбросит в дыру. Но существо не трогало своих. А она — своя. Потому что видела то, что не предназначено для взора обычных людей. Смотритель её причастил. И можно сколько угодно отрицать это причастие, вот только чувства не обмануть.
Герда отползла от парапета и свернулась калачиком, пытаясь унять озноб. Ещё недавно это место казалось ей опасным, а теперь считала, что лучшего убежища для ночёвки трудно было найти. Никто на неё не нападёт, местные мутанты не тронут, потому что тот, кого они считали своим богом, тот, кому приносили жертвы, им этого не позволит. Странно было сознавать, что ей благоволит зло — а ничем иным она подземное существо не считала. Впрочем, Антошка ей сказал, что зло и добро не всегда то, чем кажутся. Возможно, в его словах имелся смысл.
Снова уснула и ей опять снился огонь. Много огня.
И, как и в прошлый раз, когда утром пробудилась, перед ней на листе лопуха лежала дохлая крыса. Вот только есть не хотелось. Она чувствовала себя совсем плохо — кости ломило, воздух царапал горло и обжигал лёгкие при каждом вдохе.
— Я не могу идти дальше, — произнесла Герда, словно оправдываясь перед собой. — Просто не могу.
Хотелось снова лечь и уснуть. Надолго. А если не проснётся, то так тому и быть.
Так тому и быть? Нет, эти мысли ей не нравились, потому что всё должно быть по-другому. Она это выстрадала, заслужила. До базы, где удерживали Кая, осталось совсем немного, а значит нужно подниматься и идти. И надо съесть мясо этой чёртовой крысы, иначе и километра не пройдёт, сил не хватит. Хотя бы кусочек, через не могу.
В ход пошёл нож. Вырезав полоску мяса, Герда долго настраивалась, борясь с тошнотой, затем решилась, проглотила, не пережёвывая. Отрезала ещё кусок... и её вырвало, а потом накатил приступ удушливого кашля.
Не лезла еда. Никак. Совсем край, даже пробовать больше не стоило. Сплёвывая горькую слюну, Герда поднялась. В голове снова возникли слова: «Я не могу идти дальше», однако на этот раз она не стала произносить их вслух, потому что боялась, что они навечно пригвоздят её к этой крыше. Сказочник во сне сказал, что усталость — это огонь. Но усталость ещё и тяжеленная гиря, не стоит лишний раз словами делать её более весомой.
Осмотрелась, подойдя к краю крыши. Ни единого мутанта. И дыра на пустыре не выглядела зловеще. Словно бы и не было ночного жертвоприношения, ликования сотен монстров, зелёного свечения и карлика в маске. Лишь ветер гонял по земле сор и шелестел листвой кустарников.
По пожарной лестнице Герда спускалась, как вчера, мысленно повторяя: «Я справлюсь, справлюсь...» А слабость в ногах твердила обратное. На середине лестницы голова закружилась, ступня соскользнула с перекладины, руки не удержали и Герда свалилась в грязь. И так паршиво стало из-за собственной немощи, из-за того, что мутация не справлялась с болезнью. Будто бы назло не справлялась, словно бы решив предать. И всё для того, чтобы она, девчонка, посмевшая сунуться в промзону, не достигла цели. Внутренний враг.
— Ну уж нет, — выдохнула Герда, вдруг ощутив прилив злости. И добавила, повысив голос: — Я дойду! Сдохну, но дойду!
Встала. Ей понадобилось некоторое время, чтобы оправиться после падения, после чего пошла, пошатываясь и борясь с приступами кашля. Заморосил дождик. Герда плелась по пустырю, бормоча себе под нос:
— Сдохну, но дойду...
Сегодня для неё эти слова были точно магическое заклинание, помогающее делать очередной шаг. Фраза, которой она бросала вызов самой себе, своей слабости. Вот и пустырь остался позади. Немного прошла, обходя рытвины и кучи хлапа, отдохнула, ловя языком капли дождя, и снова двинулась в путь. Одежда промокла, ноги как будто одеревенели и буквально молили сделать привал. Но Герда решила отдыхать только когда совсем станет невмоготу.
